Над тремя морями - Петр Хохлов

К морю самолеты вышли на высоте 4000 метров и шли над водой спокойно. Оставалось полтора часа до подхода к аэродрому, когда поступила телеграмма от Жаворонкова: "Большая группа авиации противника бомбит оба наши аэродрома. Возможность вашей посадки сообщу дополнительно".

А на аэродромах Кагул и Астэ происходило следующее. Примерно в три часа ночи посты стали доносить о нарастающем гуле самолетов со стороны Рижского залива. Сначала появились самолеты-осветители, и на аэродромах стало светло как днем. И вот уже появились бомбардировщики. На летные поля падают фугасные и осколочные бомбы. Это продолжается 20 минут. Но едва

стихли бомбовые удары, как с постов наблюдения стали доносить о появлении новых групп авиации. Теперь начали обработку аэродромов штурмовики.

Шум и грохот стоял невообразимый. В налете участвовали большие группы вражеской авиации. А результаты оказались ничтожными. Фашисты, как видно, рассчитывали накрыть наши самолеты на посадке, поэтому сбрасывали в основном осколочные бомбы - они наиболее эффективны при уничтожении техники и живой силы. Но противник явно просчитался. Наши самолеты находились еще в пути. И немцы бомбили, по существу, пустые летные поля. Осколочные бомбы оставили на них лишь небольшие воронки, которые можно быстро заровнять землей. Правда, не обошлось без потерь в личном составе ПВО и аэродромной команды. А несколько бомб попало в постройки хуторян.

Комиссар полка Г.3. Оганезов горячо, с присущей ему энергией, взялся за дело. Сразу же мобилизовал всех находящихся на аэродроме, распределил по участкам. Последствия налета были быстро устранены. Когда мы подлетали к острову, нам сообщили по радио, что аэродром приводится в рабочее состояние. А при подходе к нему получили разрешение на посадку.

На этот раз с боевого задания не вернулся самолет лейтенанта Н. П. Леонова. В его состав кроме командира входили штурман майор М. И. Котельников, стрелок-радист сержант И. А. Рыбалко. Болезненной для всех нас была эта потеря. Я вспоминал своего коллегу Котельникова. С какой настойчивостью добивался Михаил Ильич - этот уже немолодой офицер, чтобы его непременно включили в оперативную авиагруппу! И то, какое радостное волнение испытывал он после первого и второго полетов. А вот с третьего не вернулся.

Надежды на возвращение этого экипажа у нас не осталось, когда из штаба ВВС флота сообщили, что он погиб при посадке без прожекторов на аэродроме Котлы. Стало очевидным, что по каким-то причинам этот самолет не дошел до Берлина. Экипаж сбросил бомбы на запасную цель и возвращался на свой аэродром. Но как раз в это время над ним действовала вражеская авиация, и экипажу Леонова ничего не оставалось, как лететь на восток. А горючее на исходе. Пришлось садиться на неосвещенный аэродром. Это кончилось катастрофой.

В этом полете были у нас и другие неприятности. Экипаж старшего лейтенанта А. И. Фокина (штурман Е. П. Шевченко, стрелок-радист краснофлотец Белоусов, воздушный стрелок краснофлотец Силин) шел ведущим в замыкающем звене авиагруппы. Когда он подошел к Берлину, там уже полыхали пожарища. Хорошо сработали наши однополчане!

- Видишь, Петрович? - сказал штурману командир экипажа.

- А сейчас и мы оставим фашистам свою визитную карточку, - отозвался Шевченко.

Через минуту он нажал кнопку электросбрасывателя. Бомбы пошли вниз.

- Вот и наш "подарок" фашистам!

И тут в глаза ударил ослепительный свет. Фокин, опытный пилот, резко бросает самолет то вверх, то вниз, но не может вырваться из прожекторных лап. А вражеский истребитель уже в который раз заходит в атаку. Так продолжалось минуты две, но Фокину они показались вечностью. Наконец ему удалось нырнуть в облака. Опасность миновала. На подходе к береговой черте командир спросил штурмана:

- Как себя чувствуете, Евгений?

- Холодно, замерзаю.

А спустя десять минут Шевченко слабым голосом сказал в микрофон командиру:

- Мне очень жарко, Афанасий Иванович.

- Да что с тобой? То холодно, то в жар бросает. Не заболел ли?

Ответа не последовало. Позднее Шевченко не отвечал на запросы командира о местонахождении самолета.

Усталость с Фокина как рукой сняло. Со штурманом что-то неладно. И теперь судьба экипажа была только в руках пилота. Сумеет ли он точно вывести самолет на свой аэродром?

Фокин вел самолет курсом, ранее выданным штурманом. И ему казалось, что полет тянется дольше, чем положено. В окна рваных облаков уже начало просматриваться море. Наступал рассвет. По времени пора быть в районе аэродрома. А внизу по-прежнему одна синева моря.

Экипаж запрашивает аэродром. Оттуда отвечают: "Самолеты возвращаются, совершают посадки". Спрашивают: "А где вы?"

Где? Этот вопрос становится мучительным для Фокина. Он размышляет: либо проскочил остров Сааремаа мористее, либо уклонился от него вправо. Но где же он летит? Во всех случаях, думает Фокин, надо лететь курсом на северо-восток с выходом к южному берегу Финского залива. Он берет курс 50 градусов. Экономя горючее, на малой скорости продолжает полет. Стрелку-радисту приказывает передать на аэродром: "Заболел штурман. Экипаж потерял ориентировку. Под нами вода".

Флагманский экипаж уже находился после полета на своем аэродроме. Преображенский, пробежав текст срочной радиограммы, задумался. Мы с ним прикинули время полета Фокина, скорость и направление ветра. И определили, что экипаж Фокина летит где-то над Рижским заливом.

Преображенский немедленно радирует об этом в штаб флота. Просит о розыске самолета.

А Фокин тем временем с тревогой смотрит на стрелку бензомера. Горючего в баках не больше как на двадцать минут. А внизу лесистая, неопознанная им местность. И вот, наконец, мыс земли, вдающийся в море. Увидев на мысу взлетно-посадочную полосу, Фокин опознал аэродром ВВС флота. Он с ходу произвел посадку, но срулить с нее уже не мог - кончилось горючее.

Е. Н. Преображенский, выслушав объяснения Фокина, когда тот приземлил свой самолет на аэродроме Кагул, резонно заметил: пилоту, командиру экипажа, не следует забывать и о навигационной подготовке.

Только по счастливой случайности закончился благополучно и полет экипажа старшего лейтенанта П. Н. Трычкова. Штурманом в этом своем первом полете на Берлин был старший лейтенант Волков. Тем не менее он хорошо вывел самолет на цель в Берлине, удачно произвел бомбометание. Условия обратного полета были не из легких. Летел экипаж от Берлина в облаках. С северо-запада дул сильный встречно-боковой ветер. Он, конечно, все время отклонял самолет от заданного курса. Но заметить это трудно. Определять направление и скорость ветра невозможно, так как все вокруг скрыто облаками. Устанавливать местонахождение самолета приходилось только инструментальной прокладкой пути. И в его счислении накапливалась значительная ошибка.