Посланник судьбы - Дженис Хадсон

– За что?

– За то, что не выставили меня на всеобщее посмешище и не сказали, что в природе не существует другого Далтона Макшейна.

Далтон пожал плечами.

– Я считаю, что это не касается никого, кроме вас.

Фэйф опять почувствовала комок в горле. Горло начало пощипывать. Наверное, из-за беременности ее эмоции опять бьют через край. Нет, у нее нет причин для слез, и она не станет реветь, как школьница.

Боже, как ей хотелось разрыдаться! Два дня. Фэйф знала мужчину, выдававшего себя за Далтона Макшейна, два дня, прежде чем лечь с ним в постель.

Далтон держался от Фэйф на расстоянии, постоянно напоминая себе, что она – всего лишь объект его внимания. Во время службы в полиции Далтону доводилось охранять нуждающихся в защите важных свидетелей и даже преступников. И профессионализм не позволял ему сближаться с охраняемыми им людьми.

Для Далтона не имело значения, что Фэйф вступила в близость с едва знакомым мужчиной. Он мог вспомнить случаи, когда ему хотелось сорвать с женщины одежду после первого взгляда на нее. Взять хотя бы ночь, когда Фэйф ела спагетти. Он чуть не сошел с ума…

Это было лишь физическое влечение, по крайней мере для него. Но он был уверен, что для Фэйф человек, появившийся в ее жизни прошлой зимой и выдававший себя за Далтона Макшейна, что-то значил. Она не принадлежала к тому типу женщин, которые легко пускаются в любовные авантюры. Она не стала бы сближаться с почти незнакомым мужчиной без особых на то причин.

Фэйф только что вернулась домой и узнала о гибели отца. Она была потрясена случившимся. Ее состоянием сполна воспользовался этот подонок, предоставив ей возможность выплакаться у него на плече, а потом оказавшись в ее постели.

Подобные мысли обуревали Далтона, когда он пересекал темную гостиную вслед за Фэйф, чьи ночные походы на кухню, похоже, стали привычкой.

В кухне зажегся свет. С тех пор как он обосновался у нее в доме, Фэйф каждую ночь просыпалась от голода. Сегодняшняя ночь тоже не была исключением. Лучше бы она спала спокойно до утра. Возможно, тогда и его не посещали бы нелепые мысли.

Далтон прислонился к открытой двери и молча наблюдал за перемещениями Фэйф по кухне в своей забавной, милой, сексапильной пижаме. Сексапильна! Женщина на седьмом месяце беременности?! Да. Сексапильна и желанна. Нет, нужно перестать думать об этом. Думая так о Фэйф, Далтон ощущал себя ничуть не лучше подонка, соблазнившего ее.

Далтон не мог разобраться, на кого больше злится. На себя за то, что находит ее привлекательной, несмотря на внутренний запрет; на мужчину, скрывавшегося под его именем и соблазнившего ее, воспользовавшись ее горем; или на Фэйф, позволившую так обойтись с собой.

– Два дня?

Он не осознавал, что рассуждает вслух, пока Фэйф вдруг стремительно не обернулась и не вскрикнула, как будто в нее выстрелили. Соусница, которую она держала в руках, резко звякнула о плиту.

– Черт, перестаньте бесшумно подкрадываться! Как-нибудь давайте знать о своем появлении, – выдохнула она. – Вы напугали меня до смерти.

Далтон окинул ее задумчивым взглядом.

– Вы знали мужчину два дня и легли с ним в постель?

Фэйф вдруг почувствовала, что больше не выдержит. Все тщательно скрываемые чувства разом выплеснулись наружу. И тут она сделала то, чего Далтон не ожидал – горько разрыдалась.

У Далтона защемило сердце. Единственное, чего он не мог вынести – это слез женщины. И их причиной был он и его длинный язык! Он чувствовал себя полным негодяем.

– Фэйф, простите, мне очень жаль.

Фэйф с трудом уняла рыдания. Она больше не плакала, только прерывисто дышала, да губы ее чуть подрагивали.

– Не лгите.

– Я не лгу. Я не хотел довести вас до слез.

– Тогда чего вы добивались, говоря так? Вы думаете, я не задавала себе этот вопрос тысячи раз за последние полгода? Думаете, я не знаю, как невообразимо была глупа?

– Вы не были глупы, – возразил он. – Вы… вы были не в себе… потрясены и очень уязвимы.

Фэйф вздохнула. Нахмурив брови, она повертела в руках соусницу, отставила ее в сторону, налила в кружку холодного молока и поставила в микроволновую печь.

– Я была глупой. Я должна была понять, что он слишком хорош, чтобы быть правдой.

Далтон заставил себя промолчать. Ей не понравился бы сексуальный подтекст слов, пришедших ему на ум. Он достал из холодильника банку газированной воды и сел за стол, ожидая продолжения.

– Я не имею в виду секс, – мрачно сказала она, угадав его мысли. – В этом он не был так уж хорош.

Далтон поперхнулся.

– Впрочем, как и я, – тихо добавила Фэйф.

От удивления Далтон часто заморгал. Что можно было ответить на подобное откровенное признание? Должно быть, он ослышался.

Фэйф молчала, пока не достала из микроволновки кружку с нагревшимся молоком и не присоединилась к Далтону.

Когда она заговорила, ее голос походил на шелест ветра.

– Он был единственным в городе человеком, который при виде меня не разражался слезами и соболезнованиями. Скорее всего, это и толкнуло меня в его объятия.

– Как это понимать? Ведь умер ваш отец. Почему горевать должен был кто-то еще?

– Большинство жителей этого округа родились и прожили всю жизнь здесь. Мой отец тоже из их числа. – Фэйф подняла глаза на Далтона. – Вы когда-нибудь жили в маленьком городке?

– Нет, я родился и вырос в Далласе.

– В Ту Оукс все по-другому. – Она сделала глоток из кружки и поморщилась. – Здесь все друг друга знают. У отца… было много друзей. Его все любили, и были так же потрясены его смертью, как и я, и поэтому каждый раз, видя меня, они…

– Понимаю. Вы были напоминанием о случившемся несчастье.

– Да, – Фэйф отпила еще молока. – А он – как бы его ни звали – был единственным, кого мне не нужно было утешать.

– Мне кажется, что утешать должны были вас, а не наоборот.

Фэйф грустно улыбнулась.

– О, они утешали меня. Но и сами нуждались в утешении. Я потеряла отца, они – хорошего друга.

– Все, кроме…

– Да. Все, кроме Как-Его-Там-Зовут. – Она откинулась на стуле и положила руку на живот. – Самое худшее – это ребенок. Как я объясню ему, что не знаю, как зовут его отца?

На мгновение Далтон подумал, что Фэйф считает самым худшим беременность. Он уже собрался возразить ей, потому что видел, с какой нежностью она гладит свой живот, и слышал, как любовно разговаривает с ребенком, но потом с облегчением понял, что ее мучает неизвестность.

Далтон тихо засмеялся, глядя, каких усилий стоит Фэйф не выплюнуть молоко.

– Противно на вкус?

– Ужасно. – Она приподняла кружку в шутливом тосте. – За речную пену.

– Ночные походы на кухню обычны для вас?