Анекдот о вечной любви - Фаина Раевская

— Главное, не ошибиться с дозировкой, — бубнила я, изучая инструкцию к таблеткам. Руки предательски дрожали. Что и говорить, опыта в деликатном деле нейтрализации сотрудника милиции у меня маловато, но на что только не пойдешь в интересах дела!

— А ты? — вопросительно глянул на меня Зотов, но тут же опомнился: — Ах, прости, ради бога! Я забыл, что ты предпочитаешь мартини.

Язвительное замечание следователя я оставила без внимания, справедливо рассудив, что мосле крепкого здорового сна ирония с него слетит сама собой. Прошло полчаса. За это время Колька успел тяпнуть еще рюмашку, а нот спать почему-то никак не собирался.

«Наверное, с дозировкой я все-таки просчиталась. Или таблетки попались неправильные. А может, я вообще их перепутала по неосторожности? Вдруг я дала ему слабительное?» Пока я выдвигала разные версии, одну нелепее другой, с Зотовым стали происходить странные, но ожидаемые метаморфозы: он то и дело ронял голову, с видимым усилием воли поднимал ее, но лишь за тем, чтобы уронить снова. Глаза его заволокло туманом, а слова сделались путанными и малопонятными.

— Коля, может, баиньки? — ласково предложила я Зотову. — Спальное место у меня в единственном числе, зато есть раскладушка. Старенькая, но вполне еще в рабочем состоянии. Я поставлю ее в кухне, ладно?

— Я должен тебя охранять, — пробормотал Колька. В борьбе со сном он явно терпел поражение.

— Конечно, конечно! Сейчас ты поспишь полчасика, а потом охраняй на здоровье со свежими силами. Ты, Коленька, живой человек, тебе отдыхать нужно. А за полчаса со мной ничего не случится. Хочешь, я сама себя поохраняю? Ты только пистолетик мне дай… — энтузиазм из меня так и пер. Особенно велико было желание взять в аренду служебное оружие Зотова: очень оно пригодилось бы в предстоящем свидании. Для уверенности.

— Пистолет не дам, это святое. Но поспать, право слово, не мешало бы. Устал я что-то, — Колькин язык заплетался, мне с трудом удавалось вникать в смысл слов. — Ты верно говоришь, Вася, за полчаса с тобой точно ничего не случится. Да и ребята там… Они-то уж точно не спят. Но ты все-таки буди меня, если что, ладно?

Заверив Коляна, что непременно так и поступлю, я уложила следователя на раскладушку, и он тут же захрапел.

— Спи спокойно, дорогой товарищ, — я заботливо накрыла Коляна пледом.

Надо было спешить: до встречи с Никой оставался всего час, а мне еще нужно добраться до места. Но самое главное — требовалось замаскироваться. Если Колькины дружки, в отличие от него, бдят круглые сутки, то мой уход из дома будет замечен.

Вспомнив наставления Джеймса Бонда, а также приемы маскировки, почерпнутые в основном из отечественных сериалов, я решила изменить внешность радикально. Ну, не то чтобы сменить пол и сделать пластику, а так, слегка… После недолгих размышлений было решено забеременеть. Причем сразу месяцев на восемь. С этой целью я привязала к животу небольшую подушечку, сверху натянула плотную водолазку и просторный свитер. Получилось очень реалистично. Правда, сразу же возникла проблема: джинсы застегиваться не желали. Поковырявшись в шкафу, я нашла шерстяные легинсы. Они оказались впору и лаже шли мне необыкновенно. Получилась такая миленькая будущая мамочка. Очень кстати пришлось и старое, еще со школьных времен, пальтишко-трапеция, невесть как сохранившееся в кладовке. На голову по самые брови я натянула вязаную шапочку. Попробовала еще обмотаться длинным шарфом, но решила, что для нынешней зимы это явный перебор. После придирчивого осмотра я осталась собою довольна.

Зотов мирно сопел, уткнувшись носом в подушку…

— Ну, пора, мамочка, — прошептала я, бросая последний взгляд в зеркало.

Трусила я отчаянно. Вдруг Охотник поблизости? Одна надежда, что он не разглядит в беременной женщине свою жертву. Неожиданно в голову пришла гениальная мысль: следует предупредить кого-нибудь, куда я иду и с кем встречаюсь. Чтобы, в случае чего, люди знали, где искать мое остывшее тело. Зотов отпадал сразу — действие снотворного продлится, по меньшей мере, часа три. Разбудить следователя сейчас просто невозможно. Кандидатура Петрухи тоже отвалилась из-за его маман. Оставался последний телохранитель.

Маетно вздохнув пару раз, я не без душевного трепета набрала номер Геннадия Петровича.

— Василиса? — бодро отозвался сыщик, словно был разгар рабочего дня, а не полночь.

