Страна воров на дороге в светлое будущее - Станислав Говорухин

Когда я вижу Ельцина в зеленом попугайском галстуке, который к лицу советскому нуворишу и не к лицу президенту ядерной державы, когда я вижу, что он в этом галстуке и с американским, и с французским президентами, и британским премьер-министром и утром, и днем, и вечером, и вообще два месяца, не снимая, я начинаю подозревать неладное. Если никто в его окружении не может или не осмеливается подсказать ему такую мелочь, значит тем более никто не решится подсказать ему что-то по более серьезным вопросам.

А тогда — дело плохо. Тогда и он такой же, как все его предшественники, и он — верный ленинец.

Главный аргумент защитников Октября: народ в массе своей поддержал большевиков.

Так, да не так.

Поддержал народ большевиков или не поддержал — лучше всего свидетельствуют результаты выборов в Учредительное Собрание, в Русский Парламент. По всей стране результаты фальсифицировались в пользу большевиков. И все равно они потерпели сокрушительное поражение.

Нет, тут дело в другом.

Ленин и его соратники провозгласили право на грабеж и убийства. Откликнулись самые темные, самые низкие слои общества. «Из грязи да в князи» — справедливая русская поговорка. Ни умом, ни талантом, ни трудолюбием эти люди ничего достигнуть не могли. А тут — такие возможности! Конечно, они с восторгом приняли новые порядки. Темная, нерассуждающая часть общества стала идеальным инструментом для исполнения любых приказов. Они стали покорными исполнителями преступных замыслов.

Слепые исполнители плюс жестокость вождей — получилась грозная сила.

Случилось невероятное — худшее стало править лучшим. Минус поменялся на плюс. То, что веками считалось пороком, стало добродетелью.

Ленин произвел не только государственный переворот, он осуществил целый переворот в душе народа. «В России был заложен новый антропологический тип, новое выражение лиц появилось у советских людей» (Бердяев).

Как точно! Смотришь сейчас на фотографии этих людей в островерхих шлемах и вспоминаешь анекдот самых первых лет советской власти. Знаете, как называли тогда эту шишечку на буденновке?

Умоотвод!

То есть тогда уже все понимали, но сделать уже ничего не могли.

А еще так шутили: «Кипит наш разум возмущенный… Так вот этот колпачок наверху — чтобы пар выходил».

А ведь не для них были заготовлены эти костюмы — шинели с «разговорами» на груди, и головные уборы, стилизованные под старинный русский боевой шлем. Другие лица должны были быть под этими шлемами.

Авторы этого русского военного костюма — художники Васнецов и Бёрнстам. Костюмы эти в огромном количестве хранились на складах. А заготовлены они были, знаете для чего? Для парада русской армии-победительницы! В Берлине! К концу эдак семнадцатого года такой парад неминуемо должен был состояться.

Вот так начиналось вырождение нации.

Конечно, извести под корень великий народ не под силу было и Ленину. И его последователи, верные ленинцы, как ни старались, уничтожить народ не смогли. Основная его часть осталась здоровой, а значит способной к высокому Возрождению.

Но положение критическое. Мы грозим превратиться в страну жуликов и люмпенов. Наверху — жулики, внизу — люмпены, пьянь, потерявшая способность соображать и трудиться. Здоровая часть народа посередине. Она редеет день ото дня. Часть уходит к жуликам, потеряв надежду заработать на жизнь честным трудом, другая, безвольная часть, быстро нищает и становится люмпенами. В ней, в этой части, будет расти озлобление, это самый благодатный материал для будущей социальной революции. Из него можно лепить злую слепую силу.

Старики просто обречены на ускоренное вымирание, в новых условиях им не выжить. Мы, как поганые язычники, принесли в жертву своих родителей. Кому? Какому Богу? Богу под названием Рынок? Да разве это Рынок — бросили стариков на растерзание жуликам! Да, я утверждаю, что девяносто процентов нынешних предпринимателей, регулирующих этот самый Рынок, — жулики. Обвинение сколь голословно, столь и очевидно.

Какая страшная перспектива — превратиться в страну жуликов и нищих! Вот мрачный финал того процесса, начало которому положил Ленин. Доделывали его ученики. И доделывают, кстати. В головах людей, которые так своевольно назвали себя демократами, ленинские идеи неистребимы.

А для чего вы все это говорите? Что предлагаете? — вправе спросить меня читатель. Я отвечу:

— Не дело писателя, кинорежиссера, вообще художника, предлагать какие-то свои рецепты. А вот выразить боль свою, передать свою тревогу, указать опасности, которые по его мнению, грозят обществу — прямая обязанность.

