В приемной доктора. Закулисные драмы отделения терапии - Амир Хан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8
Я не понаслышке знаю, что такое синдром опустевшего гнезда. Мне знакомо чувство, которое возникает, когда близкий вам человек решает, что пора расправить крылья и покинуть насиженное местечко. Иногда вы как ответственный взрослый понимаете, что он недостаточно к этому готов, но все равно его отпускаете. Бывает, что человек вас приятно удивляет, но иногда ваши волнения оказываются вполне обоснованными.
Именно так я чувствую себя каждое лето, отпуская своих практикантов. Я целый год взращиваю их, даю им советы по работе с пациентами, поддерживаю их, когда на них поступает первая жалоба, и утираю им слезы, если они вдруг завалили экзамен. Но наступает лето и они, полностью оперенные, разлетаются по дальним клиникам.
Когда большинство людей думает о птенцах, которые вырастают и улетают из гнезда, они, скорее всего, представляют себе милых пушистых птичек, которые делают неуверенные шаги по ветке и робко расправляют крылья. Они подпрыгивают на одном месте, а потом раз – и улетают. В моей голове все по-другому. Помню, как я однажды посмотрел документальный фильм о семье больших крохалей, гнездившейся в дупле дерева. Оперенные птенцы выпрыгивали из дупла один за другим и пролетали до земли 4,5 метра. Если им не удавалось полететь, то они просто падали. Оказавшись на земле, они выглядели потрясенными, но потом шли искать родителей. Какие родители такое допустят?
Я представляю своих практикантов, покидающих нашу клинику, таким же образом: они выпрыгивают из гнезда в неизвестность. Что, если им не понравится на новом месте работы? Что, если кто-то будет с ними груб? Я знаю, что они не могут все остаться в нашей клинике, но было бы здорово, если бы такая возможность была.
Нас учат быть наставниками практикантов, но никакое обучение не подготовит вас к разнообразным жизненным ситуациям.
Конечно, иногда у меня бывают практиканты, с которыми я втайне рад распрощаться (я обычный человек), однако работа с большинством из них – это положительный опыт. Иногда практикант запоминается вам по другим причинам, и вы гадаете, что из него в итоге получится.
Был один из тех дождливых дней, когда тебе приходится бежать к машине, и, даже если она стоит всего в 10 метрах от дома, ты садишься в нее промокшим и растрепанным. Затем ты приезжаешь на работу и снова имеешь удовольствие бежать от автомобиля к клинике, а дождь в то время успевает в два раза усилиться с тех пор, как ты вышел из дома.
Я снял насквозь мокрое пальто и повесил его, надеясь, что оно успеет высохнуть к обеду. Компьютер зажужжал, и я отправился на кухню приготовить себе утренний кофе. Обычно я прихожу на работу первым. Мне нравится быть единственным человеком в клинике и наслаждаться тишиной.
Придя в кухню, я с удивлением увидел там медсестру Шарлотту. Она сидела за столом и нервно пила чай.
– О, здравствуй, Шарлотта! Ты сегодня рано.
Я открыл шкафчик в попытке найти чистую кружку. Кухня была увешана плакатами, которые призывали сотрудников мыть, сушить и убирать в шкаф посуду, но, несмотря на них, раковина была до краев заполнена немытыми кружками со вчерашнего вечера.
– Здравствуй, Амир! – поздоровалась Шарлотта, не глядя на меня. – Как дела?
– Дела были бы лучше, если бы не ливень. Как думаешь, из-за него пациентов будет меньше?
– Вряд ли, – вяло отозвалась она.
Шарлотта была одной из наших новых медсестер. Она пришла к нам еще студенткой и осталась у нас после окончания обучения. Шарлотта работала около полугода и хорошо себя зарекомендовала. И сотрудники, и пациенты любили ее, и она всегда была готова прийти на помощь в сложной ситуации. Единственное, что я знал о личной жизни Шарлотты, это то, что возлюбленный недавно сделал ей предложение на воздушном шаре. Теперь она была занята планированием роскошной свадьбы.
– Да, ты, наверное, права, – сказал я.
Обнаружив относительно чистую кружку, я теперь искал ложку, в центре которой не было коричневого пятна.
– Честно говоря, Амир, я пришла так рано, чтобы поговорить с тобой. Это конфиденциальный разговор, если ты не возражаешь.
Я удивленно посмотрел на нее. Я неплохо знал Шарлотту, но не имел к ней практически никакого отношения. Начальником медсестер был Маркус Дэниелс, другой врач общей практики, поэтому я не ожидал, что Шарлотта обратится ко мне со своими проблемами.
– Конечно, не вопрос. Ты хочешь поговорить здесь или в моем кабинете? – спросил я.
– Лучше в твоем кабинете.
Оставив надежду найти чистую ложку, я взял грязную. Я ополоснул ее горячей водой, надеясь на лучшее. «То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Или вызывает диарею», – подумал я. Мы пришли в мой кабинет и сели.
Глаза Шарлотты нервно бегали по комнате. В итоге они замерли на одном месте, когда она расстегнула сумку и достала свой телефон. Она стала копаться в нем, ничего не говоря.
– Все в порядке, Шарлотта? – поинтересовался я. Честно говоря, я был в замешательстве. На часах было 07:00, и к этому времени я обычно успевал выпить чашку кофе и сделать половину бумажной работы. Мне хотелось, чтобы Шарлотта поскорее объяснила, в чем дело.
– Не совсем, – ответила Шарлотта. – Мне сложно говорить, потому что он твой практикант, но у меня проблемы с Эндрю.
Она протянула мне свой телефон и показала жестом, что мне нужно посмотреть на экран.
Эндрю Годдарт был моим практикантом. Он провел с нами восемь месяцев, успешно сдал экзамены и был на хорошем счету. Сначала Энди был робким, но потом раскрепостился и расцвел. Он никогда не был в центре внимания, но усердно трудился и надеялся остаться работать в клинике.
– Энди? – спросил я, забирая у нее телефон. – Что случилось?
– Это сообщение, которое он мне прислал. Мне будет легче, если ты сам его прочитаешь.
Я в последний раз посмотрел на Шарлотту, прежде чем переключить внимание на экран телефона. Сообщение было отправлено с номера Энди, который был сохранен и в моем телефоне. Пока я читал его, у меня глаза вылезли из орбит и меня затошнило.
В сообщении были описаны страстные чувства, которые Энди испытывал к Шарлотте. Он писал, что думает о ней целый день и не может дождаться, когда снова увидит ее на работе. Он
