Большая игра - Стюарт Слейд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рад вас видеть, доктор Вийнан. Вы теперь глава Международной комиссии Красного Креста. Как дела в Европе?
Вийнан сразу понял суть приветствия. Черняховский был готов выделить время на разговор с главой МККК, но не с европейским политиком. И ответил в тон.
— Доброе утро, господин президент. Мне всегда нравится приезжать в Россию и видеть, как быстро ваша страна восстанавливается после войны. Жаль только, что Европа не может обеспечить такой темп. Хотя Большой Голод ушёл в прошлое, нашим фермерам придётся ещё много работать, пока урожайность вырастет до довоенного уровня. У бомбардировки Германии есть долгосрочные последствия, которые ещё не полностью изучены.
— Сомневаюсь, доктора Вийнан. Я теперь, вообще-то, во многом сомневаюсь. Полагаю, на самом деле бог лишил Европу своей милости и отвернулся от её жителей. Думаю, Гитлер был Антихристом. Европа не выступила против него, когда он был слабым и бессильным, тем самым она предала и бога, и остальное человечество. А теперь, лишившись прежнего статуса, будет способна выжить, но не более того. Никакого веса в международной политике. Россия тогда тоже пострадала, но наша борьба, в которой нам помог бог и американские союзники, искупила ошибки. Теперь вам необходимо искупить свои. Но всё пройдёт, и надо смотреть в будущее.
Вийнан принял упрёк без возражений. После отхода от коммунизма возникла определённая пустота, которую заполнила вернувшаяся православная церковь. В новой форме эта религия приобрела спокойные и суровые черты. Она предполагала наличие строгого и требовательного божества, которое одинаково усердно вознаграждало добрые деяния и карало за злые. Тезис «Ненавидь грех, но не грешника» в этом уравнении не фигурировал. Безжалостное возмездие за дурные деяния и богатое вознаграждение за достойные. Грешники должны искупить своё прошлое, страдая как в этой жизни, так и в следующей. Спасённые обретали земной успех и вознаграждение в дальнейшем.
В таком контексте замечание Черняховского вполне понятно. Вийнан с неловкостью ощущал, что он мог быть прав, включая резкий комментарий о незначительности нынешней Европы. Доктор видел фильм, снятый на поле боя севернее Дона. II Украинский развернул больше войск, чем во всей объединённой Европе, а это был только один из пяти (или восьми, сведения расходились) фронтов. С другой стороны, у России была американская помощь по плану Маршалла, обеспечившая восстановление промышленности и армии, а у них — нет.
— Вы правы. Именно будущее Красный Крест хочет обсудить с вами и русским правительством.
Это было фигурой вежливости. Вийнан говорил с единственным человеком, который сейчас решал всё.
— Наступление на Новую Швабию… — едва эти слова сорвали с его губ, он понял, что ошибся. Голос президента плетью стегнул по стенам.
— Думаю, вы имеете в виду освобождение Калмыкии, Кубани и Грузии, оккупированных сейчас нацистами?
Вийнан выругал себя. Он забыл, что президент также был самым жестоким и безжалостным русским военачальником в нынешнем поколении офицеров, известных своей крутизной. И патриотом.
— Прошу прощения, я всего лишь использовал это название как общий термин для всех оккупированных земель. Бесспорно, что русская армия их освобождает. Можно узнать, что вы намерены сделать в немцами, которые уцелеют после боёв?
— Конечно можно, доктор. Мы собираемся их убить. Всех мужчин, женщин и детей.
Бескомпромиссное заявление поразило Вийнана под дых. И он, и правление МККК предполагали, что разговор на это выйдет, но услышать своими ушами холодные и уверенные слова… Именно поэтому он приехал в Москву — чтобы как-то предотвратить подобный исход.
— Господин президент, есть другое решение. Европа готова принять этих людей и помочь в переселении. Германия лежит в руинах, она больше никому не сможет угрожать. Несмотря на это, президент Херрик примет их и даст им возможность восстановить то, что вообще можно восстановить. Мы просим только о возможности. Если вы так поступите, то чем будете отличаться от фашистов? Кем запомнит вас история?
Вийнан готовился к взрыву, но его не случилось. Черняховский ответил совершенно спокойно.
— Доктор, не мы вторглись в другие страны и уничтожили их мирное население. Не мы начали охоту на ведьм по всей Европе, нацеленную на истребление всех иных рас. Мы убиваем врагов — тех, кто напал на нашу страну и кто воюет против нас. Но не тех, у кого иная форма носа или неправильный цвет глаз. Знаете ли вы, что происходило на оккупированной территории, в концентрационных и трудовых лагерях? Знаете ли вы, что русских мужчин уничтожили, чтобы немцы могли взять себе женщин? Что мальчиков, рождённых у русских, скопят при рождении или убивают, а девочек оставляют на расплод? Доктор Вийнан, у МККК есть точная позиция насчёт принудительных беременностей? Пожалуй, прежде чем просить за таких людей, вам стоит немного узнать об их сути. Может быть, вы и согласны видеть их соседями, но не мы.
Он положил на стол перед гостем увесистую папку. Доктор приступил к чтению, потом начал бледнеть. Через несколько страниц он покрылся холодным потом, а его желудок задёргался. Черняховский наблюдал. Когда он решил, что пора, то просто сказал: «Дверь слева».
Вийнан рванул в президентскую уборную и едва успел добежать до туалета. Черняховский слушал доносившиеся звуки и напряжённо думал. Немецкий вопрос терзал и его, и советников. Они ненавидели методы фашистов, но не могли поступить иначе. Разумеется, надежды на исправление нет. Их грехи настолько велики, что высшая благодать более никогда их не осенит. Неожиданно его посетило просветление. Вдохновение от строгого и сурового бога. Ситуацию можно повернуть к преимуществу России, причём весьма значительному. А ещё спасёт множество солдатских жизней. Он позвонил своему первому заместителю и озадачил его небольшим, но важным вопросом. Всё решится быстро.
Доктор вернулся, вновь полный самообладания. Просто знать о таких вещах и читать о них это одно, увидеть фотографии — совсем другое. Тем не менее, он был обязан продолжать попытки, независимо от того, кто эти люди и каковы были их деяния. Он обязан спасать все жизни, каждый раз, когда есть возможность.
— Извините, господин президент. Я привёл себя в порядок. Но нельзя обвинять всех в преступлениях их лидеров. По крайней мере, дайте нам вывезти женщин и детей.
— В ваших словах, доктор, кое-что есть.
