Беспокойные союзники - Роберт Асприн

Архитектор храма Вашанки даже решил лично наблюдать за строительством, как будто ему было недостаточно работ по завершению городских стен, которым он уделял так много внимания и сил. Но, было похоже, только строительство театра способно удовлетворить его творческий пыл. Он предложил план создания огромной, даже роскошной сцены, однако совсем не обиделся, когда Фелтерин спокойно и авторитетно разъяснил ему, что сцена должна располагаться выше, а гримерные — ниже и за нею; а также напомнил о необходимости создания кладовых в крыльях здания, где можно было бы хранить реквизит по мере его накопления.

Строительство шло полным ходом, и здание театра уже начинало походить на театры старого Ранке. Был устроен даже просцениум — вещь невиданная нигде, кроме столичных театров, — а также ложи для высокопоставленных лиц, желавших не только смотреть спектакль, но и заставлять других любоваться ими; имелась и особая королевская ложа — на тот случай, если принц пожелает присутствовать на представлении. В конечном итоге театр тоже был вполне весомым политическим инструментом, особенно для тех, кто, подобно покойному императору, умел им пользоваться.

Поэтому Фелтерин не особенно удивился (хотя кое для кого это вполне могло бы стать сюрпризом!), когда, войдя в театр, увидел в вестибюле Бейсу Шупансею, попивавшую ячменный отвар в компании Глиссельранд и нескольких фрейлин, красота которых бледнела лишь в сравнении с самой Бейсой.

Фелтерин на секунду остановился, пораженный великолепием их нарядов. Одни только ткани, из которых было сшито платье Бейсы, стоили столько, что этой суммы с лихвой хватило бы на погашение всех театральных расходов. Таких роскошных одежд в Ранке никогда не видывали. А Шупансея, надо сказать, отлично умела носить свои наряды; грудь ее была соблазнительно обнажена, но сама Бейса держалась при этом с необычайным достоинством, гордо подняв голову, что, впрочем, выглядело вполне естественным и ничуть не было похоже на проявление высокомерия. Ярко окрашенная змея обвивала ее шею, подобно ожерелью, и это удивительно соответствовало той особой атмосфере, присущей театру.

За всю свою жизнь Фелтерин видел лишь одну-единственную женщину, которая выглядела бы столь же царственно: Глиссельранд в роли, кажется, Адрианы из «Храмового огня», однако он, разумеется, ни в коем случае не собирался сообщать об этом Бейсе!

— «Неужто день красою застит ночь?» — вместо приветствия процитировал он реплику из пьесы «Верховный маг», поскольку все еще не выяснил, каким титулом следует величать Шупансею. — «И не осколки ль дня — ночные звезды?»

Бейса улыбнулась и приподняла пленки, прикрывавшие ее «рыбьи» глаза. Она, разумеется, прекрасно понимала, что это всего лишь лесть, и сразу догадалась, почему он сейчас ею воспользовался. Но решила отнестись к этому милостиво и снисходительно.

— Я пришла посмотреть на ваш театр, — сказала она. — И, кроме того, мне бы хотелось сделать свой небольшой вклад в дело его успешного создания, если, конечно, здесь это сочтут приемлемым и уместным.

Фелтерин решил, что Шупансея ему определенно нравится.

— Ну разумеется! — воскликнул он. — Наверное, моя жена уже успела все вам тут показать. Или же вы ждали моего возвращения?

— Да, она все нам показала, и мы обсудили с ней, что я могла бы вам подарить. А пока мы ждали вас, она предложила нам отведать этих вкусных сладостей и замечательного ячменного отвара, который приготовила собственноручно.

— Ну, если вы обо всем уже договорились с моей женой, я, разумеется, возражать не стану, — сказал Фелтерин. — Но могу ли я узнать, что за дар вы столь любезно нам предлагаете?

— Госпожа Бейса предложила нам обить всю королевскую ложу бархатом, — сообщила Глиссельранд (в голосе ее звучало все то богатство оттенков, которым она блистала на сцене). — Не только перила — всю ложу, внутри и снаружи! Мне кажется, это чрезвычайно любезно с ее стороны, правда?

— Не только любезно, но и щедро! — восхитился Фелтерин. — Могу ли я предположить, что… (выхода не было — тут непременно требовался какой-нибудь титул!) Ваше Высочество намеревается посмотреть наше скромное представление?

— С огромным удовольствием посмотрю все те спектакли, которыми так восхищались когда-то в Рэнке, — сказала Бейса. — Тем более что я уже очень давно живу в Санктуарии. У себя на родине я всегда могла развлечься и посмотреть представление в театре, и, надо признаться, теперь мне этого весьма не хватает. Я с нетерпением жду вашего первого спектакля и непременно приду его посмотреть.

Фелтерин прекрасно понял, почему она употребила прошедшее время, упомянув о спектаклях, дававшихся в Рэнке, но не стал на этом особенно фиксировать свое внимание: ведь если королевская ложа будет занята, будет полон и весь театр!

Позднее, вечером, у Фелтерина, правда, возникли кое-какие дополнительные соображения по поводу спектакля «Власть королей». Помимо актеров на главные роли — короля, его сына и молодой жены — требовался еще один актер: на роль лучшего друга юного принца и наиболее привлекательного персонажа пьесы. Особенно он был хорош в последнем акте, когда погибал от стрелы убийцы во время пылкого объяснения в любви к принцу и преданности ему. Фелтерин считал эту сцену самой красивой и трогательной, а также — самой загадочной сценой спектакля, ибо смысл ее никак не разъяснялся. Ведь и в реальной жизни никто никогда так и не узнал, кто и за что убил Рорема.

Проблема заключалась в том, что комик Раунснуф, единственный актер, действительно способный сыграть эту роль, уже обнаружил, к несчастью, где находится таверна «Распутный Единорог».

Несомненно, в любом городе имеется немало подобных заведений, но, с точки зрения Раунснуфа (и он постарался разъяснить ее самым доходчивым образом), «Распутный Единорог» являл собой нечто совершенно особенное.

— Фелтерин, господин мой, мне никогда не приходилось наблюдать столько великолепных типажей в одном месте! Это же настоящая сокровищница! Я мог бы там дневать и ночевать, изучая этих людей, запоминая их манеру двигаться и говорить, впитывая все странности их произношения!.. Там есть, например, один юный брюнет, жуткий хвастун и забияка, с ног до головы увешанный кинжалами, но на поверку оказавшийся удивительно нежным и ранимым.., так вот: верить ему, конечно, нельзя совершенно, но он поразительно привлекателен… А еще там бывает одна молодая женщина, явно благородного происхождения, и она, можешь себе представить, настоящий гладиатор! Я как-то осмелился с нею побеседовать, и она сказала, что сама выбрала эту профессию! Я был просто потрясен! Как жаль, что ты туда не ходишь!