Сталин. Охота на «Медведя» - Николай Лузан

После завершения явки с Хандогой, полученные от него материалы Дервиш доложил в Центр. Их анализ окончательно прояснил перед руководителями советской разведки замысел Люшкова – Угаки: их целью являлась водолечебница в Мацесте. Открытым оставалось только время «Ч», когда террористы намеревались нанести свой удар. Но оно им было не подвластно им. Этот день и час определяла воля Вождя. Выслушав доклада Берии и его предложения о проведении против японских спецслужб контроперации, получившей кодовое название «Западня для «Самурая», Сталин утвердил ее план.

По возращению на Лубянку нарком вызвал к себе руководителя разведки – Деканозова – и распорядился направить в адрес харбинской резидентуры радиограмму с дополнительными указаниями. В ней Центр потребовал от Дервиша обеспечить своевременное получение информации об изменениях в планах Люшкова – Угаки и форсировать подготовку агента Свояка к самостоятельным действиям. В последней части радиограммы сообщались номера телефонов и пароль для установления им связи с сотрудником НКВД после переброски передовой разведгруппы на советскую территорию.

Так, спустя всего месяц после вербовки, Свояк стал ключевой фигурой в противостоянии советской и японской спецслужб. Ему и брату Алексею, без колебаний принявшего предложение НКВД участвовать операции, а также сотрудникам особой группы при наркоме предстояло превратить «Охоту на «Медведя» в «Западню» для самих «охотников». В ее успехе, как Дервиш в Харбине, так и Деканозов в Москве не сомневались. Их уверенность основывалось на том, что, как им казалось, с помощью агентов Денди и Свояка они могли контролировать каждый шаг группы террористов. Но это было глубоким заблуждением.

Люшков не был бы Люшковым, если бы не прибегнул к очередной уловке, смешавшей все карты в игре, которая, как это представлялось на Лубянке, велась по сценарию советской разведки. Он, как никто другой, хорошо знал мощь НКВД, возможности ее резидентур в Маньчжурии и не исключал того, что объект «Z» мог попасть в поле зрения большевистских агентов. Его предложение не только запутать ее, а и замести следы подготовки к теракту, поддержал Угаки, и одобрили в руководстве японской разведки.

В ночь на 21 июня 1939 года к воротам объекта «Z» подъехали четыре машины, за рулем сидели водители – японцы. Колонну возглавили Угаки и Люшков. Отряд террористов – в 20 человек был поднят по тревоге. Его разбили на четыре группы, по пять человек в каждой, рассадили по машинам и, ничего не разъясняя, повезли в разных направлениях. Не успел затихнуть гул моторов, как к лагерю подъехала вторая колонна, в ней находились военнослужащие из строительного отряда Квантунской армии. Всю ночь в лагере шли работы. С наступлением дня от макета водолечебницы не осталось ни доски, ни гвоздя. В пламени огромного кострища догорали его остатки.

Дервиш об этом не подозревал и спокойно готовился к очередным встречам с Денди и Свояком, рассчитывая получить от них новую острую информацию. Профессиональный опыт и предыдущие сообщения агентов говорили ему, что подготовка террористов вышла на завершающий этап. Он с нетерпением ждал явки, но ни тот, ни другой не пришли на встречу ни в основное, ни в запасное время. Дервиш забил тревогу и бросил все силы резидентуры на выяснение причины их исчезновения. Ясность внес агент Леон. Его сообщение вызвало у резидента шок. Группа Люшкова и он сам бесследно исчезли.

Поиски их следов в Харбине, Мукдене и Гирине, где находились подразделения разведывательной миссии японской спецслужбы, также не дали результата. Террористы будто растворились в воздухе. На месте лагеря Ольшевский обнаружил пустырь со следами кострища. Попытки прояснить ситуацию через агента Сая, служившего в японской контрразведке, также ни к чему не привели. Положение складывалось отчаянное, но Дервиш продолжал верить, что агенты живы и найдут возможность выйти на связь. Телефоны и пароль, переданные им, оставляли надежду на то, что при выводе разведгруппы на советскую территорию, Свояк и Денди найдут возможность дать о себе знать.

Прошел месяц, а они по-прежнему молчали. Ситуация зависла. Берия не решался доложить Сталину о сбое в операции и ждал до последнего. Напряжение в резидентуре и на Лубянке нарастало. Поиск террористов на маршрутах выдвижения к объекту «Лечебница» тоже не дал результата. Люшков в очередной раз обвел НКВД вокруг пальца. Деканозов и Берия не могли произнести его фамилию без зубовного скрежета и требовали от подчиненных найти террористов живыми или мертвыми, но те как сквозь землю провалились.

