Бездыханные ІІ (СИ) - Айзель Кон

Диваны и кресла были отодвинуты в сторону к стене, от чего образовалось большое свободное пространство в центре комнаты. Массивные шторы плотно закрыты и единственными источниками света в комнате являлись зажженные канделябры на стенах и камин. И возле этого камина, спиной ко мне, сейчас стоял тот, с кем я сейчас должна буду вести эту охоту, именуемую танцем.

— Крис, — тихо, почти беззвучно прошептала я, но парень меня услышал.

Он медленно развернулся ко мне и наши взгляды встретились. Его лицо скрывала темно-синяя с черным обрамлением маска, из-за чего я не смогла разглядеть, что же за эмоции крылись в его глазах. На секунду я даже засомневалась, а Крис ли это? Думаю, именно для этого люди и носят на маскарадах маски. Это как способ убежать от реальности. Вы смотрите друг на друга, но не видите. Вы знаете друг друга, но забываете все. Теперь вы можете говорить, что хотите, думать, что хотите, делать, что хотите. Все это будет прощено. Ваши маски скроют смущение, стыд, недоверие, неуверенность от окружающих и от самых вас. Остались только эмоции, только чувства. Имена стерты, теперь вы незнакомцы, и пришло время узнать друг друга по-настоящему.

— Миледи, — парень медленно подошел ко мне, легко поклонился и протянул правую руку в белой перчатке, — позволите ли вы пригласить вас на танец?

Я подала ему свою руку.

— Смею заметить, сир, что вы удостоены чести украсть мой первый танец.

— О, не волнуйтесь, госпожа, — легко улыбнулся парень и, внезапно, резко дернувши мою руку, от чего я оказалась в его объятьях, нос к носу, прошептал прямо в губы, — я буду нежен.

Я ухмыльнулась.

Мы направились в центр комнаты. Крис нажал кнопку на музыкальном центре и стал напротив меня. Заиграла медленная музыка. Парень прижался ко мне и положил одну руку на талию, а вторую, взяв в нее мою руку, отвел немного вбок. Другая моя рука покоилась у него на плече.

— Сосредоточься, — тихо сказал он, когда мы сделали шаг вправо. — Откинь все мысли, забудь все прошлое и не думай о предстоящем. Забудь свое имя, забудь близких, забудь свой дом, забудь все… Сейчас есть только ты, я и эта комната. Больше нет ничего. Забудь о времени.

Внезапно парень отодвинулся от меня и в следующую секунду оказался за моей спиной. Его руки оказались у меня на бедрах.

— Sweet dreams are made of this. Who am I to disagree, — запел из колонок хрипловатым голосом мужчина вокалист.

Крис плотно прижал меня к себе и заговорил прямо у моего уха, от чего по моему телу прошлась волна сладкой дрожи:

— Открой свое сердце, поддайся своим желаниям, пробуди в себе гордость, пробуди в себе женщину… не поддавайся, а борись.

Внезапный толчок, и вот я опять оказалась лицом к лицу с Крисом, скованная его сильными руками. Мне это не понравилось — я не хотела быть слабой. Но моя попытка оттолкнуться была прищемлена.

— Ты мотылек, — вдруг громко произнес он и отвел меня от себя, но не отпустил моей руки, — а я пламя. Тебя привлекает пламя, тебя влечет его свет. Но это опасно. Ты не можешь подлететь близко, так как языки пламени обжигают твои крылья. Но этот свет так заманчив. Но пламя так горячо…

Музыка заиграла быстрее, но я ее почти не слышала. Голос Криса казался настолько громким, что отдавался в голове эхом. А его слова… слушая их, я почувствовала, как тело парня действительно отдает жаром. Он был слишком горячим. Но это тепло, оно так влекло. Я должна хоть мельком почувствовать его. Хоть на секунду. Но…это слишком больно.

Внезапный порыв и вот он пытается захватить меня в свои объятия, но как только я прижалась к нему, мое тело воспылало от удовольствия и невидимой боли. Я попыталась оттолкнуться, но парень перехватил мою руку и закружил по комнате. Я пыталась увернуться, но не отходила далеко, так как тепло было слишком заманчивым. Оно возбуждало, но в то же время разум предупреждал об опасности.

— Тебе не уйти, — шепнул Крис, опять захватив меня сзади и прижав к себе. — Твои крылья покрываются пламенем, ты распадаешься.

