Над тремя морями - Петр Хохлов

Письмо жительницы Берлина Анни Реннинг своему мужу Э. Реннингу, убитому под Ленинградом:

"Дорогой мой Эрнст! Война с Россией уже стоила нам многих сотен тысяч убитых. Мрачные мысли не оставляют меня. В последнее время ночью к нам прилетают бомбардировщики. Нам говорят, что нас бомбили англичане. Но нам точно известно, что в эти ночи нас бомбили русские. Они мстят за Москву. Берлин от разрывов бомб весь сотрясается... И вообще я скажу тебе: с тех пор как появились над нашими головами русские, ты не можешь себе представить, как теперь нам стало скверно. Родные Вилли Фюрстенберга, ты это хорошо знаешь, служили на артиллерийском заводе. Завода больше не существует! Родные Вилли Фюрстенберга погибли под его развалинами. Зачем вы, Эрнст, связались с русскими? Неужели нельзя было найти что-либо поспокойнее? Я знаю, Эрнст, ты скажешь мне, что это не мое дело, что ты убежденный национал-социалист. Но знай, мой дорогой, что здесь, возле этих проклятых заводов, жить невозможно! Мы все находимся словно в аду... Пишу я серьезно и открыто, ибо мне теперь ничего не страшно. Я ничего не боюсь... Предчувствую, Эрнст, пока дойдет до тебя мое письмо, если мне удастся донести его к почтовому ящику, меня уже не будет в живых. Эрнст... уже гудят! Я несу письмо. Прощай! Всего хорошего. Твоя Анни".

- Разумная эта немка, Анни Реннинг. Вот чего не хватает ее фюреру, сказал Преображенский, возвращая письмо Полякову. - Надо познакомить с ним экипажи перед вылетом.

Письмо другой берлинки: "Мой милый Генрих! Пишет твоя невеста. Мы сидим в подвалах. Здесь взрываются бомбы. Разрушены многие заводы. Мы так измучились и устали, что просыпаемся только в момент взрывов бомб. Вчера с половины двенадцатого и до половины второго ночи хозяйничали летчики. Чьи? Неизвестно. Всякое говорят. Нам было очень плохо. Я начинаю бояться ночи. С Брунгильдой мы пошли в бомбоубежище. Там сказали, что это были русские летчики. Подумай только, откуда они летают? Скажу тебе, у нас каждую ночь воздушная тревога, иногда два или три раза в ночь. Мы прямо-таки отчетливо слышим, как русские летают над нашими головами. Они сбрасывают много бомб. Что же будет с нами, Генрих? Твоя Луиза".

Письмо жены мужу: "Дорогой и любимый Курт! Сегодня после маленького перерыва мы снова в бомбоубежище. В первый раз от двенадцати до двух часов ночи, потом еще раз с трех часов. К сожалению, сигналы воздушных тревог даются слишком поздно, когда самолеты уже сбрасывают бомбы. С субботы на воскресенье бомбили наш Берлин, и с воскресенья на понедельник бомбили, и с понедельника на вторник бомбили. Прилетают к нам русские и англичане в неделю несколько раз. Весело теперь нам живется... Целую тебя. Твоя Хильда".

Были и другие письма подобного содержания. Просмотрев их все, Преображенский сказал:

- Это хорошо, что немецкие жены и невесты пишут правду своим мужьям и женихам на фронт. Немецкие солдаты будут знать, что их варварские действия против советских людей не останутся безнаказанными.

Он поручил Н. Ф. Полякову прочитать эти письма всем летным экипажам перед вылетом на Берлин. А мне сказал:

- Вот бы, Петр Ильич, показать эти письма тому мудрому старику, что отругал нас под аркой. Помнишь?

Наши налеты на Берлин продолжались. Но и кроме них возникали боевые задания. Так, 27 августа воздушные разведчики обнаружили в Ирбенском проливе транспорт противника, следовавший в охранении двух сторожевых кораблей. Полковник Преображенский приказал поднять звено ИЛ-4 для бомбового удара по транспорту. Ведущим звена был заместитель командира эскадрильи капитан Е. И. Есин. Через час полета летчики обнаружили транспорт и потопили его. Но, возвращаясь на аэродром, были атакованы истребителями противника. В воздушном бою был сбит и упал в море самолет Е. И. Есина, на котором, кроме командира, находились штурман лейтенант Г. X. Хабибуллин, стрелок-радист краснофлотец И. А. Нянкин.

Есть поэтические строчки:

У пилотов морских

Не бывает могил на земле.

Словно чайки, они

Исчезают в кипящей волне.

Думаю, поэт прав только отчасти. Могилами летчиков нашего полка становилось и море, и земля. И счет этим могилам увеличивался. Редели наши боевые ряды.

31 августа не вернулся с боевого задания экипаж командира звена М. П. Русакова (штурман В. Ф. Шилов, стрелок-радист В. С. Саронча). Вероятнее всего, он погиб при отходе от Берлина после выполнения боевого задания. 3 сентября не вернулся экипаж лейтенанта К. А. Мельгунова, в состав которого входили также штурман звена лейтенант П. Я. Чубатенко, стрелок-радист младший сержант Г. М. Кулишов. По наблюдениям экипажей, самолет Мельгунова был сбит над Берлином.

С каждым днем становилось все более очевидным, что фашисты усиливают противовоздушную оборону столицы рейха. И нам каждый раз приходилось вырабатывать новые тактические приемы, чтобы достичь центра города, а по выполнении боевого задания прорываться к морю через усиленные заслоны зенитного огня и истребительной авиации.

Все сложнее становилось и возвращаться на свой аэродром. Немецко-фашистское командование со всем рвением старалось выполнить требование фюрера - уничтожить советскую авиацию на острове Сааремаа, стереть с лица земли оба наших аэродрома. И понятно, враг подстерегал наши самолеты при их возвращении. К тому же экипажи были настолько измотаны дальними полетами, что иногда невероятными усилиями достигали родной земли и, едва прикоснувшись к ней, буквально теряли силы.

Но, несмотря ни на что, рейсы на Берлин продолжались, и тридцать ночей враг не знал покоя в своей столице от бомбовых ударов советской авиации. А кроме того, самолеты оперативной группы наносили удары и по запасным целям Данцигу, Мемелю, Кенигсбергу.

Обстановка на фронте между тем становилась все более тревожной, напряженной. 28 августа наши войска оставили город Таллин. Подача авиационного топлива и боеприпасов на остров Сааремаа прекратилась. И 5 сентября авиагруппе Преображенского, в которой осталось несколько исправных самолетов, было приказано перебазироваться на аэродром под Ленинград.

Транспорта для перевозки наземного состава авиагруппы не оказалось. И пришлось оставить на острове почти весь состав авиационно-технической базы во главе с командиром майором Георгияди. Осталась также часть младших специалистов инженерно-авиационной службы. Все они поступили в распоряжение генерала Елисеева для защиты острова от вторжения противника. Со слезами на глазах мы прощались со своими боевыми товарищами.

Перед самым нашим вылетом на аэродром Кагул приехал начальник штаба береговой обороны Балтийского района подполковник А. И. Охтинский.