К концу подходил июль. Люшков с Угаки посчитали, что пришло время для решительных действий. Первой к цели двинулась группа Хандоги. В нее Угаки включил наиболее надежных боевиков – Стеблова и Дроздова. Ее проводку к окну на границе с советской Россией взял на себя правая рука Угаки – капитан Кокисан. 26 июля группа Хандоги вышла к Амуру.

Накануне резидент японской военной разведки на советском Дальнем Востоке капитан Каймадо получил шифрованную радиограмму. В ней глава японской военной миссии в Маньчжурии генерал Янагита потребовал от него с привлечением самых надежных агентов и проводников обеспечить прием специальной группы из трех человек и ее отправку в центральные районы СССР.

В тот вечер обе группы – Каймадо и Хандоги – заняли исходные позиции на берегах Амура. Маньчжурская ночь бархатистым покрывалом укутала сопки, леса и озера. Россыпь звезд и унылая луна изредка проглядывали среди облаков. В их призрачном свете воды могучей реки отливали тусклым серебром. Ленивой волной она о чем-то перешептывалась с берегом. Душистый запах разнотравья кружил голову. Благостный покой, разлившийся в воздухе, нарушали неугомонные лягушки, плеск рыбы, игравшей после вечернего жора и треск сучьев под ногами Кокисана и Хандоги. Они спустились к кромке берега и внимательно вглядывались в противоположный – враждебный берег. Время выхода проводников резидентуры капитана Каймадо к «окну» на границе истекло. Первым услышал скрип уключин и плеск воды Хандога.

– Кажется, плывут! – шепнул он.

– Где? – оживился Кокисан и завертел головой.

– Со стороны косы, – Хандога махнул вправо.

Кокисан повернулся в ту сторону. Из-за облаков выглянула луна, и на зеркальной глади реки проступил темный силуэт. Он приближался к берегу. Кокисан не спешил подавать сигнал, достал из кобуры пистолет и отошел под прикрытие обрыва. Рядом с ним занял позицию Хандога. Прошла минута, другая, и перед ними возникла лодка, за веслами сидело двое. Скрипнув днищем по дну, она ткнулась носом в песок. Один из гребцов спрыгнул за борт и шмыгнул в кусты. Кокисан не сдвинулся с места и ждал сигнала. Пауза затягивалась, когда, наконец, ночную тишину нарушило кряканье утки. Оно прозвучало дважды. Кокисан в ответ трижды ухнул филином. Ветки затрещали, из кустов выбрался проводник и обменялся с ним паролями.

– Выходи, Миша, все в порядке! – позвал Кокисан.

– Вова, Саня, грузимся! – распорядился Хандога.

Вслед за ним на берег вышли Стеблов с Дроздовым и принялись складывать в лодку оружие, продукты и вещи. Хандога присоединился к Кокисану и проводнику. Они продолжали что-то живо обсуждать. В разговоре чаще всего звучала фамилия Пак. Хандога догадался: тому предстояло принять группу и обеспечить ее продвижение к цели, и поинтересовался:

– Капитан, я так понял, нас примет и выполнит проводку Пак?

– Да! – подтвердил Кокисан и заверил: – Миша, можешь быть спокоен, более надежного и опытного человека, чем он, не найти.

– А откуда такая уверенность?

– Пак – это наша живая легенда.

– Живая? – Хандога хмыкнул и с сарказмом заметил: – Я бы предпочел остаться живым, а легенды пусть сочиняют о других.

– Перестань, Миша, за пятнадцать лет у него не было ни одного провала.

– Миша, у нас все готово, давай в лодку! – позвал Дроздов.

Хандога подал руку Кокисану. Тот крепко пожал и на прощание пожелал:

– Удачи вам, Михаил, в вашей великой миссии! О ней знает сам божественный Микадо. Он верит, что вы выполните ее!

– Главное, чтобы о ней не узнали чекисты на Лубянке, – буркнул Хандога и забрался в лодку.

Кокисан оттолкнул ее от берега, и гребцы налегли на весла. Через полчаса они выдохлись. Течение Амура все дальше относило лодку от места, где ее ждал Пак-Каймадо. Хандога распорядился сесть за весла Стеблову и Дроздову. Так, сменяя друг друга, они перед рассветом причалили к советскому берегу, там пересели на лошадей и поспешили уйти от границы. В своей оценке Пака-Каймадо Кокисан нисколько не покривил душой. За все время перехода до глухой охотничьей заминки он ни разу не сбился с маршрута. В ней группа Хандоги провела пять дней. За это время он сумел убедиться в профессионализме Пака-Каймадо. От его внимания не ускользали даже мелочи, он потребовал, чтобы все сменили прически и даже нижнее белье.