Притворись моей женой - Айрин Лакс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Власов, ты обалдел!
– Очередной приступ упрямства? Что с тобой не так? Чем тебя не устраивает высокая парижская мода?
– Не хочу быть ничем тебе обязана! – упрямится Танька, задирая свой хорошенький носик. Она обхватывает себя руками и отходит подальше от меня.
– Значит так, моя дорогая жена…
– Фиктивная! – уточняет Танька.
– Плевать! Или ты выходишь и покупаешь себе нормальные шмотки…
– Или что? – усмехается Танька.
– Или я тебя свяжу, заткну рот галстуком, отшлёпаю и вытрахаю из тебя дурь! Прямо здесь.
– Ты не станешь этого делать, – неуверенно поглядывает в мою сторону Таня.
– Хочешь проверить? – ухмыляюсь, начиная развязывать галстук.
– Нет! Вернёмся к первому варианту. Шопинг.
– Шопинг? А теперь я передумал… Альтернативный вариант развития событий мне очень нравится. Я от него без ума!
– Власов… Ты не посмеешь. Если ты меня тронешь… Я всё расскажу твоей бабушке Марте, – паникует Таня, глядя, что я уже расстегнул рубашку и тянусь к ремню, – нет! Я даже ничего рассказывать не буду. Я просто улечу обратно в Россию! А ты выкручивайся, как знаешь…
– У тебя есть деньги на билет?
– Это тебя не касается!
Я преодолеваю расстояние между мной и Таней, зажимая её в углу.
– Ещё раз скажи, что именно меня не касается.
– Ты просто сексуальный маньяк!
Я склоняюсь к ней, пробегаясь губами по нежной коже её шеи. Таня силится меня отпихнуть, упираясь острыми кулачками в грудь.
– Я тебя возненавижу ещё больше! – выкрикивает она.
Я изумлённо отодвигаюсь:
– Ещё больше? То есть ты меня ненавидишь?
– А ты как думаешь? – тяжело дышит Таня. – Или ты считаешь, что я прониклась к тебе тёплыми чувствами? После того, как ты прилепил мне прозвище, и моя жизнь в школе превратилась в ад?
– Но это же было так давно! Неужели ты обижаешься до сих пор?! – удивляюсь я и напоминаю, – ты меня тоже обозвала Волосатиком, но я на тебя не злюсь!
– Да? А потом тебя тоже кидало из крайности в крайности? Вплоть до анорексии и бесконечных походов по психологам и больницам?
Чёрт! Я отхожу и прислоняюсь спиной к стене. Тогда Таньку задело настолько сильно? Неужели одно прозвище может стать таким сильным и болезненным толчком? А потом вспоминаю, как её бесконечно дразнили и обзывали все, кому не лень. Даже те, с кем она общалась, кидали в спину бумажные шарики, плевались шариками жвачки, целясь в голову, выкрикивая обидное прозвище.
Мне в очередной раз становится дико стыдно за своё поведение. И не стану отговариваться, мол, не знал, не понимал. Всё прекрасно понимал, что Попову начали травить, издеваясь над ней. Но хоть я и чувствовал себя неловко, предпочёл находиться вне круга касты неприкасаемых изгоев, в одного из которых превратилась тогда Попова.
Моё моральное уродство на одной чаше весов и её прошлые физические недостатки на другой. Ни от одного, ни от другого сейчас не осталось ни следа. А вот у Тани остался шрам где-то глубоко-глубоко внутри. И как бы я ни старался загладить свою вину, я в её прошлом навсегда останусь тем придурком, кинувшим первый камень.
– Прости, Тань. Я был редкостным мудаком. Но не знал, что всё будет настолько серьёзно…
Я в расстройстве бью кулаком по стене и прижимаюсь к ней лбом. Если бы я мог, то сейчас отправился назад в прошлое и попытался бы исправить хоть что-то. Зашил бы рот тому патлатому идиоту и лучше бы ткнул его носом в собственные недостатки. Но увы…
– Ты не пробьёшь эту стену, Власов. Можешь не пытаться. Побереги свой лоб.
Я оборачиваюсь. Таня сидит у противоположной стены, обхватив колени руками. Невероятно трогательная и крошечная. Я подхожу и сажусь напротив, упираюсь лбом в её колени и обхватываю их руками.
– Прости…
Таня молчит. Внезапно моих волос касаются её пальцы. Она ерошит ими мои волосы, растрепав аккуратную причёску.
– Вставай, Родион. Кажется, что со временем у тебя появилась ещё одна дурная привычка.
– Какая же?
Я осторожно поднимаю на неё взгляд.
– Ты слишком часто протираешь дорогими брюками грязные полы.
Таня улыбается одними губами, но даже это лучше, чем ничего. Я встаю и протягиваю ей руку. Она после секундного колебания опирается на мою протянутую ладонь. Я осторожно обнимаю её.
– Родион!
– Я же к тебе не пристаю, просто хочу обнять. Сегодня… Всемирный день объятий.
– Врунишка, – вздыхает Таня, но обнимает меня в ответ, – всемирный день объятий был больше месяца назад, двадцать первого января.
– Я иногда путаю месяца. Я же был троечником…
– Ладно… Пора выходить. Или нас выкинут отсюда насильно. Французы любезны, но не настолько же, – говорит Таня и осторожно отодвигается от меня.
Мы довольно мирно проводим время вместе, и Танька перестаёт упрямиться, спокойно выбирает вещи, восполняя пробелы в гардеробе. Потом мы ужинаем в милом кафе и пьём кофе с французской выпечкой. Внезапно Таня начинает смеяться, глядя на меня.
– Что такого? – недоумеваю я.
– У тебя весь нос в сахарной пудре!
Она протягивает пальчик и стирает сахарный порошок с кончика моего носа, а потом проводит кончиком пальца по контуру верхней губы:
– И вот тут тоже. Ешь аккуратнее, Родя.
Шалунья! Таня тут же слизывает кончиком языка сахарную пудру с пальца, повергая меня своим крошечным жестом в какое-то умилительно-восторженное и исступлённое состояние. Чёр-р-р-р-рт… Похоже, я попал гораздо сильнее, чем мог себе представить!
День получился очень насыщенным и утомил даже такую энергичную девушку, как Таня. В такси она склоняется головой к моему плечу и крепко засыпает. Отношу её в нашу спальню на руках. Она не просыпается даже когда я стягиваю
