Ранчо “Кобыла потерялась” - Жорж Сименон

— Ты уверен, что давно не появлялся на ранчо? — спросил Джон, который вдруг вспомнил об исчезновении сундука.

— Я уже пять лет не выезжал из Бисбея, любой здесь это подтвердит.

Он дошел в своем рассказе до того места, что ему уже хотелось как можно быстрее все сказать. Он начал говорить так, что вопросы оказались излишни.

— Вы ведь не были близко знакомы с Фелпсом, да? Но вы его должны помнить. Внешне это был самый безобидный человек в мире. Он вызывал смех. Впрочем, дети его не стеснялись: когда он проходил по улице, они поднимали его на смех. Можно было подумать, что он делает так нарочно: серый редингот, который бьет по щиколоткам, плохо выбритые щеки, взгляд рассеянного ученого. Когда он шел так, его нельзя было принять за геолога, скорее, за ботаника, который с нежностью рассматривает травы и цветочки. У него всегда висела под носом капля. Не знаю, помните ли вы это… Когда с ним говорили, не могли отвести взгляда от этой прозрачной капли, которая висела у него под носом, время от времени он щелчком сбивал ее, так что она могла угодить в лицо собеседника.

Я говорил себе, что его консультация будет стоить мне дорого, несколько сотен долларов, может, тысячу, но игра стоила свеч. Дом у него был такой же пыльный, как он сам, и я там никогда не видел ни служанки, ни слуги. Правда, обедал он в ресторане… Он был скуп.

Но главное, это был самый большой из живших тогда на территории Аризоны мошенников. Я не смог бы даже сказать точно, как он со мной обошелся. Он был холодно вежлив. Медленно ронял обрывки фраз, которые были так хорошо выверены, что через несколько минут разговора вы уже переставали что бы то ни было понимать.

Он сначала начал говорить о бумагах, которые нужно было бы достать для того, чтобы начать эксплуатировать шахту, и которые такому, как я, не дадут.

Затем деньги. Он называл мне шахты в Санбурне, и тем не менее они закрывались одна за другой… Он показывал мне газеты, где публиковались курсы акций на шахты.

«Мы не будем торопиться, друг мой»…

И когда он сказал «мы», я не сомневался, что это было такой же правдой, что он мог бы сказать «я».

Я не знаю, кто был его наследником в Англии, куда он отправился умирать. Они, возможно, и не подозревают, что к ним попали такие грязные деньги.

Впрочем, некоторые уверяют, что это как болезнь — копить деньги, все больше и больше, все равно как, так другие пьют или бегают за девицами.

Опять покупатель. Кэли Джон дошел до двери сказать Майлзу Дженкинсу, чтобы тот сходил поесть, и Майлз исчез в желтом ресторане напротив. Сам он есть не хотел.

Забавно. Ему вдруг стало грустно. На плечи лег какой-то груз. Всю жизнь ему надо было во что-то верить, в Бога или в Солнце, в Землю, погоду или людей. Всю жизнь он прожил на свежем воздухе, в чистоте внешней и внутренней, и ему было стыдно, что он так долго сидит в этом помещении за лавкой, которое пахло порохом.

— Он меня доконал. Убедил в конце концов, что самое лучшее было отдать все ему в руки. Он не скрывал, что рассчитывал на хорошую часть прибыли в этом деле, и я ему поверил… С этими бескорыстными никогда не знаешь где окажешься…

Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на Кэли Джона. Не потому ли, что тот был честен и бескорыстен, он чуть не погиб от пули Ромеро?

— А Энди?

— Мы договорились никому не рассказывать о нашем открытии. Во-первых, надо было выкупить концессию, по крайней мере ту ее часть, где проходила жила. «Со Спенсером, — говорил он, — проблем не будет». У него были серьезные основания не показывать своей заинтересованности.

Я ответил, что мне известно, что Спенсер проигрывает, и вот тогда, может быть, для того, чтобы произвести на меня впечатление, он показал векселя, подписанные вашим компаньоном.

Он почти улыбался, это он-то, кто никогда не улыбался.

Я был удивлен, что он вынимает эти бумаги из старого сейфа, который возвышался у него за креслом, — я такого сейфа никогда не видел, он доставал почти до потолка. «Понимаешь теперь, малыш, что я тебе нужен? говорил он. — Если бы я захотел, завтра же заставил бы продать концессию, вместе со скотом и домом… «.

— Почему вы этого не делаете?

Во время того давнего разговора по улице должны были проезжать всадники, слышаться цокот копыт, крики ковбоев.

Теперь в помещении за своей лавкой тот же самый Алоиз представлял все это перед Кэли Джоном. Вдруг Джон действительно понял, что за запах мешал ему с самого начала: ковры пропахли кошачьей мочой.

