Граф Орлов, техасский рейнджер - Евгений Костюченко

Потом он попал в команду наемных стрелков на ранчо в Техасе. Здесь, шутки ради, он назвался Шоном Прайсом. Он уже знал, что наемники всегда скрывают правду о себе. Они совершали обман, называя себя чужим именем. Он совершил двойной обман, выдав свое имя за чужое.

Но, за кого бы он себя ни выдавал, Шон чувствовал, что занимается не своим делом. Казалось бы, какая разница для охотника, в кого стрелять? Ему надо было снабжать мясом кухню для рабочих, которые укладывали рельсы в степи. Он отъезжал на коне за ближайший холм, где паслось стадо бизонов. Выбирал того, кто стоял поближе, и стрелял ему в лоб, как раз между огромных рогов. Иногда стадо пугалось выстрела и неторопливо уходило за другой холм. Но чаще бизоны даже не замечали гибели своего собрата и продолжали щипать густую траву. Помогая рабочим разделывать тушу, Шон даже подумать боялся, что бы сказал отец о такой «охоте».

Неудивительно, что на железной дороге он не задержался. Не удержала его и горнорудная компания. Гарцевать на жеребце, проезжая вслед за пролеткой управляющего по шахтерскому поселку, было несложно. Сопровождать дилижанс с деньгами — тоже.

И даже порой отстреливаться от неуклюжих грабителей — это было и легко, и неопасно, потому что грабители были вчерашними шахтерами, которые по разным причинам бросили свое шахтерское дело. Они ловко управлялись с киркой и лопатой, но своей стрельбой могли напугать разве что жеребят. Однако охранники воспринимали их всерьез, и отвечали меткими выстрелами на беспорядочную пальбу молодцов в масках. А потом с трупов снимали маски, привязывали за ноги к лошади и волокли через весь поселок, чтобы захоронить у кладбищенского забора под крестом с табличкой «Неизвестный»… Несчастные лишались не только жизни, но и имени.

Только на ранчо в Техасе у Шона Прайса появилась работа, за которую ему не было стыдно. Хозяин ранчо никак не мог договориться о границы пастбищ с другими «мясными баронами». Его стада нуждались в охране, да и сам он не мог никуда выехать без конвоя. Шона приняли в команду, которая считалась самой сильной, и он старался быть не хуже других.

Когда в семьдесят четвертом году новый губернатор Техаса объявил набор в возрожденную службу рейнджеров, Шон Прайс записался одним из первых. С тех пор прошло больше десяти лет. Те, с кем он начинал, давно исчезли с горизонта. Кто погиб, кто нашел более спокойное занятие. Некоторые стали полицейскими или записались в армию. Шону несколько раз предлагали повышение, и он всегда отказывался. А ведь уже мог бы дослужиться до командира роты. Но ему не хотелось командовать. Оставаясь рядовым рейнджером, он не сколотил состояния. Не обзавелся семьей, не имел своего дома, и все его имущество, не считая оружия, умещалось в паре седельных сумок.

Да, он оставался рядовым на той войне, куда ушел больше двадцати лет назад.

Отправляя русского напарника в таверну, Шон Прайс не ожидал, что тот выйдет оттуда так быстро. Не прошло и минуты, как фигура в черном плаще снова показалась из-за двери и направилась к сараю, за которым стояла аппалуза.

«Вот же олух!» — разозлился Шон. — «Наверняка ничего не разузнал. Заглянул — и выскочил». Впрочем, он и не ожидал получить от этого хлеботорговца особо ценные сведения. Новички годятся лишь для того, чтобы использовать их как приманку. И на этот раз уловка сработала.

Русский не успел сесть на лошадь. Едва он взялся за луку и поймал ногой стремя, как из сарая выскочил оборванец с винчестером и навел на него винтовку. Тут же из таверны выбежали еще трое:

— Эй, мистер! Куда же ты? Постой!

«Ловко подловили! — подумал Прайс. — Парню ни удрать, ни отбиться. Теперь лишь бы не вздумал дергаться. Стрелять в него они не будут, чтобы не задеть лошадь. Сейчас заставят отойти, а он, если не дурак, потянет время».

Стоя в камышах, он похлопал жеребца по крупу и подтолкнул. Конь затрусил вперед, к сараю. А Шон, бесшумно раздвигая стебли, двинулся вправо, заходя в спину тем, кто напал на его напарника.

По голосам ему стало ясно, что они пьяны. Один, в белой рубашке, все время смеялся, размахивая кухонным ножом. Двое других были с дробовиками. Самым опасным казался тот, что до этого времени прятался в курятнике. Он держал винчестер у плеча, и целился в голову напарника Шона. И молчал. А это самый опасный признак.

— Послушайте, парни, — раздался спокойный голос русского. — Какого черта вы наставили на меня столько пушек? Неужели я такой страшный? Не надо меня бояться, я вам ничего не сделаю.

— Заткнись! Зачем тебе хижина дяди Тома?

— Не понял. Мне заткнуться? Или отвечать? — так же спокойно продолжал напарник.

Он едва повернул голову, и тут же выстрел из винчестера сбил с него шляпу.

— Эй, полегче, Пескарь! — заорали остальные. — Не задень кобылу!

Вместо ответа лязгнул затвор, и ствол винчестера опустился пониже.

— Гляньте, а чей это белый конь? — проговорил тот, что все время смеялся. — Вот здорово! Еще одна лошадка сама идет к нам в руки!

Тот, кого назвали Пескарем, опустил винчестер, напряженно оглядываясь, и отступил за порог сарая.

— Это не лошадка, — сказал он хрипло. — Эй, ты! Откуда с тобой этот конь?

— Вы не поверите, ребята, — улыбаясь, заговорил напарник, — но если б не он, я бы вас не нашел.

Шону Прайсу понравилось, как держится русский. Не каждый способен говорить так спокойно после того, как пуля чиркнет по волосам. Он даже подумал, что этот парень, пожалуй, выкрутится и без его помощи. Но, похоже, тогда весь песок перед таверной покраснеет от крови.

— Ты угадал, Пескарь! — крикнул он из камышей. — Узнал моего Ангела. Значит, и меня знаешь. И знаешь, что делать. Я считаю до трех. Раз…

Винчестер полетел в песок, и Пескарь кинулся на землю, закрывая голову руками.

— Ложитесь, бараны! — прохрипел он. — Бросайте свои ружья и ложитесь!

— Два…

Трое оставались на ногах, оглядываясь. Тот, что был с ножом, вдруг кинулся обратно к таверне. Но Шон Прайс крикнул:

— Три! — и нажал на спуск.

Он всегда для начала бил по ногам. Этот навык дается весьма нелегко, если ты уже привык стрелять, чтобы убивать. Рука сама готова навести ствол на грудь или в голову, а ты удерживаешь ее, и посылаешь пулю в колено или даже в ступню. Шон Прайс долго обучался этому нелегкому искусству. Зато, научившись, всегда опережал любого противника — и почти всегда оставлял его в живых.

Все трое катались по песку с воплями, держась за простреленные ноги. Но Шон не спешил покидать камыши. Он навел кольт на выход из таверны и ждал.

Однако русский снова его удивил. Он выстрелил от бедра, и из узенького окна хижины вывалилась винтовка, а внутри таверны взвыл еще один раненый.