Мастера и шедевры. Том 3 - Игорь Долгополов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В обеденный перерыв в Донбассе.
Шла война. Это был 1914 год…
Прошли годы…
Пляшут фонари, мечутся оранжевые тени на синем снегу. Над Москвой лиловое марево, и оттуда хлещет мокрый мартовский снег. Шумная ватага молодежи шагает сквозь непогоду. Позади прокуренный зал, громкие речи, слова, слова.
Их ждет нетопленое общежитие, пайка хлеба, остывший кипяток. Но им все нипочем.
Вхутемасовцы — народ горячий. Только что окончен диспут «Революция и Рафаэль», и ребята, невзирая на вьюгу и метель, продолжают спор.
Один из них, худой парень без шапки, с гривой рыжих волос, декламирует стихи модного поэта:
Во имя нашего завтра сожжем Рафаэля,Разрушим музеи, растопчем искусство, цветы…
Слова тонут в вое ветра, хлопья снега слепят глаза.
— Глупость, — вдруг спокойно говорит плотный парень в красноармейской шинели. В мерцающем свете фонарей его энергичное, открытое лицо бледно.
Из-под русого чуба взгляд острый.
Такого не забудешь.
Губы жестко сомкнуты. Подбородок, будто рубленый, говорит о недюжинном характере.
Александр Дейнека. Студент Вхутемаса. Хороший товарищ.
В общем, он почти как все, но у него в отличие от многих шумливых коллег есть своя линия, свой взгляд на жизнь.
Он хлебнул ее, этой горькой, трудной, чудесной жизни, и готов за нее не только ежеминутно спорить, но и драться насмерть. Будущий мастер никогда не забудет красоту родной земли, опаленную войной, кровь товарищей, с которыми ходил в огонь атак, и никогда не примет этого пустячного столичного нигилизма, всеотрицания, всепоношения…
Тракторист.
Он любит жизнь, а значит, красоту. Ему, знавшему цену труду, дика сама мысль разрушения прекрасного, созданного подвигом великих мастеров прошлого.
Пока он не ввязывается в эти диспуты.
Он молчалив. Он много видит, и в нем зреют пластические образы нового. Пройдет несколько лет, и он ответит всем этим крикунам и покажет им новую красоту. Лаконичную, строгую.
А пока жизнь продолжалась.
Художественный мир Москвы начала двадцатых годов бурлил. Самые невероятные эксперименты сменяли друг друга. В эти дни открылась Первая дискуссионная выставка объединений активного революционного искусства.
Александр Дейнека со своими товарищами Юрием Пименовым и Андреем Гончаровым участвовал на этой выставке под девизом «Группа трех».
Пусть читатель не удивляется: это были годы, когда в ходу были художественные группы, маленькие выставки и большие манифесты.
В одном из залов выставки любопытно оформленная стена. Все пространство от пола до потолка заклеено рукописями.
А рядом стремянка с аншлагом:
«Все, кто хочет познакомиться с моим творчеством, пусть потратят два-три часа и прочтут эти рукописи. В этом поможет стремянка. Художник Никритин».
На этой же стене слева в золотой раме вполне прилично написан мужской портрет.
А под ним второй аншлаг:
«Этот холст написан мной, дабы подтвердить, что я худож-ник-профессионал, обладающий мастерством живописца, от которого я, однако, решительно отказываюсь!»
И та же подпись: «Художник Никритин».
Прошло время…
Ушли в небытие и манифесты, и потуги Никритина, и многое-многое другое, модное, наносное.
Но остались в истории искусства работы Александра Дей-неки — «Футболист», «Портрет девушки», «Две фигуры». Они были написаны на обыкновенном холсте, обыкновенной масляной краской, без аншлагов, но сделаны они были художником необычным, талантливым.
На стройке новых цехов.
Его жесткая, пока угловатая манера запоминалась. В этих первых полотнах угадывался будущий мастер-реалист.
И это было главное!
Стройная, почти хрупкая девушка. Худенькое лицо с нежным, тонким румянцем, милые, чуть раскосые глаза. Русые волосы с непокорной прядью повязаны черным бантом.
Все в ней было так просто, естественно и так неуловимо сложно.
Мы встретились на Кропоткинской улице, на выставке Академии художеств, в чудесном старом особняке с просторными, светлыми залами и каким-то особым ароматом, свойственным домам, которые много лет дружат с художниками, с их картинами, заботами и радостями.
