Семья как семья - Давид Фонкинос

48

В этот момент к нам подошел официант. Двигался он медленным небрежным шагом, а с нами сразу затараторил[16]. Я не сразу сообразил, что за блюдо он рекомендует, но все-таки заказал его. Валери долго рассматривала меню, колебалась, переходя от одного пункта к другому, что явно раздражало официанта. Тем не менее он улыбался. Еще одно противоречие: несмотря на раздражение, в нем чувствовалась теплота. В конце концов Валери заказала то же самое, что и я, подчеркнув: «Я все делаю, как вы!» Явно использовала любой предлог, чтобы меня очаровать. И чем больше я сообщал о себе неблаговидных подробностей, тем больше она восхищалась моим самоуничижением. Очень трудно заставить человека изменить о вас мнение, если оно уже сложилось, не важно, положительное или отрицательное. Я мог бы повести себя иначе, чтобы она испытала разочарование или неприязнь ко мне, но тут существовал риск, что она полностью откажется от общения. Надо обладать хотя бы легкой склонностью к мазохизму, чтобы пожелать довериться психопату. Что делать? Мне было страшно неловко.

Валери упорно продолжала меня допрашивать. Хоть я и предупредил, что не желаю говорить о себе, она не умолкала. Словно хотела написать роман о моей жизни. Попивая шампанское, а потом вино, она задавала мне все более и более личные вопросы. Это уже никуда не годилось. Я не знал, как остановить этот бурный поток обольщения. Я будто превратился в Марти Макфлая, героя фильма «Назад в будущее». Как известно, во время путешествия в прошлое тот встречает свою юную мать, она влюбляется в него и возникает риск трагически изменить ныне существующую реальность. Присутствие Марти может попросту отменить его собственное зачатие. Примерно так же получилось и со мной: я менял траектории жизней, которые собирался описывать.

Мы договорились, что Валери будет задавать мне один вопрос в день, но какое там! Она хотела, чтобы я рассказал о Мари. Как мы встретились, как складывались отношения, почему разошлись. Но это же так сложно: как объяснить жизнь и смерть любви? Признаюсь вам (и Валери, которая прочтет эти строки), что я решил солгать.

– После нашего последнего разговора я в тот же вечер написал Мари. Я спросил, хочет ли она по-прежнему оставаться в одиночестве или все-таки быть со мной. Она тут же ответила, и потом мы продолжили писать друг другу. Мы оба были рады, что снова можем общаться. В последнее время я многое понял. Она нуждалась в поддержке, а я ей недостаточно помогал. Поэтому она от меня и отдалилась. Но, читая ее письма, я понял, что все-таки ей меня не хватает. Мы решили встретиться. В какой-то степени это все благодаря вам. Благодаря тому, как вы отреагировали.

– Замечательно! – воскликнула Валери с поразительным энтузиазмом.

– Да, замечательно, – ответил я, подумав: если бы еще это было правдой.

Невольно я снова вернулся мыслями к Мари. Ничего я ей не посылал. Она ушла из моей жизни кротко и неспешно, без всяких там излияний… как будто испарилась. Я знал, что сам во всем виноват: не уделял ей достаточно внимания. Много раз она пыталась говорить со мной, но я ничего не слышал. Почему я так зациклился на себе? Теперь я горько об этом сожалел, но было слишком поздно. Сколько раз в жизни я опаздывал! Обычно удачная реплика приходит мне в голову, когда собеседник уже далеко. Сейчас я мог бы попытаться объясниться с Мари. Сказать, что находился тогда в очень странном состоянии: все потеряло вкус. Должно быть, нечто вроде депрессии; я не осознавал, насколько мы были счастливы. Бывают моменты, когда с легкостью топчешь ногами то, что тебе дорого. Потерял вкус ко всему? Нет, не так. У меня появился вкус к разрушению. Теперь мне кажется, будто тогда у меня возникло ощущение, что я не заслуживаю Мари. Не заслуживаю всей нашей истории. Я знаю, где искать источники этой жуткой путаницы. В глубине души я все понимаю. Но я не хотел себе в этом признаться. Я устал говорить с самим собой. Махнул на все рукой и погрузился в себя.

– Вы меня не слушаете? – спросила Валери.

– Что вы, конечно слушаю.

– И о чем я говорила?

– Вы говорили… да, правда, я отвлекся.

– Ничего, не страшно. Но вот я… если при разговоре я думаю о чем-то постороннем, это совершенно незаметно! Мне кажется, что человек по моему взгляду сразу поймет, что я его не слушаю. Но нет, я как ни в чем не бывало продолжаю разговор, а он так ничего и не заметил. А по вам сразу видно, что вы полностью отключились.

– Пожалуйста, скажите, как вам это удается. Я ничего не могу скрыть.

– Я только надеюсь, что вам со мной не скучно.

– Нет, что вы. Вы меня заставили говорить о себе, и я невольно начал размышлять. Простите. Итак, вы говорили…

– Ничего особенного. Просто что я рада за вас. И еще я рассказывала историю знакомой пары. Они разошлись, а потом опять сошлись.

– Ах да, мне кажется, сейчас это случается все чаще и чаще.

– Не знаю. По-моему, они поняли, что поодиночке они еще несчастнее, чем вместе.

– Конечно, в таком случае стоит опять сойтись, – сказал я, хотя вовсе так не думал.

После этого отступления Валери вернулась к моей истории. Еще во время нашей первой беседы она сочла, что я стараюсь преуменьшить боль от разлуки. Поэтому она очень рада узнать, что, возможно, все еще устроится к лучшему. Услышав это, я почувствовал себя смешным. Я полностью ошибся относительно ее намерений[17]. Ее радость была абсолютно непритворной. Более того, она говорила с дружеской доброжелательностью. Поистине мне не хватает здравого смысла. Хотя муж ее и разочаровал, она не собиралась искать другого мужчину. Через несколько минут она это подтвердила.

Как глупо было с моей стороны замыкаться в своих принципах. Почему бы не рассказать Валери о себе, разве это помешало бы мне писать о ней? Я начал находить удовольствие в наших разговорах и в ее размышлениях. Побуждая меня говорить о Мари, она заставила меня выразить словами то, что я пережил. Раньше со мной подобного не случалось, а если и случалось, то не в такой мере. Когда некоторые мои знакомые заводили об этом разговор, я менял тему. И вот еще что: в будущем романе появились автобиографические черты. Так оно обычно и бывает: какие-то темы лучше всего постигаешь, уйдя от них. Стремясь сблизиться с другими, я