Возвращенный рай - Халлдор Лакснесс

Как только епископ узнал об этом, он заложил коляску и поехал в город Соленого озера, повидал эту женщину в больнице и предложил выйти за него замуж, соединиться с ним узами в храме господа бога на веки веков и дал доллар, чтобы купить кофе. Тьоудрекур попросил главного в больнице сообщить ему, когда выздоровеет эта исландка, с тем чтобы приехать за ней и забрать ее домой. Тьоудрекур справил свадьбу с этой женщиной по всем правилам и обрядам и привел ее в дом № 214 на главной улице в Испанской Вилке. Мария стала растить детей, подаренных миру мадам Колорней, учила их благозвучным псалмам пастора Хадлгримура Пьетурссона и сагам островов Вестманнаэйяр. Мария говорила, что она надеется на всевышнего — он в милости своей не покинет ее и позаботится, чтобы вокруг нее всегда были дети, на которых она могла бы расточать свою заботу до тех пор, пока ее руки способны держать спицы.

Глава девятнадцатая. Божий град Сион

По дороге проносятся лошади, раздается скрип колес и осей, вслед рысцою бегут жеребята, доверчивые и меланхоличные. Мужчины и женщины едут по важным делам. Женщины — в дамских седлах, а мальчишки — взгромоздясь по двое на старую лошадь, без седла — точь-в-точь как дома в Исландии, когда гонят на пастбище коров. На веранду приходят соседи, чтобы приветствовать гостя из Исландии и расспросить о новостях оттуда, но стоит только приступить к рассказу, как взоры слушающих становятся отчужденными, и Исландия, едва только упомянешь о ней, отодвигается куда-то далеко-далеко. Речь у них такая же совершенная, как щебет птиц, гладкая и правильная, жаргонному словечку туда не так-то легко проникнуть. Сказанная к месту старинная поговорка или крылатое выражение из саг лишь на мгновение вызывает добродушную, рассеянную улыбку, как нечто давно забытое. Их вовсе не интересует погода в Исландии, какой она была в прошлом году или в позапрошлом, словно бы речь шла о туманности вокруг звезды Сириус. А разные новости о людях, о жизни там, дома, вызывают лишь потребность рассказать о событиях, происшедших в их святом царстве; при этом они ссылаются на Золотую книгу Джозефа Смита или начинают восхвалять Брайяма Янга — этого мудрого предводителя, вознесшегося не только над горами Юты, но и над всем западным полушарием. Исландия с ее малопримечательными приходскими старостами и низкими горами, с этими вечно голодными существами, живущими, подобно кротам, в земле, сочиняющими стихи, с одним лишь богатеем на всю округу — что ж тут удивительного, что такая страна в сознании жителей Сиона переместилась куда-то на обратную сторону Луны. Редко когда люди так забывают свою страну, как эти мормоны забыли Исландию.

Пастор Руноульвур всегда охотно брал с собой на пастбище новичков из Исландии и показывал им овец, порученных ему епископом Тьоудрекуром, чтобы они могли оценить их замечательные хвосты и засвидетельствовать, что они намного превосходят хвосты исландских овец.

Как часто повторяет Брайям, это то самое место, откуда мормоны, перейдя через высокогорное плато и наконец достигнув вершины горы, увидели перед собой широко простирающуюся равнину с плодородной землей, весенними ручейками и прохладными рощами. Мормоны никогда не уставали вспоминать о том, как они, небольшая горстка людей, едва добравшись сюда, в страну обетованную, тут же извлекли из готового вот-вот развалиться фургона, который тощие быки во имя Иисуса протащили шаг за шагом по бесконечной американской пустыне, какое-то подобие плуга. И здесь спокойно, невозмутимо, как на картинках в Библии, стояли быки, кровь сочилась у них из копыт, они с силой мотали головами, разбрызгивая пену, сверкавшую в раскаленном воздухе, и пили воду из ручья. А люди взялись за плуг.

За рассказами о странствиях по пустыне следовали истории о первых временах поселения, когда жили в землянках, рыли норы в земле, устилали их попонами и шкурами. Только немногие имели одежду, а не заворачивались в шкуры зверей, убитых ими на охоте. Одни добывали себе шкуры диких коз или антилоп, другие — ланей или бизонов, делали из них кожаные чулки или мокасины. Позже наступила эпоха шерсти, пряжи и веретена. Сам предводитель Брайям Янг открыто признавался, что только у немногих из святых, кто сопровождал его, были одеяла, у большинства же — ничего. «Редко на ком можно было увидеть сорочку. Но мне кажется, что попадались и такие, на ком не было совсем ничего — ни на нем самом, ни на его близких», — вещал этот знаменитый муж, которому удалось привести народ к такому земному и небесному блаженству, как никому другому. Когда они в первый год посеяли хлеб, на поля напала саранча, сметая все, как смерч. Как ни боролись с ней, саранча не собиралась покидать облюбованного места. Казалось, что зерно, от которого зависела жизнь, должно погибнуть. Голод стоял у дверей. Но бог, никогда не оставлявший своего пророка Джозефа, на сей раз послал птицу, ставшую после этого любимой птицей мормонов. Чайки прилетели к ним с моря за тысячи миль и уничтожили саранчу. Священная пустыня получила свой первый хлеб.

