Революция 2. Начало - Александр Сальников

— Вон-он-он, вокзал-то, — лязгнул зубами возница. — Куда дальше, господин хороший?

Розенблюм покрутил головой. Идти на встречу при таком скоплении зрителей решительно не хотелось.

— Давай на Знаменскую, — решил он. — Только не гони, помедленней езжай.

Извозчик пожал плечами и тронул вожжи.

Заложив крюк, пролетка выкатила на Знаменскую площадь.

— А вот теперь стой, — скомандовал Шломо.

С этой точки ему одинаково было видно и вход в гостиницу, и часы на Николаевском вокзале. Их стрелки показывали четверть восьмого.

Через пять минут возница громко прочистил горло и заерзал на козлах.

— Вы же не торопитесь? — Соломон протянул ему еще пять рублей.

Тот молча сунул ассигнацию за пазуху и спрыгнул на мостовую. Виртуозно смастерив козью ножку, извозчик сунул ее в рот и принялся деловито подтягивать упряжь.

Люди у гостиницы и не думали расходиться. Они явно чего-то ждали.

Когда большая стрелка на вокзальных часах доползла до цифры девять, Соломон увидел чего.

У отделанного темно-красным гранитом входа остановился запряженный гнедыми пароконный омнибус. Продрогшие постояльцы наперегонки похватали дорожные сумки и ринулись внутрь. Лезть по такой погоде на империал желающих не было. Оставшийся наверху в одиночестве несчастный кучер, одетый по английской моде прошлого века, поднял воротник и попытался поглубже натянуть цилиндр.

Соломон с удивлением вспомнил, что омнибусы перестали ходить по Петрограду два года назад. Дороговизна топлива вернула на улицы города чудной конный экипаж, но и ему досталось от войны. Красные лакированные бока вагона светлели прямоугольниками от снятых рекламных табличек, а с узкой ступеньки слева от двери исчез кондуктор, помогающий барышням управляться на входе с кринолином.

— Трогаемся, дамы и господа! — зычно крикнул кучер, дождавшись, когда захлопнется дверь. Прокашлялся в кулак и хлестнул лошадей: — Первая остановка — Финляндский!

Шломо соскочил на тротуар и заспешил через площадь к четырехэтажному корпусу Большой Северной гостиницы.

В холле его заждался нервный Гальперн.

— Ну что же вы! — Александр Яковлевич кивнул встрепенувшемуся было метрдотелю и подхватил Соломона под локоть. — Что же вы меня подводите, мистер Райли!

— А вы знаете, как нынче сложно поймать экипаж по вечерам? — всплеснул руками Шломо, когда, перешагивая через ступеньки, они поднимались на второй этаж. — Ума не приложу, что будет твориться по зиме!

Гальперн остановился у двери номера и начал возиться с замком. На латунном овале витиевато чернело травление «№ 21/1».

Шломо не смог удержать ухмылки. Все-таки тяга к нумерологии и криптографии не обошла и петроградских вольных каменщиков. Инициатива принятия в члены ложи всегда должна исходить от кандидата. Один из постулатов при вступлении в братство гласил: «2 be 1 ask 1» — «Чтобы быть масоном, спроси об этом масона».

Гальперн повернул ключ в скважине и распахнул дверь.

— Грамоты у вас при себе? — спросил он, пропуская Соломона внутрь.

— Извольте, — галантно протянул их Шломо.

Секретарь ложи Верховного Совета «Великого Востока народов России» вцепился в конверт.

— Ожидайте, — тихо произнес он и скрылся за дверью в соседнюю комнату.

Соломон огляделся. У него появилось ощущение, что он попал в похоронную контору. По всему — масоны давно и надолго обосновались в Большой Северной гостинице. Владелец не только разрешил им поставить аспидную мебель, но и позволил оклеить стены черными обоями. Даже потолок оказался выкрашен сажевой краской.

Номера, ставшие для «Великого Востока народов России» ложей, были смежными. Окна этой комнаты, которая у вольных каменщиков именовалась Комнатой Размышлений, выходили на Николаевский вокзал. По центру длинной стены находилась дверь, ведущая в соседний, дробь второй, апартамент. Он служил масонам Храмом.

Соломон притулил зонт к стене. Повесил котелок и пальто на трехрогую вешалку. Из-за двери Храма доносились приглушенные голоса. Так и не разобрав слов, Соломон развалился в скрипучем кожаном кресле и прикрыл глаза.

Ждать пришлось недолго.

Угольная дверь отворилась, и в Комнате Размышлений появился раскрасневшийся Гальперн.

— Входите, мистер Райли, — буркнул он и вышел из номера, закрыв за собой дверь. — Вас ожидают.

Соломон услышал, как щелкнул запираемый снаружи замок.

Стены черной комнаты нависли над оставшимся в одиночестве Шломо. Ему вдруг почудилось, что он горняк на дне шахты. Шурф завалило, выхода из забоя больше нет, с минуты на минуту обрушится и потолок, навеки похоронив его под неподъемным угольным пластом. Ощущение западни разогнало по венам кровь.

«Надо было взять пистолет», — мелькнула паническая мысль.

Конечно, Соломон не собирался устраивать перестрелку в гостинице с кем бы то ни было: с кровожадными масонами-социалистами или офицерами охранки.

«Никак сдал меня Гальперн!» — подумалось Шломо. Ждали ли полицейские за черной дверью или поднимались сейчас на второй этаж гостиницы — обратной дороги не было. Оставалось уповать на убедительность магии Орла.

Соломон машинально тронул карман жилета. Коробочка с фигуркой была на месте.

«Это всего лишь гнетущие стены и запертая снаружи дверь!» — строго сказал он себе и вошел в соседнюю комнату.

После мрачной Комнаты Размышлений свет люстры из богемского стекла больно ударил по глазам. Соломон прищурился и осмотрелся.

Стены Храма словно были выложены зеленовато-серым лазуритом. Центр узкой и длинной комнаты занимал огромный стол, покрытый сукном цвета американских банкнот. Во главе стола сидел Внерабль Верховного Совета «Великого Востока народов России».

Не поднимая головы, Керенский изучал сквозь лорнет верительные грамоты. Подле него на столе лежала серебряная луковица часов на цепочке. Крышка была открыта. Тиканье единственным звуком наполняло комнату.

Присесть Соломону не предложили. Он молча стоял у края стола напротив Внерабля и изучал его.

Керенский, должно быть, пользовался успехом у женщин. Высокий умный лоб. Крупные и правильные черты лица. Волевой подбородок с ямочкой и губы эстета наверняка заставили не одно дамское сердце биться быстрее. Немного портил нос. Мясистый, с заметной горбинкой, при таком ракурсе он походил на грушу. Керенский выглядел изможденным. Слегка сошедший загар не мог скрыть болезненную желтизну кожи.

Внерабль отложил лорнет и поднял на Шломо карие глаза.

— Где же ваша хваленая британская пунктуальность, господин Райли? — Керенский жестом предложил Соломону место справа от него.