Нефертити - Мишель Моран

— Может, тогда сегодня вечером мне составит компанию зеленоглазая сестра?

— Довольно! — Аменхотеп грохнул кулаком по столу. Придворные обернулись в нашу сторону, посмотреть, что происходит. — Сестра главной жены царя прекрасно себя чувствует там, где она сейчас!

Старший угрожающе поставил чашу с вином и встал; его кресло с грохотом рухнуло.

— Ты мне еще будешь указывать, слабак? — воскликнул фараон, потянувшись за мечом. Но стоило ему сделать шаг, как у него подкосились ноги. Фараон, одурманенный вином, рухнул на мозаичный пол, и десяток слуг ринулись ему на помощь. — Чтобы собственный сын мне указывал, что мне делать? — бушевал фараон.

Аменхотеп вскочил и приказал слугам:

— Уберите его отсюда! Он перепил!

Слуги застыли, глядя то на Старшего, то на его сына.

— Немедленно уберите его! — прикрикнул Аменхотеп.

Слуги кинулись выполнять приказание. Они понесли фараона к выходу. Но Старший вырвался и кинулся к помосту.

Аменхотеп схватился за короткий меч, и у меня бешено заколотилось сердце.

— Нефертити! — крикнула я.

Стражники кинулись наперерез фараону. Старший выкрикнул:

— Никогда царевич, который пишет стишки, вместо того чтобы сражаться на войне, не будет править моим царством! Ты меня слышишь? Тутмос — вот кто был избранным царевичем Египта.

Стражники стали оттеснять его к двери, и Старший яростно крикнул снова:

— Избранный царевич!

Двери зала захлопнулись, и внезапно стало тихо. Все ужинавшие смотрели на Аменхотепа. Тот спрятал меч в ножны и швырнул свой кубок на пол. Кубок разлетелся вдребезги, а Аменхотеп протянул руку Нефертити:

— Идем.

Ужин в Большом зале завершился.

Когда мы добрались до нашей прихожей, Аменхотеп был сильно не в духе.

— Он как свинья — только и думает, что про вино да про женщин! Я никогда не буду таким, как он! — выкрикнул молодой фараон. — Служанка и та интересует его больше, чем я! Будь Тутмос жив, он бы принялся упрашивать его что-нибудь рассказать. «Кого ты сегодня подстрелил?» — передразнил Аменхотеп отца. — «Кабана? Быть не может! Ты схватился с крокодилом?»

Аменхотеп яростно расхаживал из угла в угол. Этак они с Нефертити изотрут тут всю мозаику.

— Отчего это Тутмос — избранный? — гневно выкрикнул он. — Оттого, что я не ношусь и не стреляю в зверей, как это делал он?

— Никого не волнует, ездишь ты на охоту или нет, — сказала Нефертити. Она погладила мужа по щеке, провела рукой по спутанным вьющимся волосам и попросила: — Не переживай. Завтра мы начнем готовиться к отъезду, и ты станешь истинным фараоном и никому ничем не будешь обязан.

8

27 фармута

На следующий день во дворце начались лихорадочные сборы. Мои родители занимались носилками и вьючными ослами, а Нефертити то и дело кричала из своей комнаты, задавая мне всякие вопросы. Забирать ей свои парики или велеть сделать новые? Что ей носить во время пути до Мемфиса? А Ипу и Мерит поедут с нами? Весь дворец был вверх дном. Даже войско охватило смятение, потому что Старший принялся выбирать, кто останется с ним, а кто отправится в путь. Военачальникам предстояло выбирать самим.

Я ушла в дворцовый сад, подальше от суматохи, и отправилась гулять по аллее, обсаженной сикоморами; их яркие кроны отбрасывали тень на мощеную дорожку. Я неспешно шла вперед, останавливаясь полюбоваться купами цветущих белых миртов у оливковой рощи; их пышный цвет использовался для лечения кашля, дурного дыхания и простуды. Вокруг дворца росло множество растений, способных исцелять или причинять вред. Интересно, знал ли царский садовник, что жасмин хорошо помогает при упадке сил, и случайно ли он посадил виноградные лозы рядом с желтой и белой ромашкой, или он все-таки знал, что придворные лекари используют ромашку, чтобы снижать давление?

Я могла просидеть в саду целый день, и никто бы этого не заметил — разве только Нефертити вдруг что-то понадобилось от меня. Я подобрала камушек и бросила в воду, и вдруг одновременно с плеском послышалось пронзительное мяуканье. Из кустов стрелой вылетело двое котят, испуганных этим плеском. Одна из дворцовых кошек недавно родила, и теперь котята носились следом за своей поджарой черной матерью, ловили друг друга за хвосты и кувыркались в траве. Я подозвала одного из котят. Зеленоглазая кошечка, точная копия мамаши, свернулась у меня на коленях и замяукала, требуя угощения.

— Спорим, тебе нравится здесь, в саду? — с легкой завистью произнесла я, почесав кошечку под подбородком. — Никто тебе не докучает, никто не спрашивает, какое схенти надеть.

Кошечка, не обращая внимания на мои слова, взобралась по моему платью и уткнулась головенкой мне в шею. Я засмеялась и подхватила ее.

Кошечка растопырила крохотные когтистые лапки, пытаясь за что-нибудь зацепиться.

— Вот сюда.

Я посадила кошечку на сгиб руки, и она, устроившись там, принялась зачарованно наблюдать за стрекозами.

— Мутни! — донесся до меня голос Нефертити. Как всегда, ей что-то было срочно нужно. — Мутни, ты где?

Она появилась из-за деревьев и двинулась ко мне по берегу пруда с лотосами. На глазах ее блестели слезы, но Нефертити не плакала. Она никогда не плакала.

— Что случилось? — Я вскочила, позабыв про котенка. — Что такое?

Нефертити схватила меня за руку и потянула к каменной скамье.

— У меня месячные, — сообщила она.

Я недоуменно посмотрела на нее.

— Но ты замужем за Аменхотепом всего лишь…

Она впилась ногтями в мою руку.

— Кийя уже почти на четвертом месяце! — выкрикнула она. — На четвертом! Ты наверняка знаешь что-нибудь такое, что мне нужно попить, Мутни. Ты же училась травознанию у Ранофера!

Я покачала головой.

— Нефертити…

— Ну пожалуйста! Вспомни, что он тебе говорил! Ты же всегда его слушала!

Да, хотя Ранофер был влюблен в Нефертити, не она, а я терпеливо слушала, когда он сыпал названиями лекарственных трав. Мне захотелось улыбнуться, но в глазах Нефертити стоял страх, и я поняла, насколько это будет серьезно, если Кийя родит сына, а Нефертити к этому времени еще даже не будет беременна.

— Мандрагора, — сказала я.

— Хорошо. — Нефертити выпрямилась, и щеки ее снова порозовели. — Что еще?

— Мед и растительное масло.

Нефертити быстро кивнула:

— Это я могу достать. С мандрагорой, конечно, сложнее.

— Попробуй мед, — предложила я, понимая, что бесполезно напоминать о том факте, что Кийе понадобился почти что год, чтобы понести.