— Ага. Здравствуйте, Геннадий Петрович, — мне приходилось говорить вполголоса, потому что акустика в тишине подъезда была потрясающей.

— Просто Гена…

— Ага! Геннадий Петрович… То есть Гена.

Я хочу предупредить, что отправляюсь на важную встречу.

— Одна? — уточнил Геннадий Петрович. Я замялась, покраснела, но все-таки призналась:

— Одна.

— А где Зотов? Сегодня его очередь, — враз посуровел сыщик, а я покраснела совсем уж неприлично:

— Он это… того… дома. У меня дома. Спит. А мне очень надо встретиться с одной девушкой. С подружкой.

— Ночью?

— Так уж вышло. Да вы не волнуйтесь, Геннадий Петрович! В смысле, Гена. Я замаскировалась, меня теперь даже папенька родной не узнает!

Тут я ничуть не кривила душой. Родитель и себя-то не всегда узнает в зеркале, а уж опознать в беременной девице родное чадо точно не смог бы. Особенно после рязанского самогона. В эфире легким флером витало тягостное молчание. Наконец, Геннадий Петрович строгим голосом приказал:

— Говори адрес. Я приеду.

— Нельзя! А то она не будет говорить!

Я-то хотела как лучше, а получилось как всегда! Сыщик вдруг заволновался:

— Стало быть, ты умудрилась ускользнуть от Зотова и теперь отправляешься навстречу с неизвестной девицей глубокой ночью, — уверенно констатировал Шерлок вместе со всеми сыновьями. — Рискну предположить, что ты разжилась кое-какой информацией, которую тебе знать вовсе ни к чему. Теперь тебе не терпится ее проверить… Осмелюсь выдвинуть еще одно предположение — действуешь ты, в твоем понимании, в интересах дела. А теперь позволь вопрос, Василиса Ивановна!

Полным именем меня называют разве что в официальных организациях да в бухгалтерии в день зарплаты, когда нужно расписаться в ведомости, потому обращение по имени-отчеству меня насторожило. Я смогла лишь еле слышно пискнуть:

— Позволяю…

— Благодарю покорнейше. Отдаешь ли ты себе отчет в том, что последствия твоей ночной вылазки могут быть самыми печальными?

— Отдаю… — виновато прошептала я. Геннадий Петрович немного помолчал, а потом неожиданно предложил:

— Вот что, Василиса, давай поступим следующим образом: раз уж ты замаскировалась, топай на встречу с подругой. Только скажи мне, где она состоится. Я подъеду, но из машины выходить не буду. Вы поговорите, после чего я благополучно довезу тебя до дома. Ну, а если что не так пойдет, со всей рыцарской страстью брошусь на помощь своей Прекрасной Даме. Такой вариант тебя устроит?

Геннадий Петрович всерьез меня озадачил — упоминанием о страсти и употреблением наименования Прекрасной Дамы. Я опустила глаза на свой забеременевший живот.

О чем это он? Но времени на романтические нюни не оставалось, и я быстро продиктовала адрес явки Геннадию Петровичу, а сама поспешила на встречу с девушкой убитого парня.

Нику я приметила еще издалека. Она сидела на детской площадке, в самом низу загогулистой горки, словно только что с нее скатилась. Осмотр местности результатов не принес: посторонних лиц мною обнаружено не было. Как и присутствия Геннадия Петровича. «Опаздывает, должно быть, или заплутал. Оно и к лучшему», — с этой плохо успокаивающей мыслью я направилась к Нике. Подушка важно виляла из стороны в сторону, отчего походка моя со стороны напоминала резвый бег пингвина на льдине.

— Здравствуйте, Ника! — вежливо поздоровалась я, когда до девушки оставалось не больше пяти шагов.

Девушка на приветствие никак не среагировала. Она оставалась неподвижной и соблюдать этикет была явно не настроена. Вот что горе-то с человеком делает!

Я приблизилась к скрюченной фигуре вплотную, прочистила горло и выдала неслабый монолог, полный человеческого участия.

— Папа Андрея, — проникновенно заговорила я, — говорил, что вы с детства дружили. К сожалению, родители не всегда понимают своих детей. Да и дети порой не могут быть откровенными с родителями. Я знаю по собственному опыту, иной раз предпочитаешь поговорить по душам с ровесником, одноклассником или даже вовсе с незнакомым человеком… Отчего-то кажется, что посторонние незаинтересованные лица способны понять тебя лучше, чем близкие. Я уверена, Андрей говорил с вами не в пример откровеннее, нежели с предками. Скажите, Ника, что вам известно о так называемой охоте? Андрей рассказывал об этом?

Девушка по-прежнему молчала. Видя такое дело, я с отчаянием воскликнула: