Чужие ветры. Копье черного принца - Лев Прозоровский

Теперь, слушая объяснения заведующих фермами, доярок, механизаторов, садоводов, которые очень охотно рассказывали о своей работе, Андрей постепенно проникался уважением и любовью к труду этих скромных людей. Они с увлечением делились своими планами, нисколько не сомневаясь в том, что труд их находится под надежной защитой. Андрей слушал и вспоминал слова полковника.

Так прошел день.

За ужином в столовой встала высокая худая девица в очках, с каким-то сердитым выражением лица. Громко, на весь зал, она объявила:

— Товарищи курсанты, не забудьте, что сегодня лекция! Комсомольцам явка обязательна. Наша третья группа «А» взяла соцобязательство явиться в полном составе.

— Что за лекция? — спросил один из ужинавших.

— «Бдительность — наше оружие!» — сердито ответила девушка.

— А танцы будут? — не унимался любопытный.

Девица посмотрела на него уничтожающе и села, не удостоив ответом.

…Несмотря на то что явка была обязательной, молодежи на лекцию пришло немного. В большом, достаточно хорошо освещенном актовом зале на скамьях виднелись редкие островки зрителей.

Слева разместилась группа, явившаяся «в порядке выполнения соцобязательства», правее торчали затылки отдельных курсантов. Во втором ряду Андрей заметил Белевича. Рядом с ним сидел кладовщик Путнынь. Пользуясь отсутствием директора, он слегка выпил и поэтому весьма оживленно объяснял что-то своему соседу. Благообразный Белевич изредка солидно кивал головой в знак согласия. Андрей сел за ними так, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать.

Докладчицей оказалась та самая не в меру серьезная девушка в очках, которая объявляла о лекции. Выйдя на сцену, она разложила на маленьком столике свои конспекты и принялась скучно и нудно пересказывать содержание широкоизвестных брошюр о бдительности, изредка бросая поверх очков сердитые взгляды на аудиторию.

Говорила она долго. И хотя Андрей хорошо понимал язык, на котором выступала докладчица, он и не представлял себе, что этот язык можно засорить таким обилием варваризмов.

Временами Андрей посматривал на Белевича. Путнынь, который все время вертелся, наверное рассказывал своему соседу что-то смешное, потому что счетовод улыбался.

Исчерпав записи, докладчица в заключение добавила несколько фраз от себя. Она сказала, что школа находится невдалеке от государственной границы СССР, и поэтому призвала курсантов быть «взаимно бдительными».

Услышав этот неожиданный призыв, Белевич громко прошептал соседу:

— Вот так ляпнула! — Обернулся, ища сочувственных взглядов, встретился глазами с Андреем, широко улыбнулся, показав ровные белые зубы.

Андрей тоже не смог удержаться от улыбки. «Действительно, додумалась!..»

— А сейчас будут танцы, — все так же сердито закончила девушка в очках, захлопнув тетрадку с конспектами.

На танцы Андрей не остался. Он пошел к себе, слегка огорченный, что такая важная тема, как бдительность, была так легкомысленно подана и окончательно скомпрометирована заключительным призывом докладчицы. «Дали бы мне выступить!..» Сам улыбнулся своей мысли. «Нет, для меня это не штука!.. Надо, чтобы эта же девушка научилась правильно представлять — что такое бдительность и почему ее называют нашим оружием!» Андрей решил, если его поездка окажется плодотворной, впоследствии подготовить лекцию для сегодняшней докладчицы, на местном материале.

Но будет ли плодотворной его поездка? Второй день не принес ничего нового. «Так можно и месяц тут проторчать. Надо что-то придумать! Но что?»

Придумывать было нечего. Андрей лег в постель и раскрыл «Войну и мир». Принялся читать вслух. «Увидел бы меня сейчас полковник Зутис!» Чтение вслух помогало Андрею отогнать от себя неприятные мысли и, кроме того, давало возможность по-новому насладиться музыкой толстовской речи.

«С того дня, — читал Андрей, — как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что-то новое, — вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему». Андрей перевернул страницу и вскоре дошел до того места, где Пьер Безухов, вспоминая Апокалипсис и приводимую там цифру 666, путем замены букв азбуки цифрами приходит к выводу, что император Наполеон и есть тот самый апокалиптический зверь, о котором сообщалось с таким ужасом. Дальше читать — стало труднее — в каждой строке попадались цифры. Андрей отложил книгу и задумался. «Пьер Безухов сумел заменить буквы цифрами так, что получилось неожиданное… А что, если эту дистанционную трубку, на которой тоже есть какие-то цифры, хорошенько рассмотреть и повертеть — вдруг и она расскажет о каком-нибудь заморском чудовище!»

