Испания. История страны - Хуан Лалагуна

Когда в 1701 году Филипп прибыл в Мадрид, ему было 17 лет; подобно своему предшественнику из династии Трастамара-Габсбургов Карлосу, Филипп не знал испанского языка и был окружен свитой иностранных советников, французских и итальянских. Между тем ему предстояло стать первым полностью «испанским» монархом, первым правителем политически объединенной Испании. В июне 1707 года король отменил региональные хартии Арагона и Валенсии, а восемь лет спустя — Майорки. Новая конституция, опубликованная 16 января 1716 года (Decretos de nueva planta), отменила автономию Каталонии. Первой жертвой «политической революции» пали региональные парламенты и административные институты различных королевств, кроме Наварры и провинции басков, которые продолжали наслаждаться финансовой и политической автономией благодаря тому, что всегда поддерживали претендента из династии Бурбонов.

Власть короны укрепилась после замены региональных советов министерствами и ведомствами; Совет Кастилии считался главным законодательным органом страны. Верховную власть в провинциях возложили на назначаемых королем военного губернатора и судью, а также ввели провинциальные суды общего права с профессиональным судьей во главе. При этом законы провинций почти не тронули.

Кроме того, новых королевских чиновников (интендантов) направили в Валенсию и Арагон (1714), а четыре года спустя и во все другие провинции, вменив им в обязанность следить за выплатами жалования армии и армейскими поставками, расквартированием военных и финансовым обеспечением; с 1718 года обязанности интендантов существенно расширились. В 1749 году Фердинанд VI завершил внедрение интендантской системы на испанском, а его брат по одному из родителей и преемник Карлос III распространил эту систему на испанские колонии.

Основная цель реформ заключалась в объединении разрозненных мини-государств полуострова под общей юрисдикцией, то есть под законодательством Кастилии, чьи законы «всемирно признаны за их справедливость и практичность». Корона, безусловно, стремилась возложить на восточные провинции часть общегосударственного финансового бремени, ведь тот же Арагон почти не пополнял казну вплоть до 1707 года (зато к 1734 году уже обеспечивал около 14% дохода страны). Кроме того, новая династия осуществила ряд изменений из числа тех, которые правительство Кастилии пыталось реализовать в 1630-х и 1640-х годах. Отказываясь от верности Австрийскому дому, испанский гранд тем самым выказывал личную заинтересованность в процветании родной страны, ведь ранее интересами Испании жертвовали в пользу имперского великолепия династии Габсбургов. Испанская казна становилась богаче благодаря поступлениям из восточных провинций и увеличением притока драгоценных металлов из Америки. От значительной убыли в размере трех миллионов песо — за пять лет в 1656-1660 годах (стоимость сокровищ Америки подсчитывали в песо, который равнялся сорока двум граммам чистого серебра), доход от операций в Новом Свете вырос до рекордного уровня — 40 млн. песо в 1691 году, а средний показатель за пять лет составил 50 млн. песо с 1671 года по конец XVIII столетия, или свыше 12% государственного дохода к 1791 году.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЭКОНОМИКИ

Гораздо более значительным по своим последствиям, чем отказ от сугубо кастильской Испании, оказалось торговое и сельскохозяйственное возрождение с 1680-х годов северных и восточных прибрежных регионов, где наблюдался стабильный рост. Эти регионы находились на границах империи, их лишали существенной доли доходов, однако они, благодаря своему окраинному положению, счастливо избегли человеческих и финансовых потерь, связанных с бесконечными войнами. Население начало расти в основном с 1660-х годов. В 1680-1686 годах инфляцию принудительно и жестоко остановили, что, по всей вероятности, обернулось рядом потрясений, но восстановило денежный оборот и способствовало в дальнейшем увеличению инвестиций в производство. Повсюду учреждались торговые палаты и компании, которые активизировали экспорт и наращивали объемы торговли с Индиями. В стране сложился центр коммерческой деятельности (Севилья — Кадис — Пуэрто де Санта-Мария — Сан-Лукар де Баррамеда), ориентированный в основном на торговлю с Америкой, однако и такие порты, как Валенсия, Аликанте, Бильбао и Барселона — Матаро начали стремительно развиваться.

