Расплата (СИ) - Са Мари

Арон продолжает расписывать фронт работ и в принципе все понятно. Четко выполнять приказы старшего по смене, не высовываться, не привлекать внимание — быть мебелью короче. Подобное полностью совпадает с ее собственным желанием. Так что ближайшие четыре часа не кажутся такими уж сложными.

И все идет как нельзя лучше, но в какой-то момент удача отворачивается. Блек отправляет ее на пятый этаж, проверить номера. Здесь тихо и нет привычной суеты гостиничного холла. Где без остановки прибывают или убывают посетители, и нужно держать поле зрения в постоянном напряжении, чтобы не нарваться на удачный прицел видеообъектива и не всплыть в чьем-нибудь популярном Инстаграмм с миллионом подписчиков.

Она расслабляется, делает глубокий вдох и, наверное, поэтому не замечает тот момент, когда огромная рука утаскивает ее прямо в номер, опрокидывает на огромного размера кровать и начинает шарить по одежде. Девушка вскрикивает, пытается остановить незапланированное покушение. Но больше переживает не за свою честь, от которой, что и говорить, итак мало осталась. Она не хочет быть раскрытой. Не так и не здесь. Лучше вообще нигде.

Окружающая темнота лишь придает еще больший накал и без того разгоряченной психике. Руки, явно мужские, жадно скользят по одежде, чужое дыхание обжигает кожу, и вся ситуация кажется странно знакомой. Нужно собраться. Оказать достойное сопротивление и выскочить из распахнувшейся внезапно ловушки.

— Кимми, малыш, — неожиданно жарко выдыхают ей в губы. — Я так больше не могу, мой мальчик. Ты меня всего измучил. Хочу тебя! Хочу не могу!

— Мистер Вайлд!

Шок на какое-то время парализует, что дает дополнительную фору мужчине. И он ее конечно не упускает. Жаркий поцелуй накрывает растерянные губы. Но вместо желания и страсти в душе лишь лед и отвращение. Тошнота подкатывает к горлу, и становится тяжело дышать, мыслить, двигаться. Это парализующий капкан, дурман, от которого не избавиться. По крайней мере у нее нет на это сил.

Мужчина понимает все иначе. Внезапное подчинение развязывает руки. Пальцы уже расстёгивают маленькие пуговки на ее плотной белой рубашке. Не забывает и про себя. В тишине раздается характерный лязг пряжки ремня. Девушка вздрагивает. Пытается оттолкнуть внезапного захватчика. Он рычит, упирается и кусает ее губы. От нежности не осталось и следа. Лишь дикая, всепоглощающая ярость.

— Ну, Кимми, малыш, — шепчет он на ушко, видимо сдерживаясь из последних сил. — Ну ты чего? Тебе понравится! Ну давай! Ты не пожалеешь!

— Мистер Вайлд, я парень! — она прикрывается последним аргументом как щитом.

Но по блестящим в темноте, диким, жадным глазам понимает — это не сработает. Мужчину переклинило и ей не повезло. Опять. Истерика медленно подкатывает к горлу. Стоило ли ехать на другой конец света, чтобы вляпаться в тоже дерьмо. Оно того стоило? Риторический вопрос.

— Все хорошо, Кимми, — не унывает Вайлд. — У меня есть опыт в таких делах. Тебе понравится. Вот увидишь.

О чем вообще говорит этот мужик? Он хочет переспать с ней как с парнем? От всего происходящего пробивает на смех.

Она понимает, что одной ей не справиться. Мужчина сильнее, больше, напористее. Он придавливает ее своим весом. И тот момент когда одолеет — лишь вопрос времени. Вопрос времени, когда ее секрет будет раскрыт. И тогда она крупно подставит не только себя, но всех тех, кто старался и прикрывал. Кто делал новые документы, устраивал побег, покупал билеты на самолет. А вот этого она допустить никак не могла.

Не зря говорят — там где не срабатывает сопротивление, нужно искать другой подход. И она находит его. Моментально расслабляется. Размыкает до этого плотно сжатые губы, позволяет мужчине проникнуть внутрь. Он дуреет. Рычит еще сильнее и на какое-то время теряет контроль. То есть делает то, чего она и добивалась.

