До потери пульса - Марина Серова

Земцов повернулся, смерил меня недружелюбным взглядом и сказал:

– Можете не утруждаться. Я в курсе. Все, что зависит от меня и от совладельцев этого здания, выполняется от «А» до «Я».

– Правда?

Арендодатель ответил мне вопросом на вопрос:

– Вы сомневаетесь?

– А как же тогда могло произойти то ЧП в лифте?

– Девушка, – Земцов потер пальцами переносицу, – простите, я не запомнил, как вас зовут?

– Татьяна Александровна.

– Так вот, Татьяна Александровна, это было хулиганство. К счастью, каких-либо непоправимых последствий из этого случая не проистекло. И впредь такое не повторится – вход в шахту лифта закрыт на замок, со всеми лифтерами произведена разъяснительная работа – они даже на одну секунду не посмеют оставить аппаратуру без присмотра.

– То есть все происходит в точном соответствии с русской пословицей – «пока гром не грянет, мужик не перекрестится»? – съязвила я.

– Что вы имеете в виду? – Земцов нахмурился, да и Корнилова явно была не в восторге от того, в какую сторону я повернула разговор. Но я уже не могла остановиться – наболело!

– Да разве это не очевидно? Вы обратили внимание на то, что лифт эксплуатируется с очевидными нарушениями, только после того, как Ольга Николаевна чуть не задохнулась в нем! А крышей и чердачным помещением вы займетесь только в том случае, если на шестом этаже кому-нибудь на голову обвалится потолок?

– Ну зачем же вы так утрируете? И вообще, почему вас так заботит то, что происходит на шестом этаже? Там и людей-то практически не бывает.

– То есть, по-вашему, полузрячие инвалиды и ветераны войны – это не люди? – продолжала я напирать на апатичного арендодателя.

– Люди, конечно. Но в северной части здания, которую они занимают, находиться вполне безопасно.

– А если кому-то вздумается прогуляться? Там ведь нет ограждений, так?

– Я точно не знаю, – пожал плечами Земцов.

– Зато я знаю – их там нет!

– А что вы делали на шестом этаже? – Арендодатель посмотрел на меня так, будто я совершила неслыханную дерзость, поднявшись на два этажа выше помещений ателье.

– Провожала заблудившегося инвалида по зрению до места его работы, – выдала я, практически не раздумывая.

– Между прочим, я предлагал Обществу слепых территории на других этажах, но они сами выбрали последний.

– Наверное, там арендная плата меньше? – предположила я.

Земцов ответил уклончиво:

– Все зависит от занимаемой площади. И вообще, девушка, я не понимаю, почему вы на меня наезжаете, да еще на полной скорости?

– Я на вас не наезжаю, а напоминаю, о чем именно говорится в пункте 7.1.1. договора об аренде производственных помещений! Обязанностью арендодателя является обеспечение безопасности. – И я начала цитировать по памяти этот пункт наизусть, но Земцов меня остановил:

– Да-да, я все это помню. Можете не повторять… Вы знаете, мне уже пора идти. У меня назначена встреча с другим арендатором. До свидания. – Александр Ильич поднялся со стула и грузной походкой направился к выходу.

– И что это было? – спросила у меня Корнилова, когда за ним закрылась дверь. – Зачем вообще он пришел? Если он хотел выяснить, не собираюсь ли я досрочно прервать договор аренды, мог бы осведомиться об этом и по телефону…

– Да, я тоже не поняла, какова истинная цель его визита. Здесь явно что-то не то… Может быть, он хотел каким-то образом подтолкнуть вас именно к такому решению?

– Не думаю. Александр Ильич и так жаловался на то, что помещения потихоньку пустеют, а если и мы съедем отсюда, его доходы совсем упадут. Вряд ли он быстро найдет новых арендаторов. Слухи о том, что здесь происходит, расползлись по всему городу, и не только по городу. Мне на днях одна давняя приятельница звонила. Мы с ней уже лет пять не виделись, с тех пор, как она в Покровск переехала и обросла внуками. Так вот, слухи о наших бедах и до нее докатились!

– И что же она вам сказала?

– Да она больше спрашивала, а мне-то ей и сказать-то было нечего. Я ведь действительно ничего не знаю и не понимаю!

– Ольга Николаевна, а что за человек этот Земцов?

– Старый больной человек. Разве вы сами не видели? Нет, конечно, лет двадцать – двадцать пять тому назад, когда Александр Ильич был генеральным директором Дома быта, в его голосе звучали более твердые нотки, но годы взяли свое. Я слышала, что у него сахарный диабет, астма и гипертония в придачу. По-моему, ему уже ни до чего нет дела – хоть какие-то деньги капают, и хорошо.

– Да, возможно, вы правы. Но у него ведь есть совладельцы…

– Есть. Один из них – его зять, Пищалин Сергей Викторович. Пьяница… Другой, Турковский Олег Владимирович, уже давно не живет в Тарасове.

