Люцифер и семеро козлов - Андрей Лупахин

— Позволь узнать, кто сей достойный господин? Или, может не очень достойный?

— Искренне надеюсь, ты прав — вот именно, не очень достойный. Есть у меня на примете один батюшка, раздери его в канитель. Даже мои покойные родители к нему в храм отказывались ходить после того отпевания маминой подруги.

— Жаден? — поинтересовался Стикс, наливавший в чашку свежий ароматный кофе.

— А то! Сказать жаден — ничего не сказать! Хрен его знает, готов ли Копеечкин продать душу, однако проверить определенно стоит. Вполне возможно, это наш клиент.

— Ну вот! — воскликнул бес, сделав маленький глоток из чашки. — Я же говорил, сыскать попа христопродавца очень просто. Это ж не иголка в стоге сена, в самом деле!

После завтрака Сеня полез в шкаф и отыскал чемоданчик, на боку которого «краснел» крестик.

«Красный крест на чемоданчике, в котором лежит плата за душу священника. Символично, что тут скажешь!» — подумал он, набивая медицинский чемодан купюрами, извлеченными из кошелька, в котором всегда есть новенькая пятитысячная, отпечатанная на адском принтере каким-нибудь Стиксовым собратом.

Сеня вызвал такси и уже через пять минут ехал в Никольскую церковь вместе с бесом, обречённым следовать за ним по пятам. Стикс тихонько сидела сзади, стараясь не шуметь, чтобы у водителя не появилось лишних вопросов. Поездка заняла с четверть часа, не больше.

Рассчитавшись с водителем Сеня, вышел из машины, держа в руках чемоданчик, набитый деньгами, и подождал, пока бес вылезет, прежде чем захлопнуть дверь. Таксист удивился, обратив внимание на странный маневр, но решил воздержаться от лишних вопросов к пассажиру, расплатившемуся «пятериком», хотя язык чесался ещё как, что в общем нисколечки не удивительно — он не был исключением и тоже страдал излишней болтливостью, характерной для представителей этой профессии. Стикс посмотрел на трехкупольную церковь, скривив морду так, будто проглотил столовую ложку горчицы, закусил свежим хреном, а затем запил и без того малоприятную трапезу рыбьим жиром.

— Что-то не так? Вижу, тебя слегка плющит и колбасит, а? — поинтересовался Сеня, закуривая сигарету. — Давай отойдём подальше, не хочу у входа «паровозить».

— А, может, лучше вообще отсюда уйдём, ну его! Мне эта церковь, знаешь ли, совсем не внушает оптимизма, — бес поежился. — По крайней мере, внутрь я точно ни ногой!

— Зайти не можешь?

— Могу, — Стикс гордо вскинул голову, вроде как глупенький индивидуум, которого почти взяли на слабо, — могу. Но не буду. Уж больно от неё «фонит»! А внутри поди ещё хуже…

— Чем? Чем от неё фонит? — спросил Сеня, не понимая, о чём речь. — Это ж не АЭС Чернобыльская!

— Да что мне твоя АЭС? Плевал я на вашу радиацию, рентгены, атомные реакторы и прочую рукотворную лабуду, которой вы сами себя убиваете! — возмущенно проговорил Стикс, потихоньку переходя на крик. — Извини. От неё, от церкви этой, фонит благодатью, Сенечка. И для меня это очень губительно, скажу я тебе!

— Понятно, — Сеня затянулся и выдохнул струю табачного дыма, — как-то я сразу не подумал, что ты немного бес, — он улыбнулся. — Но мне-то придется зайти внутрь.

— Ну и пожалуйста! Я тут у входа постою, надеюсь, связи хватит.

— Без проблем, — кивнул Сеня, — тогда я пойду, а ты жди здесь.

— Погоди! — Стикс остановил его. — Погоди! Я тут немного поразмышлял, пока мы ехали, и пришёл к определенным выводам.

— Это к каким?

— Смотри, друг мой Сенечка, раз священник готов продать душу, значит, он по факту атеист. Так?

— Ну, да, думаю, да. Пожалуй, ты прав.

— А это значит, что нам с тобой категорически нельзя рушить его антирелигиозные взгляды. Понимаешь, о чём я? А то ведь он может и уверовать — тогда пиши пропало, душу он точно не продаст…

— Кажется, да, — задумчиво проговорил Сеня. — Ты снова прав. Получается, я и желания его исполнять не могу, ведь тогда…

— Тогда его атеистические взгляды могут пошатнуться! — договорил за него Стикс. — Тебе придется забыть о своём даре восточного джина, о моей способности превращаться в животных и вообще обо всех радостях жизни, которые в вашем мире принято называть сверхъестественными!

Бес дал весьма интересную пищу для размышлений, которую Сеня потихоньку переваривал. Перекрестившись у входа, он вошёл в церковь и вдохнул запах ладана, помнившийся ему с тех времён, когда родители ещё пытались наставить атеистически блудного сына на путь истинный. Вот бы они удивились, как бы узнали, каким образом их чадо обрело веру…

Сеня оглядел висевшие на стенах иконы, ворота перед алтарём, свечи, крест, стоявший в углу и накрытый черной вуалью.

«Кажется, сюда ставят свечи, поминая усопших — подумал он, рассматривая крест и горящие свечи, коптившие черным дымом, и смердевшие чёрт знает чем. — Блядь, Панас, и на свечах сэкономил! — и тут же спохватился. — Прости Господи… но согласись, правда, твой слуга мог бы и получше свечи закупить!»

Купив свечу в церковной лавке, Сеня помянул родителей. Неловкость, появившаяся внутри, едва он переступил порог храма, потихоньку исчезала. Женщина лет пятидесяти, торчавшая за прилавком, подняла голову от тетради с черной бухгалтерией и спросила у озиравшегося по сторонам прихожанина, который, скорее всего, был «захожанином»:

— А вы что хотели? — свечница закрыла тетрадь. — Просто служба давно закончилась, до вечерней долго ещё… Может, вам помочь чем?

Только сейчас до Сени дошло — кроме него, древней старушки, кланявшейся перед иконой неизвестного ему святого, и свечницы, в храме совершенно никого нет.

— Вы спросите, если надо что, — снова сказала свечница.

— Надо, надо, — Сеня подошел к прилавку. — Скажите, а Панас все ещё служит?

— Милостью божьей, Панас Михайлович у нас настоятелем уже много лет, почитай, — произнесла женщина, укоризненно глядя на захожанина, допустившего неслыханную фамильярность по отношению к батюшке. — Только его сейчас нет.

— А когда будет?

— Так к вечерней службе и будет.

— Хм… Я бы хотел увидеться с ним пораньше. Может, у вас телефон его есть? Это срочно.

— Даже не знаю, — свечница с сомнением посмотрела на «захожанина», — а вы к нему по какому вопросу?

— Хочу сделать пожертвование.

Сеня положил на прилавок чемодан и слегка приоткрыл. Содержимое докторского чемоданчика одним своим видом прибавило седых волос на голове у свечницы, увидевшей аккуратные стопки пятитысячных бумажек. Женщина сразу поняла всю серьёзность намерений жертвователя и безотлагательно набрала телефонный номер батюшки на смартфоне. Видимо, запах денег нос Панаса Копеечкина улавливал даже по телефону — священник потребовал дать щедрому прихожанину трубку и строго-настрого запретил тому покидать храм до его приезда, заклиная всеми святыми угодниками.

Впрочем, настоятель зря беспокоился о преждевременном уходе