Пробуждение дракона (ЛП) - Далтон Сара

Она замолчала и дрожала всем телом. Она легла и скрестила руки, чтобы согреться. Холодно было не из-за ночного воздуха, а из-за тишины. Никто не двигался, не говорил. Зал ночью еще никогда не был таким тихим, всегда шуршали, кашляли и храпели пленницы. Но минуты казались часами, ведь шума не было.

А потом заговорила женщина, разбивая тишину дрожащим голосом:

— Его звали Сэм, и я любила его. Нам было пятнадцать, мы встречались за конюшней, говорили и порой целовались. О, я любила говорить с ним и целоваться. Он хотел больше, но я говорила ему ждать, пока мы не поженимся. Я знала, что мы поженимся, когда подрастем. Он был конюхом лорда Тики, отец одобрял. У него была работа, а мы были бедными. Отец работал в кожевенной, а мама была слугой, но детей было столько, что еды не хватало. Конюх был хорошей работой, и лорд был хорошим. Лорды хорошо обращались со слугами, ценили верность. А потом начался мятеж, и люди короля пришли в нашу деревню, потребовали хлеба и эля. Мы приняли солдата в доме, отдали ему кровать, остальные из нас спали на полу или на улице, когда было тепло. Он мне не нравился, как и его взгляд на девушек, словно мы — его ужин. Ему нравилось, когда я приносила ему еду, он заставлял меня стоять и ждать, пока он ел. Через месяц, когда мятеж закончился, он сделал предложение отцу. «Пять золотых за девочку с зелеными глазами». Я молила отца не отдавать меня, но пять золотых могли кормить семью месяцами. Мама выгнала меня за дверь и закрыла, Роберто закинул меня на плечо. Он бросил меня на лошадь и уехал со мной. Я помню, как смотрела, как мои слезы катятся по седлу, пока мы уезжали из дома, моей деревни и от моего Сэма. Не знаю, как он повел себя, ведь я не смогла попрощаться, — голос женщины дрогнул, никто не говорил, и она продолжила. — Через шесть месяцев после свадьбы с Роберто у меня вырос живот. Я знала, что беременна, видела маму такой. Но никто не говорил со мной. Никто не сказал мне, как будет, я ни с кем не говорила, не выходила из дома. А Роберто я начала надоедать. «Я не могу ложиться с толстухой», — сказал он и ушел искать наслаждений в другом месте. Я родила без него. Я кричала о помощи, и пришла жена мясника. Она перерезала пуповину кухонным ножом. Я все убрала и лежала в кровати с дочерью, ждала, пока Роберто придет, — она замолчала, Рева услышала всхлип и выдох. Она продолжила. — Кто-то в таверне сказал ему, что родилась девочка. Роберто разозлился, что не сын, и ушел с девкой из таверны. Я ждала и ждала с дочерью у груди, но он не вернулся. Он не оставил мне ни еды, ни денег. Я ходила от двери к двери, просила в деревне работу, но никто не брал мать с младенцем. Но в один из дней, пока я искала работу, я пришла домой, и дверь была забита. Новая семья забрала мой дом. Забрала и не отдавала. У меня не было денег вернуться к родителям. У меня была только плачущая кроха и вещи в сумке. Тогда меня нашли сестры. Они отдали малышку семье в моем доме. Они заковали меня в цепи и привели сюда. Я каждую ночь ощущаю холод в груди. Там спала Бекки. Там она опускала головку, засыпая. Они забрали ее у меня, но я была благодарна, хоть каждую ночь плачу из-за нее.

Рева вытерла слезы со щек, сжала себя крепче. Слова женщины тронули ее, и теперь она думала о своих потерях. Она хотела ответить женщине, но заговорила другая.

