Сделка (СИ) - Вилкс Энни

Она моргнула, и выдохнула:

— Вы…

Еще один поцелуй. Глубокий, и вместе с тем восхитительный, нежный, теплый. Когда Келлфер держал девушку в своих объятиях, ему казалось, что какая-то часть его души, о которой он раньше и не знал, возвращалась на положенное ей место. Мужчина понимал: больше Илиану он не отпустит. Лишиться этого непредсказанного счастья, этого ощущения, что сердце бьется именно так, как надо — счастливо и легко — одна мысль об этом была невыносимой. Даже будучи мальчишкой и влюбляясь со всем пылом юности, он не ощущал ничего подобного.

Илиана прижимала его голову к себе. Ее руки были по-женски слабыми, и этот трогательный жест, будил в нем и нежность, и желание.

Он заставил себя оторваться от ее губ, но оттолкнуть ее бы не смог. Она смотрела на него сверху вниз и тяжело дышала, а мысли никак не хотели выстраиваться в слова.

— Как ты? — спросил Келлфер, наконец. — Вы поругались.

Девушка набрала в грудь воздуха, но ничего не сказала. Лицо ее погрустнело.

— Ясно, — сквозь зубы проговорил Келлфер. — Что он приказал тебе?

Илиана продолжала молчать, но глаза ее увлажнились. Келлфера начало пугать это молчание. Губы девушки были плотно сжаты, а по лицу сложно было что-то прочитать, и если бы не блестящие в свете свечей слезы, он бы не понял, что сын снова причинил Илиане боль. Глубоко внутри зашевелилось чудовище злости, но Келлфер пока велел ему успокоиться.

— Илиана?

Девушка сидела прямо, но почему-то Келлферу было очевидно, что ей хотелось согнуться пополам. Она была вся напряжена, как натянутая струна, и разве что не дрожала.

— Я не хочу тратить время на обсуждение этого, — сказала она вдруг, и, спустившись на колени, прильнула к груди Келлфера. — Я хочу знать ваш план. Пожалуйста, не заставляйте меня пересказывать наши с ним разговоры. Я бы хотела что-то оставить свое, что никому не известно.

Она говорила будто через силу. В приступе отчаянной нежности мужчина погладил ее волосы и спину, а затем сбросил с себя накидку и накинул ей на плечи, согревая. Илиана прятала от него лицо. Какой же сволочью должен быть его сын, если обидел ее?

С другой стороны, если бы он обидел ее сильно, девушка бы попросила помощи, в этом Келлфер не сомневался. Мужчине было не по себе от ее решения, но свободную волю Илианы стоило уважать, особенно сейчас, когда его собственный сын отбирал у нее это право.

— Значит, пока не получилось, — заключил Келлфер. — Хорошо. Во-первых, возьми это.

Он вложил в ее руку простое кольцо из зеленого металла с небольшим мутным зеленым же камнем в грубой оправе. Илиана поднесла его к глазам, рассматривая.

— Кольцо?

— Амулет. Сожмешь камень — и кольцо оглушит тебя. Ненадолго, когда сожмешь снова — перестанет действовать.

Девушка хмыкнула:

— Остроумно. У них будто бы есть амулеты на любой вкус.

— Так и есть, — не стал рассказывать ей о своих долгих поисках подходящего артефактолога Келлфер. — Знаю, эта мелочь выглядит так, будто я предлагаю тебе подстроиться. Но это не так. Нам нужна лишь страховка на время, пока Дарис не вернет тебе клятву.

— Может быть, нам не стоит рассчитывать на это, — медленно проговорила Илиана, снова не глядя Келлферу в глаза.

— Предлагаю все же попробовать. — Келлфер поцеловал ее в лоб.

— Вы же вытащите меня, — как-то отчаянно выдохнула Илиана, обхватывая его за пояс и сжимая руки из всех сил.

Внезапная догадка озарила его разум:

— Ты не веришь мне?

— В чем? — уточнила она, зарываясь носом в складки ткани его рубашки. Поднимающееся волнами возбуждение было совсем некстати, Келлфер сделал несколько вдохов и очень мягко отстранил Илиану от себя. Не было ни капли сомнения: девушка и не предполагала, какой огонь будила в нем, прижимаясь, шумно вдыхая его запах, так крепко сцепляя руки на его поясе.

