Над тремя морями - Петр Хохлов

Штурман докладывает командиру: по расчету времени должны подходить к аэродрому Кагул. Вот-вот появится остров Сааремаа. Трычков и в самом деле различает в разрывах облаков землю. "Значит, полуостров Сырве пройден", думает он. Под крыльями замелькали хуторские домики. Вот и продолговатая взлетно-посадочная полоса. Но что это? У дальней кромки леса виднеется нечто вроде ангаров. "Откуда они взялись? - раз мышляет Трычков. - Ведь на нашем аэродроме нет ангаров".

- Куда сажаешь самолет, Волков? - спрашивает Трычков штурмана.

- На аэродром.

- На чей аэродром?

- На свой, - отвечает штурман с обидой в голосе. - А у вас сомнение?

- Привык верить штурманам. - Трычков точно заходит на посадку, но видит нечто необычное. По сторонам посадочной полосы бегают, суетятся люди, энергично размахивают руками. "Что они, с ума посходили?" - усмехнулся Трычков. И тут его словно обожгло.

- Это же чужой аэродром, штурман! - закричал командир в микрофон.

Самолет уже в нескольких метрах от земли, вот-вот коснется ее колесами. И тут Трычков дает полный газ моторам. Они взревели, и ИЛ-4 начал набирать высоту. Развернулся на прежний курс.

Трычков тяжело вздохнул. Еще бы минута промедления, растерянности, и бомбардировщик вместе со своим экипажем оказался бы в руках фашистов.

Волков не оправдывался перед командиром. Он понимал свою оплошность. И думал, как такое могло случиться?

Сейчас от штурмана требовалось как можно быстрее определиться - ведь в баках бензин на исходе. Но вот обозначился Южный берег Рижского залива и мористее показался остров Рухну.

- Курс на Кагул 270 градусов, - передал он пилоту.

- А это точно? - переспросил Трычков.

- Да, точно. Ручаюсь, товарищ командир. Трычков отлично, с первого захода посадил самолет на аэродроме Кагул и зарулил на свою стоянку. Сюда ка машине сразу же подъехал батальонный комиссар Г. 3. Оганезов.

- Ну наконец-то, - дружески обнял он Трычкова. - Мы тут беспокоиться начали.

- Задержались малость в пути, - ответил Трычков, метнув взгляд на стоявшего напротив смущенного штурмана. - Да ведь сами знаете, товарищ батальонный комиссар, какая погода. Встречный ветер, да такой силы. - И Трычков поспешил перевести разговор на другие экипажи:

- А остальные? Все прилетели?

- Пока нет экипажа Фокина. Будем ждать его. Фокина дождались только на следующий день.

Природа или, точнее сказать, сущность войны такова, что в ней постоянно смешиваются, переплетаются боевые успехи и неизбежные потери, радости побед и горечь утрат. Всегда что-то волнует воинов и что-то тревожит, печалит, что-то омрачает настроение или окрыляет, подымает боевой дух.

Волнующим и радостным стал для нас день 13 августа. В полк поступило сообщение об Указе Президиума Верховного Совета СССР о награждении авиаторов нашей ударной оперативной группы высокими боевыми наградами. За отвагу и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, пятерым из них было присвоено звание Героя Советского Союза. Этой высокой чести были удостоены: полковник Преображенский Евгений Николаевич, капитан Гречишников Василий Алексеевич, капитан Плоткин Михаил Николаевич, капитан Ефремов Андрей Яковлевич, капитан Хохлов Петр Ильич. Орденами Ленина были награждены Н. Ф. Дашковский, А. Ф. Кравченко, К. А. Мильгунов, П. Н. Трычков, А. И. Фокин, И. Е. Николаев, И. Г. Серебряков, В. П. Рысенко, Н. Г. Сергеев, П. Я. Чубатен-ко, В. Ф. Шилов, П. Г. Баранов, М. М. Кудряшов. Орденами Красного Знамени и Красной Звезды - 55 человек.

Среди награжденных орденом Красного Знамени - стрелки-радисты флагманского экипажа Владимир Кро-тенко и Иван Рудаков, батальонный комиссар Григорий Захарович Оганезов и генерал-лейтенант авиации Семен Федорович Жаворонков.

Месяцем позже, 17 сентября, звание Героя Советского Союза за успешные боевые удары по Берлину было присвоено летчикам группы дальней авиации капитану В. Г. Тихонову, майору В. И. Малыгину, майору В. И. Щелкунову, капитану Н. В. Крюкову, лейтенанту В. И. Лахонину.

День 13 августа стал для нас торжественным. После собрания всем на радость Григорий Захарович Оганезов объявил о том, что состоится концерт художественной самодеятельности.

После обеда все, включая и генерала Жаворонкова, собрались в самой вместительной аудитории сельской школы. Пришли даже гости - местные жители эстонцы с ближайших хуторов, где стояли наши замаскированные самолеты.

Весьма кстати оказалось в зале старенькое пианино. За него сел командир звена старший лейтенант А. Т. Дроздов, программу вел старший политрук Н. Ф. Поляков.

- Сейчас вам, товарищи, представится возможность посмотреть кавказский танец "лезгинку", - объявил Поляков.

Полилась задорная мелодия танца, его темпераментным исполнителем оказался батальонный комиссар Г. 3. Оганезов. Выскочив из-за кулис, он лихо пошел по кругу. К. нему присоединился достойный напарник старший лейтенант Н. П. Комаров.

Затем на сцену вышли старшие лейтенанты А. Я. Ефремов и П. Н. Трычков, проходя мимо, потащили за собой и меня. И мы затянули известную тогда песенку "Иду по знакомой дорожке". Ее подхватил весь зал. Преображенский стоял в первом ряду и дирижировал. С неменьшим успехом была исполнена песня "Раскинулось море широко". Ее тоже пел весь зал. А дальше под аккомпанемент баяна, на котором прекрасно играл Преображенский, зазвучали вологодские частушки. "Шире круг!" - объявил конферансье. И закружились пары.

Два часа веселились авиаторы. Эти часы всем доставили много радости. В заключение Жаворонков сказал: "Молодцы, летчики! Умеете и врага бить, и веселиться".

Это было днем. А вечером всем нам неожиданно устроили "большой концерт" немцы. С наступлением темноты фашисты двумя группами МЕ-110 по 20 самолетов в каждой одновременно произвели налет на оба наших аэродрома. Они подлетели к острову на малой высоте и с разных направлений. Посты не успели оповестить своевременно, в воздух успело подняться только одно звено наших истребителей. Да и оно не сумело оказать существенного противодействия противнику. Правда, хорошо действовала зенитная артиллерия аэродрома, открывшая интенсивный огонь по "мессершмиттам". Но противник с малой высоты огнем пушек и пулеметов стремился подавить зенитные огневые точки. Расчеты зенитных орудий несли потери. Оценив обстановку, полковник Преображенский приказал:

- Стрелкам-радистам и воздушным стрелкам занять кабины своих самолетов. Из турельных пулеметов открыть огонь по истребителям противника!

Так был сбит один МЕ-110.

Штурмовка аэродрома продолжалась минут двадцать, но нам показалось, что она длится уже не один час. Результат был печальным. Десять человек убито,