Виновата тайна - Наталья Корсакова

Но это был Вересов. Он сидел на большой коряге у стены проржавевшего гаража и курил. Мимо такого наглого нарушения собственной клятвы просто невозможно было пройти.

– Кто-то говорил, что бросил курить, – громко сказала Ленка, останавливаясь.

– А, это ты, – он благостно улыбнулся. – Хочешь косячок?

– Я не курю.

– Дура ты, Ленка. Я не об этом.

– Сам дурак, – слегка оскорбилась она.

– Не нуди. Лучше иди сюда, здесь не капает. И вид хороший.

Ленка задумчиво посмотрела на тропинку, ведущую в сторону дома. Там ее ждали пирог и гости. Но ведь не может же она вот так уйти и бросить Вересова сейчас, когда ему нужна дружеская поддержка. Ведь удалось же ей раньше повлиять на него, и он бросил курить. Сейчас нужно только чуть-чуть помочь и закрепить результат.

Успокоенная распланированными благими намерениями, она уселась на корягу. Что касается вида, то да, заросли полыни были очень живописны.

– Ты же бросил, – осторожно продолжила она, реализуя план по спасению от курения.

– Ленка, ты что, правда не понимаешь? – Он обернулся к ней, и она почувствовала резкий, сладковатый запах, совершенно не похожий на табачный дым.

– Нет, – упрямо мотнула головой, хотя уже догадалась, но это было так неправильно, что ей не хотелось верить.

– Ну да, – он вдруг засмеялся. – Тебе это не нужно, Ленка. У тебя всё хорошо.

– Выброси эту пакость, – план по спасению летел к чертям, а вот так вот, с ходу, придумать что-то взамен было трудно.

– Неа, – вяло покачал головой он. – Так лучше.

– Ну и дурак.

– Точно, – он опять засмеялся, но как-то сонно, с ленцой. – А можно я тебя поцелую?

И потянулся к ней, дохнув неприятным сладковатым запахом.

– Отвали, Вересов, – она отпихнула его, впечатлённая его расширенными зрачками, и отодвинулась. – Протрезвей сначала.

– Какая ты нудная, – совершенно не расстроился он и с подвыванием зевнул.

– Какая есть. Выброси эту дрянь.

– Вот же привязалась.

– Выброси.

– Не, ну серьёзно, Ленка, что ты привязалась? Иди к Дубинину и ему на мозг капай.

– Дурак, я за тебя беспокоюсь, – насупилась она.

– У меня всё хорошо, – он выскочил под дождь и запрокинул лицо к небу. – А дождь, оказывается, мокрый.

Он крутанулся на месте, но запнулся и упал. Ленка бросилась его поднимать. Вересов дышал ей в лицо сладким перегаром и пьяно улыбался, совершенно не помогая и всё время падая. Зато ей удалось выдернуть из его пальцев окурок и впечатать каблуком глубоко в землю.

– Пошли домой, – утвердив его в вертикальном положении, сказала она. – Ты где живёшь?

– Да тута, рядом, – он махнул рукой в сторону пятиэтажки с облупившимся фасадом. – Прикольно. Дамы провожают кавалеров.

– Иди уже, – Ленка подтолкнула его в спину и едва успела ухватить за руку – от лёгкого тычка гота повело в сторону.

Твёрдо решив сдать его на руки родителям, Ленка выспросила номер квартиры и поволокла Вересова на пятый этаж. Звонка не было. Вместо него сиротливо торчали два проводка. Ленка постучала. Потом ещё раз. Потом со всего маху долбанула пару раз пяткой.

Дверь рывком распахнулась. На пороге возник худой сонный мужчина в трусах и одном тапке. Трусы были до колен, красные, просторные, с голубыми слониками.

– Здравствуйте, – подтянула к себе гота Ленка. – Вот, привела…

– Палашка, – радостно помахал рукой Вересов. – А вот и я.

Тот медленно перевёл на него взгляд, словно шевелить глазными яблоками ему было невероятно трудно. Звучно поскрёб живот, скрючив пальцы грабелькой. И вдруг совершенно паучьим, резким движением ухватил Вересова за шиворот, втянул в прихожую.

– Пока-пока, – гот помахал Ленке рукой. – Досвидос.

Папашка коротко, без размаха ударил сына кулаком в лицо. Вересов упал.

– Что вы делаете? – взвизгнула Ленка.

Он тяжело глянул на неё через плечо, поддел босой пяткой дверь и с грохотом её захлопнул. Послышался шум, звук ударов, словно от пощёчин. Кто-то застонал, а потом заскулил жалобно, торопливо, неразборчиво.

Ленка заколотила кулаками в дверь.

– Перестаньте! Слышите? Я сейчас полицию вызову! Перестаньте!

Стало тихо. Но Ленка долго ещё стояла на площадке, вслушиваясь и стискивая телефон дрожащими пальцами, чуть не плача от чувства полной беспомощности.