– Да? А где же он живет?

– В Санкт-Петербурге. Супруге Турковского в Питере серьезный бизнес по наследству перешел. Так что всем – по инерции – заправляет Земцов. Все-таки хорошо, что я вас позвала! Если бы вы не напомнили ему о его обязанностях, он так и продолжал бы высиживать здесь неизвестно что. – Корнилова полезла за чем-то в стол.

– Как дверца? – поинтересовалась я.

– Как новая! Все-таки у Николая золотые руки, – сказала Корнилова, слегка покраснев.

Это был очередной намек мне – на то, что желательно поскорее повысить Мазурова в должности.

Глава 10

Вместо того чтобы заняться пересмотром штатного расписания, я решила отправиться в кафе. Мой организм настойчиво требовал допинга, каковым для меня является кофе, поэтому я заказала две чашки эспрессо.

Я вошла в лифт, там стояли две женщины. И я невольно услышала их негромкий разговор.

– Нина, ты уверена, что к этому письму не стоит относиться серьезно? Оно так и не идет у меня из головы. Ничего с собой поделать не могу!

– Да, по-моему, это просто чья-то дурацкая шутка. Слишком уж как-то… театрально все это…

– Простите, – обратилась я к ним, – вы случайно не о письмах с угрозами говорите?

– Да, вы тоже нечто подобное получили?

Лифт остановился на первом этаже, поэтому я ответила, лишь когда мы вышли в холл:

– Нет, мы ничего не получали, но я слышала, что в мастерскую по ремонту обуви и кожгалантерии пришло некое послание. Может быть, поэтому «Башмачок&Сундучок» и закрылся?

– Им письмо пришло по почте? – поинтересовалась пожилая женщина с пучком седых полос на макушке.

– Подробностей, к сожалению, я не знаю. Вам оно по почте пришло или с курьером?

– Ни то, ни другое. Кто-то сегодня утром, еще до начала рабочего дня, просунул его в щель под дверью. – Моя собеседница задумалась. – А может быть, и вчера вечером, уже когда мы помещение дирекции закрыли.

– И что же было в том письме? – продолжала допытываться я. – Какие именно в нем содержались угрозы?

– Простите, вы сами откуда будете? – осведомилась вторая женщина. – Что-то мне лицо ваше знакомо, я определенно вас где-то раньше видела…

– Я недавно в швейное ателье «Ирис» устроилась, юрисконсультом, – для пущей важности приврала я.

– В «Ирис», к Ольге Михайловне?

– Николаевне. К Ольге Николаевне, – поправила ее я, догадавшись, что это была вовсе не оговорка, а проверка на «вшивость».

Моя собеседница удовлетворенно кивнула и сказала:

– Скажите, я не могла несколько лет тому назад видеть вас в прокуратуре?

– Могли, – кивнула я. – Я там после Академии права работала, правда, недолго.

– Понимаю, для молодой женщины это, наверное, не самое лучшее место работы – каждый день иметь дело с матерыми преступниками и криминальными трупами. Юрисконсультом, конечно, работать спокойнее.

– Да, – согласилась я. – А вы, по-моему, были свидетельницей по делу Скворцова, так?

– Совершенно верно, – подтвердила моя собеседница. – Знаете, мы сейчас идем в магазин напротив, но скоро вернемся. Если хотите, поднимитесь через полчаса ко мне, в шестьсот вторую комнату. Письмо в моем столе. Раз вы юрист, да еще и с прокурорским опытом, пусть и небольшим, мне интересно будет узнать ваше мнение по поводу того, что там написано.

– Хорошо, я непременно к вам загляну, – пообещала я.

Я вошла в кафе и сразу же заметила Илью, сидевшего прямо напротив входа. Как ни странно, он не обратил на меня никакого внимания, а ведь обычно не давал мне проходу – чуть увидит меня издалека, и сразу тут как тут. Неужели он понял, что уговаривать меня участвовать в съемках – бессмысленно? Быстро же, однако, Кузьмин смирился с моим отказом! Я подумала, что неплохо было бы, наверное, согласиться на небольшую фотосессию, но лишь затем, чтобы взглянуть на весь этот модельный бизнес изнутри. Я стояла у барной стойки и делала заказ, когда в кафе вошла рыжеволосая девушка и подсела к фотографу. Они поцеловались. Вероятно, это и есть его девушка – Лена, о которой мне рассказывала Бережковская. Илья, похоже, ждал ее и не хотел, чтобы у нее возник повод для ревности. А может, наоборот, он пригласил ее сюда, чтобы я его приревновала? Я ведь именно в этот час пью здесь кофе, когда эспрессо, а когда и латте. Что бы там ни было на уме у Кузьмина, меня это не очень-то волновало. Гораздо больше меня интересовало содержание угрожающих писем, которые некто неизвестный распространял по различным фирмам, расположенным в этом здании.