12 шедевров эротики - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барыня обратилась ко мне:
– Селестина, ведь так? Ах, как я не люблю этого имени… Я вас буду звать Мери, на английский манер… Мери, вы будете помнить? Мери… да, это приличнее…
Это тоже в обычае.
Мы даже не имеем права иметь своего собственного, принадлежащего нам имени, потому что во всех домах есть девушки, кузины, собачки, попугаи, носящие то же имя, что и мы.
– Хорошо, барыня, – ответила я.
– Вы говорите по-английски, Мери?
– Нет, барыня… Я вам это уже говорила.
– Ах, правда… это очень жаль… Повернитесь немного, чтобы я вас лучше видела…
Она осмотрела меня со всех сторон, спереди, сзади, в профиль, бормоча время от времени:
– Нет, она недурна… она довольна мила…
И внезапно:
– Скажите мне, Мери, сложены вы хорошо… вы очень хорошо сложены?
Этот вопрос меня поразил и смутил. Я никак не могла уловить связи между моей службой в доме и моим сложением. Но, не ожидая моего ответа, хозяйка сказала сама себе, осматривая с головы до ног всю мою особу в лорнетку:
– Кажется, вы довольно хорошо сложены.
Потом, обращаясь прямо ко мне, она объяснила мне с довольной улыбкой:
– Видите ли, Мери, я люблю видеть возле себя только хорошо сложенных женщин… это приличнее…
Но моему удивлению не суждено было скоро кончиться. Продолжая меня тщательно осматривать, она вдруг вскричала:
– Ах, какие у вас волосы!.. Я хочу, чтобы вы иначе причесывались… Ваша прическа не изящна… а между тем у вас прелестные волосы, и нужно причесываться так, чтобы это видно было. Это очень важно – прическа!.. Подождите, вот так, в этом роде…
Она взбила мне немножко волосы на лбу, повторяя:
– Вот так, в этом вкусе… Она очаровательна… Посмотрите, Мери, вы очаровательны… И это приличнее…
И в то время как она поправляла мою прическу, я спрашивала себя, не спятила ли немножко моя хозяйка и нет ли у нее каких-нибудь противоестественных наклонностей. Поистине, мне только этого недоставало. Когда она окончила, удовлетворенная моей прической, она меня спросила:
– А это самое нарядное ваше платье?
– Да, барыня.
– Оно некрасиво, ваше самое нарядное платье. Я вам дам из своих, которые вы приладите для себя… А ваши нижние юбки?
Она подняла мою нижнюю юбку и слегка встряхнула ее.
– Да, я вижу, – сказала она. – Это совсем не то. А ваше белье… Приличное оно?
Раздраженная этим насильственным осмотром, я ответила очень сухо:
– Я не знаю. Что вы подразумеваете под словом «приличное»?
– Покажите мне ваше белье. Подите, принесите его… И походите немножко. Еще… идите сюда… обернитесь…У нее красивая походка… в ней есть шик…
Как только она увидела мое белье, она скорчила гримасу…
– О, это понятно… эти чулки… эти рубашки… Какой ужас!.. И этот корсет!., я этого не хочу видеть у себя… Я не хочу, чтобы вы все это носили, служа у меня… Подождите, Мери, помогите мне…
Она отворила розовый лакированный шкаф, выдвинула из него большой ящик, наполненный пахучими нарядами, и выбросила все его содержимое в кучу на ковер.
– Возьмите это, Мери… возьмите все это… Вы посмотрите… тут надо кое-что переделать, приладить, нужны маленькие починки. Вы это сделаете. Возьмите все это. Тут есть всего понемножку. Тут есть из чего устроить для вас красивые туалеты, приличное приданое. Возьмите все это…
Тут в самом деле было полно всего, шелковые корсеты и шелковые чулки, рубашки из шелка и тончайшего батиста, прелестные панталоны, очаровательные косыночки… изящные юбки… Сильный аромат, запах Peau d'Espagne, аромат женщины, которая лелеет свое тело, аромат любви, наконец, подымался от этой кучи нарядов, нежные или яркие цвета которых выделялись на ковре, как корзина цветов в саду… Я не могла прийти в себя… Я стояла довольная и вместе с тем сконфуженная перед этой кучей розовых, лиловых, желтых и красных тканей, на которых оставались еще кое-где куски лент более ярких цветов, остатки тонких кружев… А хозяйка перебирала эти все еще красивые наряды, это белье, чуть-чуть поношенное, показывала их мне, выбирала, давала мне советы, объясняла мне свои вкусы.
– Я люблю, чтобы женщины, которые служат у меня, были кокетливы, изящны, чтобы от них хорошо пахло… Вы брюнетка, вот красная юбка, которая вам дивно пойдет… Впрочем, вам все прекрасно пойдет… Возьмите все…
Я стояла в совершенном оцепенении… Я не знала, что делать… что сказать… Машинально я повторила:
– Спасибо, барыня!.. О, как вы добры!.. Благодарю!..