— Послушай меня, хорошо? — Келлфер, наконец, встретился с ней взглядом. — Я не оставлю тебя с Дарисом. Я заберу тебя в Приют. Ты будешь учиться, или просто жить, как хочешь, но ты будешь свободной. И… — такое, пожалуй, он говорил впервые в жизни, и даже запнулся: — И я тебя не оставлю. Если ты сама не пожелаешь этого, конечно, но и в этом случае не буду ничего обещать. Я не скажу тебе, как Дарис, что ты моя. — Девушка вздрогнула. — Вместо этого я говорю: я буду с тобой.

— Зачем?

Такой простой и прямой вопрос. Никакой игры, искренний интерес к по-настоящему важной для нее теме. Келлферу было непросто сказать вслух то, что сам он еще и осознал не до конца, и он к стыду своему облек вполне конкретное чувство в другие слова, не менее честные, хоть и не отражающие глубины его растущей привязанности:

— Чтобы не разлучаться с тобой никогда. — Он немного помолчал и добавил: — Потому что ты — это ты.

Конечно, это была любовь, и так хотелось озвучить это, но как могла воспринять такое признание испуганная, загнанная в угол девушка, привыкшая слышать те же слова от того, кто мучил ее ими? Не решит ли, что вместо избавления от одного плена он предлагает ей другой? Все-таки Келлфер был намного сильнее Илианы. Все было так, но как бы строго он себя ни одергивал, молчать дальше оказалось невыносимым:

— И потому, что я люблю тебя, Илиана.

Какая простая фраза! Стоило произнести эти простые слова — и что-то встало на свое место. Будто будучи названным, чувство всколыхнулось еще сильнее, разливая в груди нежностью, желанием, теплом и счастьем.

Илиана же отреагировала совсем не так, как ожидал Келлфер: она наклонила голову набок и сощурилась:

— Вы думаете? Знаете, я… — Она шумно выдохнула. — Я не очень вас понимаю. Вы меня совсем не знаете. Даже Дарис знает меня дольше вас.

— Это не так, — мягко возразил Келлфер. — Я видел тебя всю. В твоей памяти, в твоих мыслях и переживаниях, в стремлениях и страхах, я видел больше, чем ты можешь представить. Я никого раньше не любил, — улыбнулся он, замечая, как девушка краснеет, и как пытается скрыть румянец волосами. — Никогда. Я знаю, что ты будто пробудила меня от долгого сна. Что я хочу видеть тебя. Ощущать тебя все время, каждый миг — держать твою руку, обнимать, гладить волосы, целовать. Хочу, чтобы ты была счастлива и улыбалась, чтобы тебе никогда не было больно. Я не мальчик, Илиана. Я могу оценить важность и ценность того, что происходит со мной, я не ошибаюсь.

Она совсем смутилась, и теперь смотрела в пол, плотно сжав губы.

— Не может быть, — сказала она куда-то вниз. — Я… я не знаю, почему говорю это, Свет, я… Простите. Я правда очень… рада.

— Рада?

Она взглянула на него.

— Простите.

— За что ты извиняешься?

— Что я никак не могу нормально ответить, — отчаянно прошептала она. — Я думала, вы скажете что-то другое.

— Извини, если разочаровал, — засмеялся Келлфер, прекрасно понимая, что нисколько не огорчил девушку, и что она никак не может совладать со своими чувствами. Торопить ее было излишне.

— Вы не разочаровали, — бросилась отрицать Илиана, но тут Келлфер остановил ее бессмысленные оправдания.

— Хватит бояться, что ты делаешь что-то не так, — приложил он к ее губам палец прежде, чем она начала объясняться. — Я счастлив с тобой. Сейчас, здесь, даже в этих обстоятельствах и в этом, прямо скажем, не самом приятном месте и не самой приятной компании, я счастлив с тобой. Забудь все остальное. Лучше послушай, что я предлагаю.

Илиана кивнула. Она тяжело дышала, будто на что-то решалась. И вдруг бросила снова ему на грудь.

— Я хочу быть с вами!

Интересно, она слышит, как быстро бьется его сердце? Чувствует, что и его дыхание сбивается?

Они сидели так, прямо на полу, вцепившись друг в друга и не желая расставаться ни на мгновение, пока Келлфер все-таки не взял себя в руки:

— К сожалению, просто освободить тебя я не могу. Ни пытки, ни убеждение, ни влияние подобное твоему не может заставить человека вернуть эту клятву — без его полного и добровольного согласия разорвать возникшую связь не получится. Смерть Дариса…