Кентерберийская сказочка - Уильям Блум

Но я всегда умел делать два дела сразу и все им растолковал, а они сидели, прижавшись ко мне. От такого тесного общения я вдруг завелся. Господи, зашевелился, родимый. Большой Джон, прикрытый учебником алгебры, рос как на дрожжах – того и гляди, книжка поднимется. Выше, выше. Старый фокус: дудочка заиграла – змея поднялась. Я кашлянул и встал с кровати.

– Минутку.

Я вышел и открыл дверь в туалет. Постоял там, стараясь отдышаться. Высунулся из окна. Фу. Порядок? Взял себя в руки? Ну и отлично. Я вернулся и сел за стол.

– Здесь будет удобнее.

Теперь они могли коснуться только моих плеч. Не нужны мне ваши прикосновения… нет, нужны! Я показал им, как решить задачу, объяснил теоретическую подоплеку. А мне кто-нибудь что-нибудь покажет?

– У тебя второй канал работает? – спросила Дженни, разделавшись с математикой.

– А что там?

– Хорошая музыкальная программа, но мама с папой всегда многосерийку по другому каналу смотрят, а когда их нет, ее смотрит Вероника.

Взгляд такой просящий – кажется, все бы ей отдал, абсолютно все. Ничего не проси – просто бери. Я включил телевизор, и Тристрам, думая, что я не вижу, толкнул Дженни локтем в бок. Она пискнула. Я повернул голову. Она с невинным видом сделала большие глаза; он виновато потупился. Ну, Бог с вами. Чем дольше просидите, тем лучше. Спинами они вжались в стену, вытянутые ноги свисают с кровати. Я устроился в своем рабочем кресле – пусть посидят рядышком, вдвоем. Или с диким воплем кинуться на них и втиснуться между ними?

Заработал телевизор. Пять парней, чуть постарше меня, бацали по гитарам и выколачивали из них бешеные звуки. Хорошенькие костюмчики. Хорошенькие мордашечки. Длинные волосы. Длинные тела. А какая фигура у ударника – никто не знает. Вполне могу быть ударником. Шумят себе ребята и не комплексуют – позавидуешь. На заднике по лесу в замедленном темпе бежала девушка. Обнаженная – следом за ней, развеваясь, летела ее одежда. Плавно порхали светлые волосы. Бедра ее скрывала голова ударника. А Дженни и Тристрам держались за руки. Жаль, что я не курю Сейчас бы откинуться в кресле, положить ноги на стол – мои детишки бы порадовались. Группа пела что-то о неразделенной любви. Они все вместе познакомились с ней, пошли к ней домой, вместе провели вечер, ели тосты с мармеладом, потом гуляли с ней по зоопарку – и вдруг она исчезла. Оказывается, она полюбила другого и теперь проводит вечера с ним, ест тосты и мармелад с ним, гуляет по зоопарку с ним. И все это происходило на фоне бежавшей обнаженной девушки. Дженни и Тристрам подмурлыкивали и покачивали в такт головами. Началась новая песня – на экране позади группы появились шесть полуголых танцовщиц. Ну, это уже, кажется, чересчур. Наплыв – и вместо них возник длинноволосый красавец, он целовал девушку с прекрасными зубами; мы видели только верхнюю часть их тел, но они тоже были обнажены. Дженни и Тристрам мурлыкали, не отводя от экрана глаз, даже когда программа закончилась. Я переключил канал. Девушка рекламировала зубную пасту. Как много зубов! Теперь она точно соблазнит своего кадра, и он ее долбанет на закате солнца.

– Вот и отпелась ваша музыка. Но вы приходите, когда захотите посмотреть.

– Правда?

– Конечно. Залетайте без разговоров. Алгебра, телик, какие-то проблемы – залетайте.

Сейчас уйдут… как мне их удержать? Чем? Нечем. Разве что загнать в мою постель? А самому балдеть в кресле?

Я проводил их до двери на улицу. Благодарностям не было конца. Прямо подставляй щеку под поцелуи. Восемнадцатилетний дядюшка на все времена.

Я закрыл дверь, выждал секунд двадцать, потом сам выскользнул за ними. Прокрался к калитке. Уже перевалило за одиннадцать, и они едва ли побегут в свой сарай, но мне хотелось увидеть, как они будут прощаться. Невесть откуда взявшийся ветер яростно хлестал по лицу. Я просунул голову за калитку. Ежась от холода, они стояли перед домом Дженни.

– Давай завтра с утра сделаем все уроки, тогда они не будут против, если мы с тобой весь день проведем вместе. Как думаешь? – спросил Тристрам.

– Я в субботу утром обычно по дому помогаю. Придется идти с мамой по магазинам.

– А Вероника?

– Что Вероника? Она никогда ничего не делает. Только выступает.

– Может, мне с тобой по магазинам пройтись?

– Тогда не успеешь уроки сделать.

– А куда мне спешить, ты-то их делать не будешь. Ну, сделаю, дальше что? Когда пойдешь?

– По магазинам? В десять.

– Я подгребу к десяти, а там поглядим, что получится.

Они посмотрели друг на друга.

– Тристрам, вот бы у нас с тобой был домик, собственный, без родителей! Делай, что хочешь, и ни на кого оглядываться не надо. Я бы и училась лучше, будь ты всегда рядом. И экзамены бы вместе сдавали, вообще все вместе.

– Кажется, твоя мама в окно смотрит.

– Брось ты. Нет, правда, здорово было бы. Представляешь? Свой домик.

– Класс, конечно. Слушай, она точно смотрит. Я пойду.

– А поцеловать?

– Но кто-то из твоего дома смотрит.

– Никого не вижу. Поцелуй.

– Не могу. Смотрят, говорю же тебе.

– Сдрейфил, вот и все.

– При чем тут «сдрейфил»? Говорю тебе, занавеска шевельнулась. Что будешь делать, если сейчас твоя мама объявится?

– Помашу ей рукой.

– Как же, помашешь.

– Ну, ладно. Завтра в десять.

Она взяла его за руку и стиснула ее. Как оказалось, за ними наблюдала не миссис Траншан. Родители Дженни сидели в гостиной и смотрели телевизор.

– Все прекрасно, девочка моя? Келвин тебе помог? – спросил отец.

– Да, все так понятно нам растолковал. Он такой умный. А комната у него – вы бы только видели!

– Верно, парень толковый. Этот далеко пойдет, дальше любого из нас.

– Между прочим, уже двенадцатый час, – укоризненно заметила мама.

– Так мы же были в соседнем доме.

– Пф-фф.

– Они были в соседнем доме, дорогая, – поддержал Дженни отец.

– Пф-фф.

Миссис Траншан, кинув на дочь обиженный взгляд, вышла из комнаты.

– Ну, что ты беспокоишься? Ребенку захотелось с кем-то пообщаться, – объяснил отец. – А твоя сестра весь вечер прокуксилась у себя в комнате. Как парень Холландов? Странно, что мы так и не познакомились с его родителями. А ты с ним, значит, подружилась?

– Ну, так.

– Хорошо, когда есть с кем дружить по соседству. Когда друг рядом – это здорово.

Говоря это, он продолжал смотреть телевизор. Дженни поцеловала отца в лысину и уселась на ручку его кресла.

– Два сапога пара!

Миссис Траншан вернулась в комнату, она уже улыбалась. Потрепала Дженни по голове.

– Давай, девочка, иди спать.

– Мамуля, мне почти четырнадцать лет!

– Именно. Так что шагом марш и по дороге не забудь пожелать доброй ночи Веронике.