Не жалейте флагов - Ивлин Во

– То есть я мог бы кому-нибудь заплатить, чтобы их от меня забрали? Ох господи, да, конечно, заплачу сколько угодно или почти сколько угодно. Сколько же? И как мне за это взяться?

– Предоставьте все мне, – сказал Безил, внезапно отбрасывая изысканную манеру. – Сколько вы дадите за то, чтобы их забрали?

Мистер Харкнесс ответил не сразу: с возрождением надежды к нему вернулось самообладание. Нет человека, который, служа на Востоке, не приобрел бы чутья ко всяческим комбинациям, – Я полагаю, фунт в неделю достаточная компенсация для бедной семьи, – сказал он.

– А что, если мы договоримся о единовременной сумме покрупнее? Крупная сумма часто ослепляет людей, э-э… бедных людей, которые еще подумают, соглашаться ли на пособие.

– Двадцать пять фунтов.

– Полноте, мистер Харкнесс, ведь если считать по фунту в неделю, как вы сами предложили, этого хватит только на полгода. А ведь война продлится дольше.

– Тридцать. Выше тридцати я не могу идти. Он не богатый человек, размышлял Безил. Весьма вероятно, больше тридцати он действительно не может уплатить.

– Ну что ж, пожалуй, я смогу найти кого-нибудь, – сказал он. – Разумеется, вы понимаете, что все это совершенно против правил.

– О, я понимаю. – (Так ли это? – подумал про себя Безил. – Возможно, что так.) – Вы сможете забрать детей сегодня?

– Сегодня?

– Непременно. – Условия теперь диктовал мистер Харкнесс. – Чек будет ждать вас. Я выпишу его на предъявителя.

– Как ты долго, – сказала Барбара. – Ты успокоил его?

– Придется искать для Конноли новый дом.

– Безил, ты смилостивился над ним!

– Он был такой жалкий. Я размяк.

– Как это на тебя не похоже, Безил.

– Надо опять поработать с адресной книгой. Нам придется взять к себе Конноли сегодня на ночь, А утром я найду для них что-нибудь.

В сумерки он поехал в Северный Грэплинг. С обеих сторон дороги высились кучи недавно раскиданного снега, оставляя узкий проезд. Трое Конноли ждали его перед яблочно-зеленой дверью.

– Бородач велел передать вам это, – сказала Дорис. «Это» был конверт, а в нем чек. Больше ничего. Никто из супругов не вышел проводить их.

– Мистер, я рада вас видеть? – спросила Дорис.

– Залезайте, – сказал Безил.

– Можно мне сесть впереди рядом с вами?

– Можно. Залезайте.

– Нет, правда? Без дураков?

– Да влезайте же, холодно! – (Дорис села рядом с Безилом.) – Учти: ты здесь условно.

– Что это значит?

– Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока будешь хорошо себя вести, и Мики с Марлин тоже. Понятно?

– Эй вы, ханурики, слыхали? – вдруг сказала Дорис тоном непререкаемого авторитета. – Чтоб вести себя, не то живо нахлопаю по… Раз я велела, они будут сидеть паиньками, мистер.

Они сидели паиньками.

– Дорис, ты это очень хорошо придумала – заставлять малюток не давать людям покоя, только теперь мы будем играть в эту игру так, как я хочу. В доме, где я живу, вы должны вести себя хорошо. Всегда, понимаешь? Время от времени я буду привозить вас в другие дома. Там вы можете безобразничать как хотите, но только после моего знака. Понимаешь?

– Порядочек, шеф. Выдай нам сигару.

– Ты начинаешь мне нравиться, Дорис.

– Я люблю тебя, – сказала Дорис с душераздирающим жаром, откидываясь на спинку сиденья и пыхая клубом дыма в торжественно-серьезных малюток на задних местах; – Я никогда никого не любила так, как тебя.

– По-видимому, неделя у Харкнессов оказала на детей исключительное действие, – сказала Барбара после обеда, – Я ничего не могу понять.

– Мистер Харкнесс говорил о каких-то невесомостях у них на Мельнице. Быть может, это как раз то самое и есть.

– Безил, у тебя что-то неладное на уме. Хотелось бы мне знать что.

Безил обратил на нее свои невинные голубые глаза, такие же голубые и такие же невинные, как у нее; в них не было и намека на озорство.

– Просто работаю на фронт, Бэб, – сказал он.

– Скользучая змея.

– Да нет же.

– Щекочучий паук. – Они снова были в классной комнате, в мире, в котором когда-то играли в пиратов. – Хитрющая обезьяна, – сказала Барбара совсем ласково.

V

Роты строились на плацу в четверть девятого; сразу же после осмотра людей вызывали в ротную канцелярию: только так можно было успеть отсеять обоснованные заявления от необоснованных, принять меры по мелким дисциплинарным проступкам, должным образом составить обвинительные заключения и правильно вписать имена серьезных нарушителей дисциплины в рапорт, направляемый командиру части.

– Рядовой Тэттон обвиняется в утере по нерадивости противогаза стоимостью в восемнадцать шиллингов шесть пенсов.

Рядовой Тэттон начал сбивчиво объяснять, что он забыл противогаз в военной лавке, а когда через десять минут вернулся за ним, противогаз исчез.

– Дело подлежит рассмотрению командиром части. – Капитан Мейфилд не имел права налагать взыскания за проступки, чреватые вычетом из солдатского жалованья.

– Дело подлежит рассмотрению командиром части. Кругом! Отставить! Я не говорил, чтобы вы отдавали честь. Крутом! Шагом марш!

Капитан Мейфилд заглянул в корзинку для входящих документов, стоявшую на столе.

– Кандидаты в офицерскую школу, – сказал старшина.

– Так кого же нам отправить? Начальник штаба не принимает отказов.

– Ну что ж, сэр, пошлем Броуди.

Броуди был нескладный стряпчий, прибывший с последним пополнением.

– Что вы, старшина, какой же из Броуди офицер?

– В роте от него мало проку, сэр, а образование у него просто блестящее.

– Ну ладно, запишите его первым номером. А что вы думаете насчет сержанта Хэрриса?

– Не подходит, сэр.

– У него чудесный характер, он ревностный поборник дисциплины, знает свое дело вдоль и поперек, люди пойдут за ним в огонь и воду.

– Совершенно верно, сэр.

– Так что же вы имеете против него?

– Я ничего против него не имею, сэр. Только ротной футбольной команде без него не обойтись.

– Верно. Кого же вы предлагаете?

– А нашего баронета, сэр. – Старшина произнес это с улыбкой. Пребывание Аластэра на положении рядового несколько озадачивало капитана Мейфилда, но постоянно давало повод для шуток старшине.

– Трампингтона? Ладно, пусть оба сейчас же явятся ко мне. Дневальный разыскал и привел их. Старшина вводил их по одному.

– Шагом марш. Стой. Отдать честь. Броуди, сэр.

– Броуди. От нашей роты требуют двух кандидатов для отправки в офицерскую школу. Я записал вас. Разумеется, окончательное решение принимает командир части. Я не утверждаю, что вы хотите в офицерскую школу. Я просто полагаю, что вы не будете возражать, если командир одобрит ваше назначение.