Дома её встретил ароматный запах яблочного пирога. Мать, нарядная, на каблуках, выскочила в прихожую. Ленка даже замерла, удивлённо отмечая, что мать волнуется. А причин для волнения у неё было так мало, что это скорее тревожило, чем радовало.

– А вот и ты. Скорей мой руки и за стол.

– У нас гости? – Ленка покосилась на закрытую дверь в гостиную.

– Да, – мать бросилась помогать ей снимать куртку, хотя скорее мешала. – Поторопись.

– Что, уже пирог доедают?

– Да нет, это я так, фигурально, – она поправила причёску, нервно хрустнула пальцами. – Ладно, сначала поздоровайся, а потом помоешь руки.

Ленка послушно пошлёпала в гостиную и остолбенела. С дивана навстречу ей торопливо поднимался отец.

– Здравствуй, Леночка, – его бархатистый, хорошо поставленный голос был всё так же великолепен. – Решил вот заглянуть.

– А гости где? – оправившись от столбняка, поинтересовалась Ленка, инспектируя взглядом комнату.

На столе в скромной вазе стоял огромный букет белых роз. Рядом лежала нераспакованная коробка конфет. И завершала натюрморт бутылка красного вина. Фу, как пошло, поморщилась Ленка.

– Елена, – укоризненно качнула головой мать.

– Всё хорошо, Катенька, – он обернулся к матери. Всё такой же аристократически холеный, с греческим профилем и язвительными губами.

Мать слегка порозовела от этого «Катенька» и улыбнулась. Причём весьма глуповато. Значит, пирог был для него. Ленка тут же возненавидела это кулинарное чудо.

– Лена, мы с папой… – смущаясь, начала было мать.

– Мы? Даже так? И когда же опять возникло это «мы»? Насколько я помню, вы в разводе.

– Позволь мне, Катенька, – он взял руки матери в ладони, как всегда, такой убедительный, уверенный в себе. – Леночка, мама хочет сказать, что мы опять решили быть вместе. Начать всё с чистого листа, так сказать.

– Оваций не будет, – спокойно сказала Ленка. – Я против.

– Елена! – Мать сделала строгое лицо. – Нельзя же так.

– Катенька, всё нормально, – сияя улыбкой, поспешил успокоить её он. – Психика подростка очень ранима. Это нормально, и это пройдёт.

– Ты у нас теперь психоаналитиком заделался? – усмехнулась Ленка.

– Леночка, я понимаю. Наш развод, так сказать, очень тебя расстроил, – отец на полном серьёзе принялся объяснять то, что и так было ясно, хотя требовалось только одно: уйти и никогда не возвращаться. – Но пойми…

– Ошибаешься, очень обрадовал. Нам без тебя лучше. И ты нам не нужен! Возвращайся к своей поэтессе и не морочь маме голову!

– Елена, смени тон, – тихо сказала мать.

– Я не хочу, чтобы он опять сделал тебе больно.

Мать нахмурилась, но ничего не сказала.

– Леночка, прости, я виноват. Но это была минутная слабость, и я за неё сполна расплатился, – он театрально прижал руку к сердцу, изображая великую скорбь и раскаяние. – Поверь, я уже, так сказать, совершенно другой человек.

Ленка посмотрела на мать.

– Ты ему веришь?

– А не должна? – Она как-то жалобно улыбнулась и без сил опустилась на край дивана. – Как скажешь, так и будет.

Ленка хлюпнула носом и кинулась к матери. Упала в её объятия, ткнулась носом в шею.

– Да откуда я знаю, что сказать! Я хочу, чтобы ты была счастлива. Вот и всё.

– Милые мои девочки, давайте пить чай, – отец засуетился над конфетами, ловко сдирая обёртку. – Леночка, неси пирог.

Глава пятнадцатая. Чёрная кошка

Утром Ленка выбрала такой окружной путь в школу, что вероятность встретить по пути одноклассников была минимальна. Видеть никого из соратников по обучению не хотелось. Даже в отношении Дубинина почему-то не ощущалось никаких радостных эмоций. И предстоящее свидание казалось каким-то уж слишком обыденным.

Осень была в разгаре. Всюду толстым слоем лежали скрюченные листья. Полысевшие кроны с остатками листвы смотрелись жалко. Ленка брела по городу, стараясь ни о чем не думать, а только цепляться взглядом за цвета и формы. Всё было резким и чётким. Как часто бывает осенью. Словно подводишь итоговую черту.

Ленка постояла на крыльце, размышляя о целесообразности своего присутствия на занятиях. Звонок на урок почему-то воодушевил её, и Ленка направилась в кабинет биологии. Приходить на биологию после звонка считалось обычным делом. Этот предмет вела молоденькая учительница, Вера Игоревна, полный желторотик с только что полученным дипломом и горячим желанием поднять уровень образованности своих подопечных до недосягаемых высот.

Учительница была маленькой, хрупкой и белокурокудрявой. Ей даже не стали придумывать прозвище, обошлись совершенно домашним: Верочка. На фоне класса она смотрелась старшеклассницей и авторитета не имела.