Расширение сфер деятельности и рост благосостояния прибрежных городов обеспечивала не только торговля, но и, что важнее, сельское хозяйство; расширялись пахотные земли, высаживались новые культуры, применялось их чередование. Кукуруза, которую заимствовали у индейцев и посадили на северных землях в начале XVII века, прижилась как нельзя лучше: к началу XIX столетия плантации кукурузы стали обширнее пшеничных полей. Бобовые и репа (и картофель в XIX веке) также стали привычными в северных долинах, а менее плодородную почву отводили под кормовую траву. Каталония, где тоже отмечался уверенный экономический рост, опиралась на сельское хозяйство и виноделие. Виноград и основной продукт его переработки, вино, пользовались устойчивым спросом в Европе и на других континентах, обеспечивая прибыль, которую вкладывали в дальнейшее развитие сельского хозяйства, во внедрение новых культур и в производство (шерсть, хлопок и шелк). Отличительной чертой этого региона, который внес несомненный вклад в процветание страны, являлась договорная система землепользования, защищавшая интересы мелких хозяйств. А вот Валенсия, в отличие от Каталонии, не смогла воспользоваться открывавшимися на рубеже веков возможностями по причине жесткой поместной системы, которая препятствовала переменам.

Центральные и южные регионы полуострова также демонстрировали признаки улучшений в сельском хозяйстве и демографии в конце XVII века, что сулило неплохие перспективы. Однако, в отличие от восточных провинций, кастильские земледельцы отказывались от пшеницы в пользу высокоурожайных культур и продолжали возделывать свои малоплодородные земли. В целом ассортимент сельскохозяйственной продукции и система землепользования оставались неизменными до 1830-х годов. Век XVIII, таким образом, может считаться периодом, когда экономические интересы сместились от центра к периферии; имперское прошлое двух Кастилии и западной Андалусии уступало менее помпезному и более реалистичному будущему прибрежных регионов севера и востока.

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ

Состояния все еще приобретались в основном торговлей или вывозились из колоний. Корона полагалась на прибыль от монополии на торговлю с Индиями, и, чтобы прибыль не только сохранялась, но и росла, приходилось вкладывать немалые средства в поддержание этой монополии. Постепенно отношения между метрополией и колониями ухудшались, так как Испания не могла поставлять товары, которых требовал растущий колониальный рынок. Тем не менее испанский флот препятствовал иностранным купцам вести торговлю с Америкой, оберегая интересы королевской казны.

Филипп V начал лелеять планы по пополнению флота и укреплению обороны колоний сразу после 1714 года. К сожалению, династические интересы в Италии (точнее, амбиции двух итальянских жен короля, Марии-Луизы-Габриэлы Савойской и Елизаветы Фарнезе, которые добивались наследства для своих детей) во многом определяли внешнюю политику Испании в первой половине века. С восстановлением власти Бурбонов в Парме, Пьяченце, Гуасталье и на обеих Сицилиях (Неаполь) и после подавления восстания 1748 года корона наконец смогла сосредоточиться на делах колоний. В развитие трансокеанской торговли и судоходства внес существенный вклад дон Хосе де Патриньо в 1720-1730-х годах; опираясь на его достижения, в 1750-х годах было приложено немало усилий, чтобы восстановить караваны-флотас в Новую Испанию (Мексика) и конвои галеонов в Тьерра Фирме (Перу), укрепить монополию Испании на атлантическую торговлю, расширить экспорт и добиться отмены невыгодных торговых соглашений.

Успех оказался довольно ограниченным. Сроки и условия торговли с американскими колониями ухудшились до такой степени, что испанцы постепенно становились торговыми агентами иностранных производителей. Испанская обрабатывающая промышленность более не могла поставлять в колонии необходимые товары, а товары, которые флот все же доставлял с большим трудом, больше не пользовались спросом — их можно было приобрести гораздо дешевле с манильского галеона, который регулярно ходил из Юго-Восточной Азии в Акапулько, у многочисленных контрабандистов, наводнивших прибрежные воды Америки, и с английских «ежегодных судов». Вдобавок англичане получили концессию «500 тонн» и лицензию, выданную компании Южных Морей, на доставку рабов в Америку, что не только обеспечивало им значительные доходы, но и укрепляло контакты между американскими покупателями и английскими поставщиками. Современные исследования свидетельствуют, что провал попыток восстановить контроль над торговлей в Атлантике объясняется скорее неспособностью Испании удовлетворить коммерческие запросы Новой Испании и Тьерра Фирме, чем враждебностью колоний по отношению к метрополии или уступками, полученными Англией по Утрехтскому договору. Местные торговцы, в свою очередь, избавлялись от экономической зависимости от импорта и очень скоро начали требовать политической автономии.