Великий князь - Алексей Кулаков

 – Что показали испытания?

Тут уже встрепенулся княжич Скопин-Шуйский:

 – Хорошо себя показало мыло с репейником и зверобоем, но и петрушка с ромашкой тако же…

Вслушиваясь в довольно непонятный доклад, Василий Старицкий постепенно уяснил для себя, о чем же именно идёт речь – его царственный родич повелел Аптекарскому приказу выделать средство против вшей. Полезная вещь, что ни говори!.. И для воина в долгом походе, и для простого путешественника, и даже для самого последнего пахаря.

 – Василий.

Троюродный брат царевича непроизвольно выпрямился, но почти сразу же понял, что обратились не к нему.

 – Отправь несколько коробов с мылом на чумные кордоны – ливонские и те, что между нами и литвинами. Пусть испробуют на беженцах от Бледного всадника.

 – Слушаюсь.

 – Что с устроением мыловарен?

 – Кирпича с известью приуготовлено с превеликим запасом, каменных дел мастера только и ждут, пока подсохнет землица, так что…

Слушая уже вполне понятный для него отчёт, князь Старицкий внезапно позавидовал. Тарх Адашев вечно в разъездах и хлопотах, Скопин-Шуйский явственно учится на приказного боярина, про заботы Бутурлина он слышал своими ушами – к тому же частенько его видел в Пушкарском и Бронном приказах. Поди, со временем Богданка станет головой одного из них? Федька Мстиславский по святым местам да отдалённым монастырям ездит, для государя-наследника старые летописи выискивает, и даже Алексашка Горбатый-Шуйский время от времени поручения царевича исполняет. А он?.. Ни единого разу, словно рохля какая или неуч.

 – Что же.

Воздух на какое-то мгновение сгустился, придавая особую весомость следующим словам:

 – Я вами доволен.

Есфирия Колычева вспыхнула густым румянцем удовольствия, а вслед за ней и княжич заметно дрогнул лицом. Нечасто, ох нечасто раздавал похвалы будущий великий государь!

 – Ступайте.

Едва дождавшись пока Скопин-Шуйский и излишне бойкая девица покинут Комнату, удельный князь Старицкий вскочил на ноги.

 – Вижу, тоска твоя ушла?

Не отвечая, юноша низко поклонился.

 – Государь мой Димитрий Иванович. Прошу о милости… Дай мне дело!

Глянув на просителя с явственным удивлением, сереброволосый юноша легко повёл рукой – в которую служанка тут же вложила небольшой кубок с травяным взваром. Не забыла она и про гостя, предложив ему слегка охлаждённое вино, после чего неслышной тенью удалилась.

 – Какое же ты дело хочешь для себя?

 – Такое, чтобы!..

Старицкий замялся, мучительно подбирая нужные слова. Позволят ли ему доказать, что?..

 – Я не считаю тебя никчемой, Василий. Будь иначе, ты бы никогда не смог занять место близ меня.

Непроизвольно кивнув, молодой князь вновь замялся. Как же выразить царственному родичу своё искреннее желание быть нужным и полезным? Вечный сонм самых разных сомнений и тревог, неуверенность в завтрашнем дне, и даже лёгкий страх от полной неопределённости в жизни?..

 – Димитрий Иванович, я…

 – И это мне ведомо.

Отпив сладковатого взвара, наследник ненадолго задумался.

 – Помнится, тебе всегда нравились скакуны благородных кровей? Да и в прочих жеребцах и кобылах ты разбираешься отменно.

Вздохнув, царевич поставил опустевшую посудину на стол.

 – Державе Московской очень не хватает коней. Сильных, быстроногих и выносливых потомков рыцарских дестриэ для кованой рати. Тяжеловозов для Большого наряда и судовых волоков. Неприхотливых пахарей для черносошных крестьян… Подходит ли тебе такое дело, брат мой Василий?

 – Но я же никогда?..

Увидев насмешливо изогнутую бровь Дмитрия, Старицкий резко осёкся. А затем и вовсе переломился в низком поклоне:

 – Благодарствую за милость явленную!

Отмахнувшись небрежным жестом, четырнадцатилетний властитель мягко продолжил:

 – Поразмысли, каким образом желаешь устроить конные заводы, какие людишки тебе для того нужны, сколько серебра и прочего надобно. После чего запиши всё на бумаге и принеси её мне. Ступай…

Отвесив несколько поклонов, воодушевлённый князь Василий Владимирович едва не протаранил лбом дверь – а проводивший его хозяин покоев глянул через окно в подступающие сумерки, тихонечко вздохнул, зажмурился и с силой потёр переносицу:

 – Слава те, господи, ещё одного к делу приставил!