И в подтверждение этого, он взял сзади веревочку на моем корсете и потянул ее на себя, от чего бантик развязался, и корсет снизу немного ослаб.

— Не недооценивай мотыльков, — тихо сказала я и, резко отступив влево, сжала сзади шеи его пиджак и, заступив за его спину, резко дернула пиджак на себя. В следующую секунду этот элемент костюма оказался на полу, а Крис даже не дернулся. Он только медленно повернулся ко мне и коварно ухмыльнулся.

— Бессмысленно мотыльку бороться с огнем. Ведь от этого он только приближает свою смерть. И теперь ему остается только пылать вместе с пламенем.

Мелодия резко перешла от спокойной к быстрой, и вот Крис уже опять захватывает меня в свои объятья. Он начинает кружить меня по комнате, и я чувствовала, как шнурки на моем корсете все сильнее ослабевают. И вот, внезапно, я оказываюсь прижата спиной к стене, а вместе с резким окончанием песни на пол соскальзывает и мое платье.

— Игра окончена, — прошептал Крис, нависая надо мной, — мотылек теперь часть огня.

Я смотрела на него снизу вверх и наконец-то смогла разглядеть под маской его глаза — они блестели.

— Но зато теперь огонь не одинок, — тихо сказала я и ухмыльнулась.

— А мотыльку теперь никогда не будет холодно, — произнес он.

Крис медленно приблизился и коснулся своими губами моих. По телу опять прошел разряд удовольствия. А тот факт, что я стою перед ним почти полностью обнаженная, возбуждал еще сильнее.

Парень углубил поцелуй и сильнее придавил меня к стене. Я попыталась развязать его галстук, но у меня это плохо получалось, хотя ослабить мне его все-таки удалось.

Внезапно руки Криса заскользили по моей голой коже от шеи к груди. Изо рта непроизвольно вырвался стон, и нахлынула новая волна возбуждения. Поэтому я разорвала к чертям собачим темно-синюю рубашку парня, не в силах справиться с маленькими пуговицами. Сам обладатель этой одежды только ухмыльнулся.

Мы переместились на медвежью шкуру перед камином. Когда с одеждой было покончено, на нас остались маски. Такое ощущение, будто бы они были самой интимной частью наряда и, сняв их, мы откроем друг другу все.

Крис дотронулся до моей маски и приподнял ее вверх. Я так же хотела увидеть парня полностью, поэтому медленно стянула его маску вниз. Синие глаза взглянули на меня открыто, без преград, и это дарило самое большее удовольствие.

— Мио Лоуренс, — прошептал он, целуя меня в шею.

— Крис Сернари, — выдохнула я, зарываясь пальцами в его волосы.

Момент, когда наши тела соединились, был незабываем. Это невозможно передать. Когда ты, не способный познать боль, вынужден чувствовать только удовольствие. А оно настолько сильное, что иногда бывает даже мучительное. Гул в голове, неспособность думать, невозможность сфокусировать взгляд, нарастающая сладкая дрожь в теле с каждым последующим толчком… и невероятный прилив силы. Она буквально переполняла меня, что хотелось даже кричать. Красная дымка, затуманившая взгляд, не давала рассмотреть все как нужно. Но это меня не волновало. Все, что я еще была способна ощущать, это грубый шрам под своими ладонями на груди Криса, его голос, повторявший мое имя, и наше горячее дыхание, которым мы старались унять тот жар, что горел внутри. Но этот жар только рос, перерастая в немыслимое удовольствие и наполняя тело силой, которая открывала новые стороны жизни умерших людей….

Глава 8

«Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино протекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается и то, и другое».

Тик-так, тик-так, тик-так… Никогда не думала, что часы такие громкие. Возможно, это из-за того, что они большие: примерно в два метра высотой и полметра шириной. Они стояли у противоположной мне стены комнаты, но даже так их стук был сильно слышен. Это даже немного раздражает. Хотя, если прислушаться и немного задействовать фантазию, то может показаться, что тиканье часов похоже на странную однообразную мелодию. Но все равно это раздражало. Вот поэтому у меня в комнате нет никаких других часов, кроме как на телефоне. Но сейчас я была не дома. Сейчас я находилась в огромном особняке, в большой просторной комнате, именуемой гостиной, лежа полностью обнаженной на настоящей медвежьей шкуре возле камина, в котором тлели угольки, а рядом со мной развалился парень, который погиб на Второй Мировой Войне, а сейчас был занят тем, что пересчитывал квадраты, нарисованные на потолке.