Но хозяйка не давала мне времени на размышления… Она говорила, говорила и становилась то фамильярно-бесстыдной, то матерински-благожелательной, но все, что она говорила, было так странно, необычно!..
– Потом относительно чистоты, Мери… ухаживания за своим телом… маленьких секретов туалета… О, на это я обращаю больше внимания… в этом отношении я требовательна… это у меня какая-то мания!..
И она сначала мне объясняет самые интимные подробности, настаивая все время на том, что это «прилично», слово, которое беспрестанно было на ее устах и по поводу вещей, совсем неприличных, на мой взгляд, по крайней мере.
Когда мы покончили с нарядами, хозяйка мне сказала:
– Женщина, все равно, кто бы она ни была, должна всегда за собой ухаживать… Впрочем, Мери, вы будете делать так, как я это делаю: это важный пункт… Завтра вы примете ванну… я вам укажу, как…
После этого хозяйка показала мне свою комнату, шкафы, вешалки, место каждой вещи, объяснила мне обязанности моей службы и все это с рассуждениями, которые показались мне сарайными и необычными.
– Теперь, сказала она, – пойдем к господину Ксавье… Вы будете также услуживать г-ну Ксавье… Это мой сын, Мери…
– Хорошо, барыня!
Комната господина Ксавье находилась в другом конце этой большой квартиры; кокетливая комната, обитая голубым сукном с желтыми кистями и позументами. На стенах – раскрашенные английские гравюры, изображающие сцены из охотничьей жизни, скачки, лошадей, замки. На стене висела целая коллекция тростей с охотничьим рогом посреди, по обеим сторонам которого перекрещивались две трубы. На камине между массой безделушек, коробок с сигарами и трубок стояла карточка красивого юноши, совсем молодого, еще без бороды, с нахальным лицом рано развившегося мальчика почти девичьей миловидности. Эта карточка мне ужасно понравилась.
– Это – господин Ксавье, – сказала хозяйка.
Я не могла удержаться, чтобы не вскрикнуть со слишком большим восторгом, без сомнения: какой он красивый!
– Ничего, ничего, Мэри! – сказала хозяйка. Я видела, что мое восклицание не рассердило ее, потому что она улыбнулась.
– Господин Ксавье такой же, как все молодые люди, – сказала она. – У него в комнате нет большого порядка, нужно, чтобы он был у вас и чтобы комната содержалась в образцовой чистоте… Вы будете входить к нему каждое утро в 9 часов… Вы будете относить ему чай в 9 часов, вы слышите, Мери?.. Иногда господин Ксавье возвращается очень поздно домой… Он вас, может быть, плохо примет, но это ничего не значит… Молодой человек должен вставать в 9 часов.
Она мне указала, где лежит белье господина Ксавье, его галстуки, обувь; каждый раз она прибавляла:
– Мой сын немножко вспыльчив, но это прелестный мальчик!..
Или:
– Умеете ли вы складывать брюки? О, господин Ксавье дорожит своими брюками больше всего.
Что касается шляп, то было условлено, что это относится не ко мне и что честь разглаживать их ежедневно принадлежит лакею.
Я находила чрезвычайно странным то обстоятельство, что в доме, где есть лакей, хозяйка возлагала на меня обязанность услуживать господину Ксавье.
– Это весело, но это, может быть, не совсем прилично, – говорила я себе, пародируя слово, которое моя хозяйка повторяла беспрестанно и по всякому поводу.
И действительно, мне все казалось странным в этом странном доме.
Вечером на кухне я узнала многое.
– Необыкновенный дом, – рассказывали мне там. – Сначала удивляешься, а потом привыкаешь. Иногда нет ни одного гроша в целом доме. Тогда барыня уходит, приходит, бегает, уезжает и приезжает, нервная, измученная и все время грубо бранится. Барин не отходит от телефона. Он кричит, угрожает, умоляет, бесится у аппарата… А судебные взыскания… часто случалось, что метрдотель должен был из своего кармана уплачивать по счетам разъяренных поставщиков, которые ничего больше не хотели давать в дом…
Однажды в их приемный день их лишили газа и электричества… А вслед за этим вдруг – золотой дождь… Дом утопает в деньгах… Откуда они являются? Этого, например, никто не знает. Что касается слуг, то они ждут целыми месяцами своего жалования… но в конце концов им всегда его уплачивают, но ценой каких сцен, ссор!.. Это прямо невероятно…
Хорошо я попала… Нечего сказать, повезло мне в тот единственный раз, когда я поступила на большое жалование…
– Господин Ксавье опять не ночевал дома эту ночь, – сказал лакей.