— Мне было пятнадцать, лихорадка забрала родителей. Я спала на улицах, пока ученик целителя девятнадцати лет не сжалился надо мной. Он сказал, что ему нужна служанка в его комнату, пока он работает целителем. Он дал мне матрас в коридоре, кормил завтраками по утрам, и я старалась для него, убирала все, готовила еду и стирала одежду. Ночью мы стали говорить через дверь, пока не засыпали. Он рассказывал о своих родителях, которые были старыми и умерли незадолго до нашей встречи. Я полюбила его за все, что он дал мне, за его слова. Мы поженились через недели, и я была счастлива. Но все изменилось, когда я рассказала ему свой секрет. Я была осторожна. Я день и ночь носила железный браслет, чтобы не меняться. Я знала, что должна рассказать ему до свадьбы, но боялась, что он выбросит меня на улицу. Там было ужасно, я ненавидела молить, ненавидела холодные грязные ночи. Но я не могла жить с ним, не поведав свой секрет. Я не могла. И я сняла браслет и показала, кем была. Я стала собакой перед ним, пыталась показать, что не наврежу. Он испугался, не говорил со мной день и ночь, а потом все стало нормальным, хотя я боялась снимать браслет, — девушка всхлипнула и продолжила. — Сестры пришли за мной через неделю.

Рева хотела взять девушку за руку, но не знала, кто был в темноте.

Много историй звучало в ту ночь. Все страдали. Их били пьяные мужья, они голодали, их предавали любимые. Многих из-за того, что они менти, других из-за бедности. Но у всех были истории, и они говорили долго.

Рева была последней.

— Мы поделились секретами, это хорошо, потому что мы больше не будем одни. Когда вы во тьме, я обещаю всегда быть светом, ведущим вас, а вы — моим. Мы выжили, мы не должны забывать друг друга. Вы все дали мне силы, — она взяла ближайших за руки, услышала шорох тел вокруг нее. Они тоже брались за руки. Ее сердце согрелось.

19

Король Давэд

Кубок хорошего вина Ланты был нетронут на столе короля. Вино дрожало от шагов крупного мужчины по комнате. Король Давэд не мог сидеть, пока его третий сын был в Зантосе с батальоном. Вестей не было, а Стефан отсутствовал уже две недели. Он замер у стола, коснулся кубка и опустил руку. Нет, вино не поможет, и голова ему нужна ясной для вестей из Зантоса.

«Я должен знать, — думал он. — Должен знать, из них ли он», — если Лука менти, он сделает Стефана наследником. Он не мог перестать думать о Стефане. Может, зря он послал Стефана к мятежникам менти? Им владели эмоции. Он согласился слишком быстро. Стефан был плох в решениях, и он узнал, что брат Миккел поехал со Стефаном, хотя король просил порвать с гувернером связи. Он снова расхаживал. Орден тревожил, его власть росла. Три года назад, когда был мятеж менти, и карга сказала ему о пророчестве, он обратился к Ордену, растущей группе Просвещенных. Они ненавидели менти, как он, и у них были хорошие планы, как управлять ими.

Женщины беспокоили меньше. У них не было такого боевого инстинкта, как у мужчин. Они скрывали силы и старались жить неприметно. Но Давэд знал, что они все равно опасны, потому согласился работать с Орденом. Они посылали сестер по Эстале, ловили женщин-менти, заковывали в железо и заставляли работать. Пленницы работали на земле, товары развозили по рынкам. Королю была выгода, от этого богатели и Орден, и корона, а менти подавляли. При мысли, что они могут родить больше, Давэду было плохо. Он даже позволял Ордену казнить менти и приказал Стефану убирать все, что осталось от менти после мятежа.

Король Давэд расхаживал и ждал вести. Когда слышался шум, он подходил к двери, но это советники просили печать на неинтересных делах о бюджетах и налогах. В конце дня Давэд прогнал всех и покинул покои и нетронутую еду на столе. Он взял с собой стража и пошел по лестнице Всевидящей башни, жалуясь из-за боли в суставах от каждого движения. Порой он не мог поверить, что так стар, и мысль, что он оставит Эсталу в руках Стефана, пугала его больше, чем боль в суставах.