***

Когда почти полвека назад дед купца Тимофея сына Викентия добился высокого звания торгового гостя Суровского ряда, то первым же делом помолился за здравие великого князя Московского Василия Иоанновича. А затем указал снести своё прежнее жилище – что нанятые мастера с превеликим усердием и исполнили. Разметали по брёвнышку, разломали до последнего кирпичика. Начисто! А затем, на освободившемся месте поставили новый терем, краше старого и куда как удобнее и надёжнее. Например, появилась у купца особая ухоронка в подполе, выложенная тёсаным камнем и с плотно подогнанной крышкой, которую, ежели не знать точно её местоположения, искать бесполезно. Такому потаённому хранилищу и огонь не страшен, и руки лиходейские!.. Одного только почтённый предок не предусмотрел, устроив тайник размерами чуть больше обычного сундука. Нет, деду и отцу Тимофея этого вполне хватало: серебро они хранили в больших кошелях, редкое золото в потёртой калиточке – а рядышком лежали самые важные купчие, жалованные грамоты и торговые договоры…

 – Сюда заносите!..

Зато внуку основателя династии торговых гостей Суровского ряда в этом плане не повезло, ибо с некоторых пор серебро он начал хранить в двух небольших сундучках, а важные бумаги занимали аж три больших полки, расположенные в запирающейся на крепкие замки горнице. Разумеется, самые важные грамотки и золото он по прежнему держал в самом своём надёжном месте, временами подумывая о новой ухоронке и постоянно откладывая её устройство "на потом"… Пока в один прекрасный день к нему не пожаловал Тарх Адашев с дюжиной боевых холопов, одетых как простые подручные, и парой телег, буквально заваленных самой разной тканью. В основном, конечно, льняным холстом, но был и набивной ситец, и шелка с аксамитом, и даже свёрток нежно-зеленого алтабаса с весьма затейливой вышивкой– при виде которого почтённый негоциант едва не дрогнул лицом. Потому что вспомнил, какую кучу серебра отмерил за драгоценное узорочье персидскому торговому гостю.

 – Вот, Тимофей, разжился по случаю.

Перед мысленным взором купца пронеслись видения родового поместья, разграбленного и преданного огню лихими татями… Именно туда, в надёжный каменный лабаз он не так давно отправил часть своей полотняной казны – по прямому повелению Димитрия Ивановича, между прочим!

 – Ты уж сделай милость, возьми это себе – а мне взамен копиек отсыпь. Да побольше, побольше!..

Но стоило только Тарху приблизиться вплотную, как всё его веселье тут же пропало – о чем-то тихо распорядившись, он проследил, как дворня закрыла ворота и рассосалась по своим закуткам. Часть боевых холопов встала на стражу внутри терема и снаружи, а другая часть…

 – Осторожнее, ироды, чуть в грязь не уронили!..

Служилые Адашева сноровисто раскидали в стороны ткань, после чего быстро, но с изрядной натугой затащили в его особенную горенку шесть сундуков и небольшой ларец.

 – Пересчитать, описать, грамотку только в руки Димитрия Ивановича. Головой отвечаешь!..

Едва слышно брякнув передаваемой связкой ключей, ближник государя-наследника облегчённо вздохнул – его заботы на этом заканчивались. Выйдя на крыльцо купеческих хором, молодой мужчина довольно улыбнулся, невольно погладив поблёскивающий на правой руке перстень с крупным изумрудом. Терпеливо дождался, пока его служивые вернут маскировку на место и вместе с ними убыл прочь – отмываться, отъедаться и предвкушать заслуженную награду. А вот у Тимофея сына Викентия всё только начиналось.

 – Эй, бездельники!..

Для начала он призвал дворню, распорядившись вернуть ткань на положенное ей место и отправить пустые телеги на подворье Адашевых. Затем торопливо поужинал – и наконец, отговорившись от вопросов жены срочным и важным делом, вместе со старшим сыном вновь оказался в особливой горенке. Звякнула связка ключей, буквально обжигавшая нетерпеливые руки…

 – Ну-ка, помоги.

 – Ох ты ж!..

Бздынь!

 – Чего орёшь, дурень?..

Однако наследник даже не заметил отеческой оплеухи, буквально зачарованный изобилием серебряных талеров с мелкими вкраплениями потёртых акче и тестонов Людовика . Два следующих сундука хранили в себе драгоценную столовую и хозяйственную утварь, и всякую мелочь вроде пуговиц-пряжек. Четвертый, самый большой, скрывал дорогое оружие с доспехами и полдюжины книг в богатых переплётах. Но стоявшая наособицу пара окованных железными полосами хранилищ, несмотря на довольно скромные размеры, была лучше всех – ибо их содержимым было только и исключительно золото!.. Полновесные дукаты Габсбургов, цехины Венецианской республики, испанские дублоны и эскудо, французские экю, итальянские скудо… Нашлись место и для османские султани с флоринами , и даже десятка гульденов ганзейского города Любека.