Любовь уходит в полночь - Барбара Картленд

Боже, да он подтрунивает над ней! Ее лицо отразило готовность к испугу — или даже к обиде, но улыбка на его губах дружески свидетельствовала: она ему нравится.

— Мне очень бы не хотелось, чтобы ваш двор… надо мной посмеялся, если бы я надела что-то не то, — сделала серьезную попытку объяснить свое минутное замешательство Ксения и, удовлетворенная тем, как она себя держит, шагнула в сторону короля.

— Вы никогда не сможете быть ничем иным, кроме как его украшением! — церемонно провозгласил король, продолжая ей улыбаться все той же улыбкой доброго друга.

— Я польщена…

Лицо Ксении озарилось ответной улыбкой — непосредственной, искренней. Мизансцена на несколько секунд оставалась такой: двое молодых людей в прекрасных нарядах, улыбаясь, смотрят друг другу в глаза. Аллегория «Счастье».

— Это самый приятный комплимент из тех, что я могла бы услышать! — первой нарушила молчание Ксения.

Она произнесла это с волнением. Хотя… Наверное, ее открытая радость от его слов немало его удивила — ведь его невесте наскучили комплименты, и он это прекрасно знает и ждет от нее выражения пресыщенности от восторгов в свой адрес. А что получает? Наивное, простодушное ликование по поводу одобрения женихом ее платья и внешности. Не слишком ли бросается в глаза разница между ею, Ксенией, и Джоанной — в их поведении? Наверное, надо себя контролировать и подвергать все свои чувства жесткой цензуре: что сказала бы и сделала бы на ее месте кузина Джоанна? Ксения прикусила губу… Они все еще стояли и смотрели друг на друга — и ей было хорошо и спокойно. Но вдруг радость ее померкла, скукожилась.

А потом она неожиданно для себя почувствовала горькое раздражение. Как же ей надоело даже за этот короткий срок примерять на себя образ Джоанны — в большом и в малом! Она не выдержит бремени этой осторожности по всякому поводу — крупному или ничтожному! Это невыносимо! Да, разумеется, король не должен заметить различия — ведь они разыграли подлог именно для того, чтобы вскоре все вернулось на круги своя. Чтобы никто ничего не заподозрил — и, главное, чтобы ничего не мог заподозрить король. Но…

Ах! Лети оно все в пропасть… вся эта осторожность и осмотрительность! Даже если он что-то и заметит, махнула про себя рукой Ксения, он с этим ничего не поделает. А она уже будет не здесь, не в этом дворце, не среди этих картин и фарфора, и ей будет все безразлично. Пусть Джоанна сидит в этих креслах, опирается на эти подушки, морщится от комплиментов среди всей этой немыслимой расписной роскоши. А она, Ксения, будет сейчас только и исключительно самой собой! И если ей приятно выслушивать комплименты от короля — она будет ему улыбаться! Она не стала подавлять в себе всплеск теплых чувств к королю — и они отразились в ее улыбке. Пусть так и будет, сказала она себе.

Ей как будто нашептывал эти крамольные мысли кто-то невидимый.

И вслед за ними пришла еще одна мысль: если она хочет помочь королю, то помогать ему должна именно Ксения-Золушка!..

— Покажите мне, какие еще изменения произошли во дворце! — попросила она. — Говоря откровенно, катастрофа на поезде, кажется, так сильно повлияла на мою память, что я не могу точно вспомнить, как все выглядело, когда я была здесь в последний раз.

— А что еще вам трудно припомнить? — все еще улыбаясь, спросил король.

— Да почти все! Граф Гаспар говорил мне, что после контузии он потерял память на две недели. Со мной, скорее всего, произошло то же самое; и скорее всего, через пару недель я приду в себя, но пока… пока мне нужен в буквальном смысле слова… поводырь!

— Отлично! — уже без улыбки ответил король. — Я готов! Видите ли, по причине ли катастрофы, или еще по какой-то другой, но такая, какая сейчас, вы мне безумно нравитесь. Если угодно — очень нравитесь. — Слова он сопроводил почтительным наклоном головы. Взгляд его был серьезен.

— Я буду вам очень признательна! — Ксения чуть отвернулась, чтобы не показать волнения, какое охватило ее при этих его словах. — Видите ли, я не могу вспомнить расположения комнат, не помню, с кем я знакома, а с кем нет, и мне бы совсем не хотелось, чтобы кто-то при дворе подумал, что я пренебрегла им, забыла о нем.

— Вам действительно важно, что о вас будут думать и что будут чувствовать по отношению к вам? — спросил король недоверчиво.

— Разумеется, — кивнула Ксения. — Мне не хотелось бы остаться в чьей-то памяти злой или холодной, равнодушной, невнимательной…

Ей очень хотелось добавить, что и король не должен бы выглядеть перед своим народом равнодушным к нему, особенно когда люди вышли его поприветствовать. И уж никак он не должен иметь при этом скучающий вид.

К ее удивлению, он угадал ее мысли:

— Уж не читаете ли вы мне проповедь? Если да, этого я никак не ожидал от вас.

— Прошу покорно меня извинить, но я не пыталась читать вам проповедь! Хотя была не так далека от этой мысли. Только я не назвала бы это проповедью… — быстро проговорила Ксения, слегка испугавшись — не лишку ли она хватила, «вербуя» монарха в поводыри да в придачу предписывая ему правила поведения.

— То-то у меня чувство, будто с ложкой варенья я проглотил пилюлю!

Ксения рассмеялась и легонько направила его в дивану. Они сели. Ксения разгладила складки платья, а король устремил взгляд на ее туфельку, которая выглянула у нее из-под края подола. Туфелька была в цвет платья, бледно-желтая, атласная.

— Именно так мне всегда и давали лекарство — в ложке варенья или меда.

— Мне тоже, — весело признался король, устраиваясь поудобнее. — Вот почему я испытываю опасения, что ваши предложения будут несладкими!

А он гораздо чувствительнее, чем она думала! Будет ошибкой пытаться манипулировать им открыто.

— Премьер-министр нас уже ожидает? — деловито спросила она, сделав движение встать с дивана.

— Думаю, да, — небрежно ответил король, оставаясь сидеть. — Но не надо спешить. Пускай подождет!

— Разве это не… не унизительно для него?

— Любое унижение, какому я подвергаю Калолия, им многократно заслужено, — неожиданно злобно и медленно, будто он наслаждался тем отвращением, которое вкладывал в каждое слово, проговорил король, не меняя удобной позы. — Он подрывает мой авторитет, узурпирует мою власть и, если я не помешаю, когда-нибудь усядется и на мой трон.

Король произнес это так, что Ксения взглянула на него с невольной опаской. Странно ей было слышать эти слова! Но сердцем она была на его стороне.

— Если ваше отношение к нему таково, почему же вы от него не избавитесь? — Она встала и сделала несколько быстрых шагов по комнате. На ходу ей всегда лучше думалось, а сейчас они затронули такую тему… Король молча следил за ней, как за движущейся мишенью. И сделал выстрел: