Соединенные Штаты в период Реконструкции и Позолоченного века, 1865-1896 гг - Unknown Author
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитуляция пинкертонов 6 июля оказалась дорогой победой для рабочих. 10 июля губернатор Паттисон приказал направить в Хоумстед восемьдесят пять сотен ополченцев, и 12 июля они овладели фабрикой. Командовавший ими генерал Джордж Р. Сноуден считал рабочих коммунистами, и его задачей было подавить их и сорвать забастовку. 13 июля на фабрику начали прибывать чернорабочие, и хотя профсоюзные активисты убедили их уйти, за ними последовали новые - черные и белые. Прибытие чернокожих забастовщиков вызвало жестокие расовые конфликты внутри заводов между черными и белыми забастовщиками, а позже, в ноябре, привело к бунту, когда белые напали на дома чернокожих рабочих. На заводах возобновили производство стали рабочие, не состоящие в профсоюзе.33
Забастовка продолжалась, несмотря на все возрастающие трудности. Основная пресса трубила о правах собственности и праве Карнеги нанимать на свои фабрики всех, кого он пожелает. Издание Pulitzer's World сначала выступило в поддержку забастовщиков, нападая на Карнеги и тариф, но Пулитцер, как и Карнеги, путешествовал по Европе, и когда он узнал о позиции своего редактора в его отсутствие, он пришел в ярость. "Рабочие, - сказал он, - должны подчиняться закону. Они не должны сопротивляться власти государства. Они не должны вести войну против общества". Дни "Уорлд" как реформаторской газеты и Пулитцера как реформатора быстро угасали. Но Пулитцер не сильно отличался от некоторых сторонников Социального Евангелия, которые, как и Вашингтон Гладден, осуждали забастовщиков Хоумстеда.34
Наиболее полно позиция рабочих была представлена в "Обращении к общественности" Консультативного комитета забастовки: ""Право работодателей управлять своим бизнесом в соответствии с собственными интересами" означает, по сути, не что иное, как право управлять страной в соответствии с собственными интересами". Рабочие, утверждали они, посвятили комбинату годы своей жизни и труда в расчете на постоянную работу. Их права на нее были так же сильны, как и у Карнеги, и они хотели, чтобы Конгресс и законодательные органы "четко утвердили принцип, что общество заинтересовано в таких предприятиях, как Homestead". Они требовали не чего-то революционного, а контроля над работой и рабочим местом в рамках существующего кодекса взаимопомощи. То, что они считали своими правами, они осуждали как "воображаемые", а свои усилия по их обеспечению - как революцию и мятеж. Общественный интерес к производству стали и принятию законов для его поддержки часто звучал в Конгрессе во время тарифных дебатов, но интерес общества к получению взамен прожиточного минимума и разумного графика работы звучал гораздо реже.35
Штат Пенсильвания предъявил лидерам забастовки и некоторым забастовщикам обвинения в убийстве, беспорядках и заговоре. Это было чрезмерно; большинство присяжных не вынесли бы обвинительного приговора, но судебные процессы опустошили профсоюзную казну и заставили рабочих обороняться. Анархисты, которые редко упускали возможность ухудшить ситуацию, вызвали симпатию общественности к Фрику, попытавшись убить его. Летом 1892 года Эндрю Беркман и Эмма Голдман держали кафе-мороженое в Вустере, штат Массачусетс. Они надеялись использовать прибыль, чтобы вернуться в Россию и присоединиться к анархистскому движению, которое было их "давней мечтой". Хоумстед отвлек их. Международная классовая борьба, решили они, пришла в Соединенные Штаты. Беркман, которого пресса называла "русским еврейским нигилистом", выстрелил в Генри Клея Фрика и ударил его ножом, но не убил. Несмотря на ранение, Фрик помог усмирить Беркмана, извлек пули в своем кабинете без анестезии и закончил свою работу перед отъездом в машине скорой помощи.36
Фрик предполагал, что покушение было делом рук AAISW, но мало кто в Хоумстеде сожалел о стрельбе. Бургесс Хоумстеда заявил, что Фрик "послал кучу головорезов и головорезов в мирную деревню Хоумстед... и они убили моих друзей и сограждан". Когда в Хоумстед пришло известие о нападении на Фрика, один из ополченцев штата, У. Л. Иамс, выкрикнул свое одобрение. Командир приказал подвесить его за большие пальцы, пока он не потерял сознание, но он отказался отречься. Его обвинили в измене и выгнали из лагеря. Фрик раскаивался в том, что произошло в Хоумстеде, не больше, чем рабочие в том, что случилось с ним. Он призвал штат Пенсильвания судить лидеров забастовки за государственную измену.37
Профсоюз продержался все лето и осень - гораздо дольше, чем ожидали Фрик и Карнеги. Две тысячи новых рабочих не смогли вывести фабрики на полную мощность, и Homestead терял деньги. Но Фрик верил, что сокращение заработной платы позволит компании отыграться. К октябрю войска ушли из Хоумстеда, но только в середине ноября профсоюз проголосовал за отмену забастовки. Люди возвращались на условиях компании, а это означало, что их профсоюзы мертвы. Компания наняла шпионов на заводе и в городе, чтобы искоренить любые попытки организовать профсоюз, и уволила всех, кто был замешан в этом. Получив известие об окончании забастовки, Карнеги, путешествовавший по Италии, отправил телеграмму: "Первое счастливое утро с июля. Поздравляю всех".38
Карнеги не смог так просто сбежать из Хоумстеда. Европейские газеты были полны новостей о забастовке, а американские газеты подробно рассказывали о страданиях в Хоумстеде с наступлением зимы. "Масса общественных настроений, - признал Карнеги, - не согласна с нами в отношении Хоумстеда по прямому вопросу о корректировке шкалы [заработной платы]". К 1893 году Карнеги решил, что молчание - лучшая политика; он и Фрик отказались говорить о Хоумстеде и пригрозили уволить любого рабочего, который расскажет об этом прессе.39
Реформистская пресса, переходящая в стадию "нагнетания грязи", оказалась настойчивой. В 1894 году Хэмлин Гарланд посетил Хоумстед, "уже печально известный своей историей", и пробрался на завод. Он описал "убогий и нелюдимый городок" с неухоженными зданиями в море желтой грязи. Его жители были огрублены и деморализованы, "американцы только в том смысле, в каком они представляют американскую идею бизнеса". Внутри завода, где визжали и грохотали станки, а расплавленный металл сверкал в "ямах, похожих на адскую пасть", стоял ужасный запах, а жара была еще хуже. Для рабочих это была "собачья жизнь". Теперь эти люди работают по двенадцать часов, а спят и едят еще десять. Видно, что у человека нет времени ни на что другое". Работа "огрубляет человека. Вы ничего не можете с этим поделать... Вы