Не вставая с кровати, Андрей протянул руку, взял со стола тяжелый осколок. «Сначала попробуем разобраться в цифрах». Их было три: девятнадцать, тройка и десятка. Пространство между ними заполняли вертикальные деления. Андрей попытался отвинтить верхнюю часть трубки. Почувствовал, что она отвинчивается. В этом еще не было ничего удивительного — так устроены все дистанционные трубки. Отвернул головку, увидел отштампованные по нижней стороне среза латинские буквы «OKW». Опять — ничего удивительного. Это были первые буквы немецкой фразы «Оберкомандо Вермахт» — «Верховное Командование Вооруженными Силами». Такие буквы разведчик Александров в дни войны видел на самых различных предметах, имеющих хотя бы отдаленное отношение к гитлеровской армии: на грузовиках, пишущих машинках и даже — в виде водяных знаков — на копировальной бумаге. Андрей обратил внимание на то, что от каждой буквы к ребру головки была прочерчена царапина, заметная сбоку и тогда, когда головка была привинчена к остальной части трубки. Андрей пытался строить разные комбинации, подгоняя то ту, то другую букву поочередно к одной из цифр, но ничего из этого не получалось.

Тогда, отложив осколок, он взял один из тетрадочных листов. Цифры были написаны без всякой системы. Первые четыре строчки, если читать сверху, выглядели так:

3403502200

200170190240900

1603502802801300

1706023090100

Что это означало? Количество израсходованных литров бензина? Проверки спидометра? Вряд ли. Бросалось в глаза большое количество нулей. А вдруг это не случайно? Андрей попробовал отбросить нули. Получилось 343522.

Освобожденная от нулей строка стала короче, но, увы, не яснее. Андрей сложил цифры. Но что было делать с суммой? Этого он не знал. А вдруг это действительно какая-то рабочая запись механика, а он сидит и ломает попусту голову? Пусть так, но это опять-таки единственный предмет, оставшийся от загадочного Эгле! Андрей снова — в который раз! — взял обломок снаряда. Отвинтил головку и обратил внимание на то, что вертикальный стержень, входивший в отверстие нижней части, был конусообразно заострен. Зачем бы это? Андрей заглянул в отверстие, повернул нижнюю часть осколка, слегка постучал ею о стол. Из отверстия выпала миниатюрная металлическая ампула. Нижняя ее сторона была глухой, а верхняя прикрыта тонким лепестком станиоля. Будь ампула раз в пять побольше, она бы напоминала запал от ручной гранаты. А что, если это и в самом деле запал? Тогда конусообразное окончание верхнего стерженька — не что иное, как боек. Но почему, даже плотно привинченный, он не доставал до запала? Еще раз осмотрев нижнюю половину осколка, Андрей увидел, что на нем лежит кольцеобразная прокладка толщиной примерно около двух миллиметров. Андрей снял прокладку, отковырнув ее ногтем. Вот если теперь свинтить обе половинки — боек обязательно прорвет станиолевый лепесток и коснется взрывчатого вещества, если, конечно, оно есть в ампуле.

Отрывать лепесток было опасно. Однако, увлеченный своими открытиями, Андрей решил вести исследование до конца. Надо подорвать запал! Андрей вытащил из стены гвоздь, положил на пол две спичечные коробки, зажал ими ампулу, потом, поперек, пристроил сверху две другие коробки и в образовавшийся «колодец» осторожно опустил гвоздь так, что он кончиком уперся в станиолевый лепесток ампулы.

Теперь надо было с безопасного расстояния бросить на гвоздь какой-либо тяжелый предмет. Ничего подходящего не было. На глаза попалась любимая книга. «Пусть уж Лев Николаевич меня простит!» — подумал Андрей, взял книгу, встал на стол и оттуда плашмя бросил ее на сооружение из спичечных коробок. Томик ударил точно по шляпке гвоздя. Раздался легкий щелчок — характерный звук взорвавшегося запала. Этот звук разведчик помнил еще с войны.

— Так-так-так, — с интересом произнес Андрей, слезая со стола. Спичечные коробки были раскиданы взрывом, но сама ампула осталась целой. Андрей поднес ее к носу. Из ампулы кисло пахло сожженным пироксилином. Сомнений не оставалось — это был запал. Значит, где-то в стенке дистанционной трубки лежал тол. Ясно! Безобидная головка, которую Эгле хранил как амулет со времен Сталинграда, в действительности была своеобразной миной. Но зачем это нужно? Очевидно, на тот случай, если осколок попадет в чужие руки! Когда Эгле брал его сам, он надевал предохранительную прокладку. В опасную минуту эту прокладку надлежало снять и выбросить прочь. И тогда, слегка свинченная, дистанционная трубка явилась бы очень неприятной игрушкой в руках неосторожного человека. Но зачем все-таки взрывать эту трубку? Очевидно затем, что иначе она может дать какой-то ключ! К чему? Кроме цифр на промасленной бумаге ничего не было. И Андрей, свинтив в одно обе половинки трубки, уже безопасной, опять сел к столу и принялся изучать цифры.