Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

Рудольф прожил в собственной комнате весьма недолго, всего лишь до начала 1959 года. Причинами его переезда к преподавателю Александру Пушкину, как уже говорилось, стала серьезная травма, полученная на репетиции, а так же вселение к нему сестры Розы, приехавшей из Уфы. Она устроилась воспитательницей в детском саду в Ленинграде и, поскольку носила одну фамилию с братом, смогла получить разрешение на проживание вместе с ним. В отличие от детских лет, с сестрой у Рудольфа отношения решительно не складывались, и через некоторое время он предпочел сбежать из собственной комнаты, чем терпеть соседство этой грубой, неуживчивой и склочной особы.

Его переживания вызывало совсем другое…

Куча анонимок на Рудольфа на столе у директора Кировского театра продолжала расти. Правда, по большей части за ними не было ничего обоснованного. Но Рудольф никогда не отличался осторожностью. Каждый раз, когда иностранные труппы приезжали в Ленинград или в Москву, он всегда посещал их спектакли, а иногда знакомился с артистами и всегда, когда появлялась возможность, общался с ними. Контакты с иностранцами были важны для него и доставляли большую радость. Но каждый раз при этом молодой танцовщик замечал: за ним ходит какой-то человек. Рудольф даже мог бы нарисовать его лицо, настолько оно было знакомо! Человек этот регистрировал все «ненормальные дружественные связи Нуриева с иностранцами».

Особенно запомнился один случай. Это произошло 26 июля 1960 года, когда молодой танцовщик впервые танцевал в «Дон Кихоте». В конце спектакля вся сцена была усеяна красными розами, бросаемыми зрителями.

Рудольф попросил, чтобы эти чудесные розы собрали и после закрытия занавеса передали артистам американской труппы, находящимся в зале. Американцы, в свою очередь, пригласили его поужинать с ними, но у Нуреева было достаточно здравого смысла: он понимал, что принять это предложение в данном положении было бы неразумно.

Материалы «дела Нуреева» неопровержимо свидетельствуют: танцовщик был до смерти напуган перспективой ареста. Кто-то постарался внушить Рудольфу, что с «такими наклонностями», то есть гомосексуальными, ему не место в советском балете. Кто это был? И зачем ему это понадобилось?..

Судя по некоторым фактам, Нуреев не сразу осознал свою непохожесть на других, называемую сексуальной ориентацией.

Молодой балетоман, гомосексуалист Вадим Киселев впервые увидел Рудольфа играющим в снежки. «Еще тогда мне бросилась в глаза его потрясающая кошачья пластика», — признавался он.

На пять лет старше Нуреева, с длинными, до плеч светлыми волосами и четко очерченным ртом, Вадим наверняка надеялся без особого труда увлечь танцовщика и подчинить его своему влиянию. Однажды вечером он пригласил Рудольфа к себе домой на бутылку армянского коньяка и двести граммов икры. Но ожидания завзятого соблазнителя не оправдались, а его приставания были грубо отвергнуты бесцеремонным татарским юношей. Они расстались почти врагами и долгое время не встречались, пока в один прекрасный день Нуреев не пришел к Вадиму со словами: «Думаю, я обидел тебя». Танцовщик извинился перед Киселевым и, продолжая флиртовать с ним, продолжил это чисто дружеское знакомство.

Легенды русского балета Рудольф Нуреев и Алла Сизова

«Тогда Нуреев еще не был готов рассматривать гомосексуальную любовь как свой выбор, — пишет Владимир Кирсанов в своей книге «Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы». — (Спустя много лет он рассказал своему любовнику в Лондоне, что, когда в Ленинграде он впервые почувствовал влечение к мальчику, ехавшему с ним в одном автобусе, то испытал острый стыд и вышел на следующей остановке)».

Однако когда Рудольф встретил некого Тейа Кремке, он стал смотреть на подобные вещи по-иному. К побегу из СССР, считает В. Кирсанов, его подтолкнули, в том числе, и отношения с этим парнем.

Белокожий Тейа, семнадцатилетний юноша из Восточной Германии, ученик Ленинградского хореографического училища, обладал копной блестящих каштановых волос, полными губами и пронзительными серо-голубыми глазами. Он был приглашен в дом своего педагога Александра Пушкина, у которого Нуреев, уже будучи звездой Кировского балета, жил в то время. Жена Пушкина Ксения, женщина чуть-чуть за сорок, по версии В. Кирсанова, увлеклась этим красивым парнем.

Хочется заметить, что Ксения Юргенсон, в недавнем прошлом балерина Кировского театра, являлась для Рудольфа чем-то вроде ангела-хранителя. Эта женщина одна из немногих умела погашать его вспышки ярости — ведь с годами характер Нуреева становился все более тяжелым. Хотя недоброжелатели и поговаривали, что Пушкин, его жена и Нуреев «жили втроем», нельзя утверждать это с определенностью, а цена подобных сплетен давно известна.

Детей у Пушкиных не было, и они относились к Рудольфу как к собственному сыну. Ксения великолепно готовила, стирала одежду мужу и Рудику. Вместе они слушали музыку, ходили на филармонические концерты и премьеры драмтеатров, вели разговоры о любимом балете, принимали многочисленных гостей — артистов и танцовщиков, которые частенько заходили на чай в этот гостеприимный дом. Здесь Рудольф чувствовал себя счастливым…

В этом, похоже, и заключалась их «жизнь втроем». Пушкин был намного старше своей жены, и, скорее всего, интимных отношений между супругами давно не существовало.

Зато такие отношения существовали между Рудольфом и Ксенией. По словам друзей Пушкиных, «Ксения любила его деспотичной материнской, а может быть, и не только материнской любовью. Муж был намного старше ее, и она готова была сделать для Рудольфа все что угодно». «Она больше смахивала на боксера, чем на танцовщицу», — рассказывая о Ксении, обронила невеста Рудольфа Мения Мартинес, имея в виду мужской характер Ксении. Но конечно, нельзя поручиться за то, что ее устами не говорила элементарная ревность…

Похоже, в то время и Рудольф был всерьез увлечен красавицей Ксенией. Вот что он писал о ней в своей «Автобиографии»:

«Она — прелестная женщина, обладающая редким даром создавать вокруг себя такую атмосферу что каждый начинает чувствовать себя лучше, как только она входит в комнату; такой человек, который может взять тебя за шиворот, встряхнуть тебя слегка и заставить тебя улыбнуться, и ты сразу же почувствуешь себя легче и веселее. Я часто думал, глядя на нее, что она такая, какой должна быть француженка, — непревзойденный мастер в создании живой, яркой беседы (я тогда очень много читал Мопассана)»[20].

О том, что Ксения и Рудольф были любовниками, никто из их окружения практически не сомневался. Через много лет сам Рудольф рассказывал своим друзьям о Ксане, как он называл Ксению, что «она была великолепна в постели».