— Я спросил его, что он будет делать с вами, заметив, что с вами ему будет не так просто договориться, как с мистером Спенсером, и что я со своей стороны видел только один выход…

— Убить меня!

— Я говорил о несчастном случае…

— Что он сказал?

— Покачал головой. Вздохнул: «Очевидно, несчастный случай не заставит себя ждать…» Вот и все.

— Это он нанял Ромеро?

— Наверное.

— Ты в этом не уверен? Это был точно не ты?

— Я никогда не предлагал ему вас убить.

— Какова была твоя роль?

— Англичанин знал, что вы едете в город пятнадцатого августа.

— У меня не было назначено встречи ни с ним, ни с кем бы то ни было другим.

— Тем не менее ему это было известно. В тот день Ромеро прислал мне на ранчо записку с одним из наших ковбоев, в которой просил встретиться с ним у песчаного колодца… Понимаете где…

Старый, заброшенный колодец, который со временем затянуло тонким песком. Он существовал и по ею пору.

— Я отправился туда, не подозревая о том, что готовится. Клянусь, в этот момент я не знал, что решение уже было принято… Ромеро спросил меня, какой дорогой вы обычно ездите и где бы лучше всего вас встретить.

Мистер Энди сказал мне несколько раньше, что вы поедете по тропе койотов для того, чтобы вновь поставить заграждения. У вершины горы стали собираться тучи, и на обратном пути на меня упали первые капли дождя. Я подумал, что англичанин зря времени не теряет, и доверие мое к нему укрепилось.

Алоиз решил быть циничным, и временами в его блестящих глазах пробегал вызывающий огонек.

Снова радио. По странному стечению обстоятельств там и тут говорили об одном человеке. Диктор подражал торопливому голосу председателя суда:

— Кто?

И Дж. Б. Акетт отвечал:

— Я не могу этого сказать…

— Чтобы начать свое авиационное дело, вы получили двадцать миллионов.

От кого?

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Именно благодаря этой сумме вы смогли заполучить свои контракты и за три года выручить шестьдесят миллионов… Кто вам их предоставил?

Кэли Джон пожал плечами и произнес еле слышно:

— Энди Спенсер!

Тот самый Энди, который некогда воспользовался великодушием Алоиза и англичанина!

Его-то убивать не было необходимости! Было известно, что он не будет сильно сопротивляться. Он был не слабее их, потому что, в конце-то концов, владельцем жилы был именно он.

Да, не он нанимал убийцу Кэли Джона. Но даже если он тогда не знал, кто это собирался сделать, это в конце концов должно было стать ему известно.

И вряд ли Джон теперь хотел это выяснить. Но Алоиз продолжал говорить громче, чем радио, и подталкивать его не было необходимости.

— Когда я узнал, что засада провалилась, я решил, что дело погибло, и как только смог, пошел к Роналду Фелпсу. Он, как обычно, был спокоен. Он не говорил со мной ни о вас, ни о Ромеро. Когда я упомянул о происшедшем, он только пробормотал: «Я что-то слышал про это… Но как это нас касается? «

Что-то не складывалось. Кэлн Джон, которому не хотелось прерывать Алоиза, внимательнее начал к нему приглядываться, потому что вдруг ему пришло в голову: все, что ему с такой живостью и самолюбованием рассказывалось, может быть хитросплетением лжи.

Потому что в конечном счете письмо Малыша Гарри было адресовано англичанину. Англичанин стоял за спиной владельца «Санбури-палас». Что ему писал Малыш Гарри? Что в такой-то день, 15 августа, Ромеро, подучивший деньги от некто Г., убьет Кэли Джона.

Почему он сообщал ему об этом, если именно Фелпс за этим убийством и стоял?

В то же самое время он прислушивался к новостям, которые передавались по радио. В котором часу Эдди Спенсер со своим секретарем, если они встретились в Чикаго, должны приземлиться в Нью-Йорке? Летели ли они в Вашингтон?

Не сейчас, так через минуту имя может слететь с губ Дж. Б. Акетта, которого продолжали засыпать вопросами, и все в Тусоне наконец услышат его, и тогда паника, которая начала нарастать с утра, достигнет своего апогея.

Как объяснить? Кэли Джон в этот момент мог думать только о чем-то одном. У него не было хладнокровия того председателя суда, который вел допрос в Вашингтоне. Как объяснить, что накануне — за несколько часов до отъезда Энди Спенсера — кто-то проник на ранчо, пока шла служба в церкви, и украл там документы. И кто мог увезти с собой китайца?

— Месяцы напролет, — рассказывал Алоиз, — англичанин правдами и неправдами заставлял меня сидеть тихо, обещая, что все случится через месяц, наследующей неделе… «Как только я выкуплю концессию», — говорил он. Потому что незаметно, но именно он стал главным действующим лицом.