Страшную картину вырождения наблюдали мы этим летом в Самаре.

Жигулевский завод (ему более ста лет) снабжал когда-то всю Россию пивом. Еще и на «заграницу» хватало. А сейчас в самой Самаре кружку пива можно достать только с боем. У ворот завода — пивной ларек. В него иногда подают трубой пиво-сырец. В рот эту гадость нетренированному человеку взять нельзя. Но ломится народ, сотни людей с канистрами, банками, бидонами. Тут же и пьют на грязном асфальте. Звериный мат висит в воздухе. А тут и женщины, и дети. Каждые пять минут возникает драка в очереди. И… русский, трехэтажный… в Бога… в мать… «Вот Бога, говорят, нет, — жаловалась мне одна старушка, — а кого матерят?»

Отсутствие средств, скотские условия быта… Идет ускоренный процесс люмпенизации населения. Этот процесс стал интенсивнее за годы, прошедшие с апрельской революции. Сегодня он перерос в глобальное явление. Какое же тогда может быть будущее у страны?

Нет, я не осуждаю этих людей. У меня нет ни желания, ни права кинуть в кого-нибудь из них камень. Да и чем мы лучше? Разве только за пивом не ломимся. Предпочитаем иноземное, в банках…

А в общем… такие же. Так же готовы перегрызть глотку друг другу из-за пустяка. Так же нищи духом.

Разве за годы перестройки, когда были отпущены нам безграничные свободы, когда развязали руки и вынули кляп изо рта, разве использовали мы свободу творчества во благо державы? Разве стали литература, искусство, кинематограф воздухом сегодняшнего дня? Разве выразили боль, тревогу и страдания народа? Разве помогли ему хоть чуть-чуть? Вдохнули в него жизненные силы? Наши искусство и литература отразили нищий дух художников.

Вырождение, ничуть не в меньшей степени, коснулось и их.

…А у пивного ларька пьют пиво-сырец. Тут же и мочатся у стены завода. Вот парень застегнул ширинку, подошел к девушке — кто она ему: жена? невеста? любимая? — подал ей руку… И пошли они, взявшись за руки и чуть покачиваясь, к Волге…

БОЖЕ, СПАСИ И СОХРАНИ РОССИЮ!

ВЕЛИКАЯ КРИМИНАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Не в силе Бог, а в правде

Можно ли было предположить, что книжка эта, едва она выйдет в свет, станет бестселлером? 100-тысячный тираж (огромный по нынешним временам), перепечатки в региональных газетах; общий тираж, наверное, приблизился к миллиону, а все звонят, просят: разрешите переиздать?

Что ж это за сочинение?

В том-то и дело, что автор даже не потрудился сочинить что-нибудь, дабы понравиться читателю. Он лишь описал простыми словами то, что видел, путешествуя по России. Всего-то.

Спрос на Правду. Ничем другим объяснить читательский интерес невозможно. Слово Правды по-прежнему стоит дорого. Курсу Правды на рынке печатных изданий может позавидовать курс доллара на рынке валютном.

И вот что удивительно. Многим из числа «сильных мира сего» предъявлены серьезные обвинения в этой книжке, а никто не подал на автора в суд. Это при нынешней-то любви к склокам; чуть что — сразу в суд на обидчика!

(Впрочем, попытки были. Позвонил однажды рано утром Дмитрий Якубовский из Канады. «Почему вы назвали меня жуликом? Подаю в суд…» На следующее утро скорый на руку «Московский комсомолец» сообщил: «Якубовский подает в суд на Говорухина и оценивает нанесенный ему моральный ущерб в сто миллионов рублей». Ничего себе аппетиты! Представьте себе Рокфеллера, подающего в суд на учителя географии, — неужели он предъявил бы ему иск в 100 тысяч долларов?

У российских нуворишей иное представление о чести и достоинстве. Я уж хотел было просить Якубовского сбавить цену, но тут дело затихло. Между тем на мой адрес стали приходить сочувственные телеграммы от граждан и даже денежные переводы — на 10, на 20 тысяч рублей. И я подумал, что, пожалуй, всей страной мы наскребли бы нужную сумму. (Но судебное дело, как я уже сказал, заглохло).

Многих автор обидел в своей книжке. Включая и тех, у кого в руках средства информации. И — никакой реакции. Ну, наверное, тайная работа идет, но внешне — ноль внимания. Не заметили!.. Ишь ты, миллионного тиража не заметили!