Теперь в Испанской Вилке выросли красивые дома из обожженного на солнце кирпича, бревенчатые бараки стали мало-помалу исчезать, а в землянках обитают лишь немногие лютеране. Все живут неплохо: почти у каждого хорошая комната с портретами пророка и его брата Хирама и, конечно, Брайяма Янга. На столах в этих красивых домах непременно лежит «Книга мормона» и «Бесценный перл». Выстроены и культурные центры — дом собраний, почта, магазин, — превратившие этот поселок в настоящий город. Богу (в образе кооперативного общества города Сиона) принадлежит лавка, на дверях ее нарисовано божье око с расходящимися во все стороны стрелами, похожими на иглы морского ежа; под ним слова: «Свят наш бог». Дом собраний принадлежит церкви, почта — городу. Церковь имеет право раздавать земли — кроме просторов пустыни, она владеет горами, лугами, пастбищами для овец. Церковь стала конкурировать с язычниками в добыче руды, кроме того, ей принадлежит вода, которая из скрытых в горах источников выводится на поля. Весь порядок устанавливается церковными властями; иногда порядок меняется, но и старый и новый порядок равно считаются знаком указующего перста божьего и свидетельствуют об истинности веры мормонов. Все, что выпадает на долю человека, показывает, что истоки вероучения мормонов коренятся в священных законах, установленных господом. Новые туфли или шляпа — достаточный повод восхвалять господа и славить предвидение пророка. Взять, к примеру, мулов, этих в высшей степени высокомерных животных, воплощающих в себе лучшие качества лошади и осла во всем, за исключением способности давать приплод, — разве они не поразительное доказательство особого провидения Золотой книги как в великом, так и в малом? Кто еще обладает такой силой, как святые Судного дня, превратившие этих своенравных животных в столь верных слуг?

Стейнару Стейнссону была показана школа, где специальные преподаватели, говорящие на английском языке, преподносили детям простых людей знания, которые повышают уважение к человеку во всем мире. А для этих мужчин и женщин, несколько десятилетий проживших в землянках, носивших шкуры и твердо веривших своему пророку, — что может явиться для них лучшим доказательством того, что его предсказания сбылись, как не такие школы — кладези знания? Есть ли такие школы для народа в самых передовых странах мира, уже давно живущих в нормальных условиях? Только дети богачей да тех, кто нажился нечестным путем, могут получить образование в Старом Свете. Заходите как-нибудь взглянуть, как сияют счастьем лица детей, когда они слушают учителя. Не кажется ли вам, что те дети, нашедшие свой последний покой в песках, словно возродились к счастливой жизни? А взгляните на детскую коляску! Разве это не чудо! Целиком и полностью скопированная одним умелым мормоном с коляски в каталоге из Новой Англии. На четырех колесах, дает полный разворот восьмеркой, все как положено, ей-ей правда! Посмотрите, как она скреплена железными шарнирами. Кто, кроме графов да баронов, мог мечтать о такой роскоши в той части света, где нет истинного вероучения? Но ничто так красноречиво не говорит о прогрессе человека, о той высокой ступени, на которую он поднялся, как швейная машина.

— Я едва мог слово вымолвить, — сказал пастор Руноульвур, — когда впервые в столице услыхал о ней. Может быть, у тебя, там, в Стейнлиде, тоже есть швейная машина?

— Должен признаться, что пока нет, — сказал Стейнар Стейнссон.

— Вот видишь, — заявил пастор Руноульвур, — только графы да бароны за границей имеют швейные машины. Но у нас в Испанской Вилке есть швейная машина! Вкладываешь в нее кусок материи, и в мгновение ока вещь готова и приходится тебе в самую пору, как влитая. Премудрость, заключенная в словах пророка и деяниях его наследника Брайяма Янга, проявляется не только в великих истинах, постигаемых высоколобыми учеными. Нет, друг мой, она живет и среди людей, склонившихся у швейных машин. Людей, которые, быть может, вчера не имели на себе сорочки, но обладали истинной верой. Мечты умерших о счастье воплотились здесь, в этой стране.