Главное не спешить. Подождать еще пару секунд. Когда руки, цепко держащие ее запястья, словно железные кандалы, расслабятся еще чуть-чуть сильнее. Тогда она сможет воспользоваться появившимся преимуществом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Девушка замирает. Она вся один сплошной живой инстинкт. Она время, она мгновение, она секунда. Еще немного…

Именно в этот момент резкая вспышка света выхватывает их сплетенные в жарких объятиях, как это кажется со стороны, тела. От дверей доносится жесткое ругательство. А то что оно звучит на родном языке становится шоком. Но еще большим шоком становится мысль — их обнаружили. Два мужика целующиеся в номере самого роскошного отеля Нью-Йорка. Настоящий скандал. Только журналистов с видеокамерами не хватает. Впрочем наверняка тот кто их тут застукал, уже заснял все необходимое на телефон. И огласка лишь вопрос времени. Это что же теперь делать?

Вайлд тоже ругается, фырчит, но отпускать ее никуда не собирается. Впрочем его положение быстро меняется. Видимо тот кто их обнаружил, любоваться на пару голубков долго не намерен. Поэтому американца от нее буквально отрывает, отбрасывает в противоположный конец номера чудовищной силой. А ее наоборот подхватывают, не перестают материться, и с содроганием в сердце она узнает этот голос. Пытается достать солнцезащитные очки, чтобы только не узнали, только не заметили. Но руки не слушаются.

Ее как большой, но легкий куль перекидывают через плечо и покидают злополучный номер. Пока она свисает вниз головой в мозгу проносится миллион мыслей. Сейчас мужчина не видит ее лица. И это плюс. Но когда поставит на ноги, то увидит и узнает. И что потом? Страшно. Паника подступает быстро. Но паниковать нельзя. Надо собраться и действовать. Правда этого ей сделать не удается.

Новое темное помещение и дверь, захлопнувшаяся следом. Дежавю. Что это? Подсобка? Что они тут забыли и зачем здесь? Ее ставят на ноги. Она шарит по карманам, но достать ничего не успевает. Ее руки крепко сжимают, лишая таким образом возможности к действию.

— Значит спишь с ним, сучонок? — голос Марата резкий и злой поднимает в душе непонятную бурю. — Ну и как тебе трахаться с мужиками?

Она не успевает даже обидеться или хоть как-то среагировать на абсурдность ситуации. Грубый поцелуй застает врасплох. Конечно они целовались и раньше. Всегда ли его губы были такими жаркими и ненасытными? Всегда ли поднимали внутри такую бурю эмоций? Она не помнила. Как и всех тех обид, что он ей причинил. Пыталась воскресить в памяти, вернуть привычное чувство злости и ненависти. Но ничего не получалось. Как так? Ведь прошел всего год. Прошел целый год. И память ее подвела, а сейчас и эмоции не справлялись.

Руки сами потянулись к густым, темным волосам. Зарылись в них, перебирая отдельные прядки, ощущая легкую жесткость, поглаживая и не отдавая себе в этом отчета. Поцелуй напористый и вроде ничем не отличающийся от недавней безумной жажды Дикого. Но почему она не чувствует отвращения?

Аня, Аня — ты совсем запуталась. Что и говорить — стокгольмский синдром во всей красе. Неужели одного года тебе хватило, чтобы забыть все то, что совершило это бессердечное животное. Если уступишь сейчас, дашь слабину — он не пожалеет тебя. И ты опять попадешь в ловушку, из которой едва выбралась, очень рискуя и не только собственной шкурой.

Мысли о маме, брате, Славике и его удивительном приятеле немного приводят в чувство. Запускают мыслительные процессы, отключившиеся под напором железобетонной страсти. Надо думать, как выбираться из цепких объятий и до одури сладкого поцелуя. Почему она раньше этого не замечала? Не замечала того, как сладко он целуется. Потому что была напугана, ненавидела и испытывала четкое отвращение ко всей той ситуации годичной давности. А что изменилась теперь? Готова ли она простить? Готов ли он просить прощения? Учитывая, что он целует парня и даже не подозревает о том, что это она — стоит ли выяснять правду?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ответ приходит быстро. Аня вообще достаточно умна, не зря столько лет в универе проучилась. Жаль конечно, что пришлось его бросить. Опять же из-за кого? Вот и не о чем тут больше размышлять. Страдать. Пытаться оправдать и простить. С Маратом можно делать только одну вещь, вернее две — бежать и прятаться.