Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад

Кое-кто из детей потерял ко мне интерес и отстал, а остальные начали швырять в океан камушки и ракушки. Я замедлил шаг, надеясь, что отец скроется за косой. Мне вообще хотелось сесть и никуда не идти. Но если он увидит, что я спокойно расселся, это может вывести его из себя.

Дети нашли черепаху, окружили ее, стали закидывать камнями. Она попыталась скрыться от опасности в океане, и они начали тыкать в нее палкой. Я хотел прикрикнуть на них, но это был их пляж, а на каждом пляже свои правила. И я прошел мимо.

Там, где джунгли переходили в пляж, стояло деревце папайи, и к нему был привязан конь. «Интересно, кому из vaqueros он принадлежит», – подумал я.

Отец вздрогнул от неожиданности и на секунду смешался, когда я подошел к нему сзади. Он хотел что-то сказать, но вместо этого направился к пляжу.

Я пошел по его следам и выглянул из-за косы. Прямо у берега я увидел ее – чуть вздернутая верхняя губа и шрамик под глазом делали ее непохожей на других. Она плыла на спине, и торчавшие из воды груди напоминали огромные желуди, плотные и коричневые. Повсюду был разлит аромат папайи, и в то же мгновение я так и окрестил девушку – Папайя. Я смотрел на нее не шевелясь – миниатюрная копия мужчины, который стоял на этом самом месте несколько минут назад. Наблюдал ли за ней отец? Заметила ли она это? Тут глаза ее открылись. Она огляделась вокруг и в последний момент увидела меня.

Девушка перевернулась на живот и нырнула. Она проплыла над белым дном, оставляя за собой чудесный коричневый шлейф, словно из тростникового сахара. Вынырнула она достаточно далеко, и я не мог разглядеть ее тела в прозрачной воде. Какое-то время девушка смотрела на большой риф – по всей видимости, переводила дух, а потом поплыла дальше.

Отец был уже далеко на пляже, цепочка следов вела мимо ее желтой футболки и белой юбочки: он действительно наблюдал за ней. Неясно было только, происходило ли это с ее молчаливого согласия, пока я ее не спугнул, или она вообще не подозревала, что рядом кто-то есть.

Я поискал девушку взглядом – она плескалась где-то на полпути к рифу. А вдруг она устанет и начнет тонуть? Я представил, как изо всех сил гребу к ней и вытаскиваю ее из моря к себе на доску. Она благодарит меня. А я говорю: «Теперь ты в безопасности, Папайя!»

Я ощутил прилив адреналина. На косу высыпала стайка детей, которые явно уже разделались с черепахой и были готовы к новой забаве. Меня переполняла сумасбродная энергия, и я во всю прыть понесся к пляжу.

Отец натирал доску воском, подмешивая в него песок. Он изучающее взглянул на меня. Мы оба как будто только что увидели кумира всей своей жизни и теперь парили во внеземном пространстве, не в силах вымолвить ни слова.

– Неплохие формы, а? – сказал отец, бросив взгляд в сторону рифа.

– Просто супер! – согласился я.

Так мы и стояли в полной прострации, и мексиканские детишки, наверное, и вправду сочли нас пришельцами. Жара, аромат, девушка – все это вместе вызвало нешуточный всплеск эмоций, и мы с отцом заржали, как пьяные недоумки.

Я приближался к рифу, а отец почему-то отставал. Выйдя из эйфории, я обнаружил, что волны были вдвое выше моего роста. Я уселся на доске. Риф гасил наступательный импульс прибоя, и гребни сначала вздымались, а затем загибались вниз, образуя пустое пространство в стенке волны. Остроконечный гребень вспарывал поверхность океана. Тут ко мне подгреб отец.

– Идеальные левосторонние трубы, чтоб мне провалиться! – воскликнул он. – Чтоб мне провалиться на месте!

Жилка, идущая от бицепса отца к его плечу, пульсировала от притока крови; брови сошлись у переносицы – он напоминал дикаря, готового к нападению.

Я растерялся – эти волны были слишком велики и сильны для меня.

– Такая труба изменит твою жизнь, – сказал отец.

– Не хочу я ничего менять, – ответил я.

Вот и еще одна здоровенная волна вытянула свой жуткий коготь.

– Хочешь немного понаблюдать за ними? – спросил отец.

Я раздумывал, что бы ответить. «Да» будет означать, что, понаблюдав какое-то время, я соглашусь прокатиться, а «нет» – что я готов кататься прямо сейчас. Поэтому я просто пожал плечами.

– Сейчас я их испробую, – заключил отец.

Это была рифовая волна, стремительный выброс энергии, длившийся секунд шесть, в отличие от долгих пойнт-брейков в Бахе. Она разбилась на глубоководье, там, где риф рассекала узкая расщелина – канал. Отец проплыл по расщелине за риф, а затем быстро подгреб к тому месту, откуда можно было запрыгнуть на волну. Я подумал, что если решусь выплыть к волнам (хотя шансов крайне мало), то этот канал послужит мне убежищем. Ну, а если уж на меня двинется сет[35] гигантских волн, я всегда смогу укрыться в безопасной гавани.

Отец подгреб к следующему массиву волн и угодил прямо под вершину. Образовавшийся у подошвы водяной вал взмыл вверх по ее стенке. Отяжелевший гребень обрушился по стенке вниз, отделив доску от вожделенной дуги, по которой только и может проехать серфер, и отец оказался зажат на верхушке волны. Он обхватил края доски, приподнялся и чуть отклонился назад. За мгновение до того, как верхушка волны разбилась о риф, нос доски высвободился, и отца выкинуло в море. Его чудом не размазало по рифу.

Откуда-то доносились еле различимые голоса. Повернув голову, я увидел, что на пляже полным-полно детей. Они издавали одобрительные возгласы, а сзади за ними шевелились темные заросли, словно готовясь поглотить их. Из-за косы появились vaqueros верхом на лошадях. Процессию возглавлял деревенский парнишка.

Я поискал глазами желтую футболку Папайи, но, судя по всему, ее уже не было. Vaqueros двигались по влажному песку, и лошади боязливо отскакивали от накатывающих волн.

Кони остановились, выстроившись точно в ряд. На мокром песке лежали их тени. Vaqueros разглядывали нас и чего-то ждали. Меня вдруг осенило, что они побросали все свои дела в надежде увидеть нечто необыкновенное.

Я тут же погреб к каналу – там было безопаснее. Хотя канал находился прямо «на линии огня», это местечко оставалось недосягаемым для яростного жала волны.

Возле рифа что-то гудело. Я приподнялся на доске, пристально вглядываясь в следующую волну. Гудение раздалось в тот момент, когда массив волн закрутило и поволокло вокруг рифа. Одновременно гребень загнулся книзу, и волна превратилась в трубу. Огромный овальный глаз с гудением приближался ко мне. Из трубы веяло неким спокойствием, а потом глаз закрылся, и волна разбилась о риф.