Был канун вернисажа, 21 апреля 1966 года. Я бродил по пустынным залам. Вечерело. Весеннее солнце залило ровным светом анфиладу, озарило теплым рефлексом полотна, скульптуры, зажгло огнем начищенный паркет.
Необъятный мир искусства открылся мне.
В торжественной тишине особенно понятен был разговор картин. Десятки самых разных голосов словно напевали, шептали, а порою кричали.
Этот безмолвный разговор часто доходил до самого сердца, иногда наводил на раздумья, а порою, несмотря на энергию собеседника, оставлял душу холодной_И вдруг я встретил ее.
В большом сумрачном зале я внезапно ощутил чей-то пристальный взгляд и обернулся.
Высокая девушка строго и чуть грустно смотрела на меня. Во всем ее облике, в легком стане, в почти фарфоровой прозрачности лица было что-то неуловимо напоминающее подруг Софьи Перовской. В гордой посадке головы, в задумчивом изломе бровей, в еле заметном румянце.
Даже черный бант в волосах невольно возвращал к давно ушедшим временам.
Но ее спортивная осанка, разлет плеч, непокорно вздернутый нос, чуть тронутые помадой губы, ее руки, сильные и нервные, платье из джерси не оставляли сомнений в том, что это дочь середины XX века.
Юный конструктор.
Она красива. Ее умный, пристальный взор, оттененный большими, чуть подкрашенными ресницами, волнует. Она немало передумала и много знает. Она уверена в себе. Ее ожидают радости и утраты, она готова принять их. Об этом говорит смелый блеск ее глаз.
Неотразимый аромат юности окружает очаровательную незнакомку — это строгое и нежное, мудрое и простое, сложное дитя нашего времени.
Кто она?
Ее, оказывается, зовут «Юный конструктор», она-портрет, написанный академиком Александром Дейнекой.
Так гласит надпись на этикетке.
«Юный конструктор» — портрет-символ.
С удивительным тактом художник раскрывает перед нами сложный образ молодого современника, наделяя его обаятельными чертами человека чистого, мечтательного, красивого особой душевной значительностью.
Изыскан, необычен колорит картины. Палитра холста предельно лаконична, но как удается мастеру создать тончайший букет из пепельно-розового, пепельно-голубого цветов, локальных ударов черной и алой красок, великолепно сгармо-нированных и оттененных сложной игрою белых тонов планшетов с натянутым ватманом!
Больше всего поражает необыкновенная свежесть пластического решения холста. Он написан в одно касание- «а-ля прима», с поистине юношеским задором. А ведь не надо забывать, что это произведение создано сегодня ровесником века — художником 1899 года рождения.
Лифт долго ползет на девятый этаж большого дома на улице Горького.
Долго-долго звонит звонок в двери, где прибита металлическая дощечка с надписью:
«Дейнека — один звонок».
И вы уже собираетесь уходить, когда, наконец, дверь открывается, и суровый хозяин, хитро щурясь, глядит на вас.
В темно-вишневой спортивной рубашке с короткими рукавами, коренастый, с тяжелыми, рабочими руками, широкоплечий, с осанкой боксера, он с первого взгляда может показаться резковатым, даже грубым.
Игра в мяч.
Его пристальный взгляд, его массивное лицо с резкими морщинами, короткие волосы, всю жизнь непокорно торчащие на затылке, ироническая складка у рта смущают.
А если помнить о его всемирной славе, то все это кого хочешь выведет из равновесия, если не знать близко этого внешне грозного человека.
Он напоминал мне медведя, который ни за что не хочет показать свою затаенную, уязвимую доброту.
Может быть, время, жизнь приучили его быть осторожным. Он, как все пожившие и повидавшие много люди, с трудом привыкает к новым знакомым, с ним не всегда легко говорить, но когда он берет в свою огромную, сильную руку вашу и бережно, как все по-настоящему сильные люди, пожимает ее, вы чувствуете — это большой и мудрый человек.
Мастерская Дейнеки.
Целый мир, в котором не так просто разобраться. Венера Милосская и бельведерский торс (слепки в натуру) соседствуют с бесценными русскими иконами XIV и XV веков. Авторский эстамп Дега и рядом шедевр самого хозяина — «На балконе», обошедший весь мир.
Стены увешаны уникальными репродукциями с работ Паоло Учелло, Ван Гога, Пабло Пикассо. Деревянные скульптуры «Боксеры» и «Женщины», вырубленные Дейнекой почти в натуральную величину, и маленькие керамические фигурки, сделанные им же.
