Антисоветчина, или Оборотни в Кремле - Валерий Шамбаров

Дядюшка Троцкого Абрам Животовский уютно обосновался в Стокгольме, где вместе с Ашбергом занимался реализацией награбленного. А сестра Льва Давидовича Ольга, жена Каменева, председатель специально для нее созданного Международного отдела ВЦИК устраивала за границей выставки ценностей и товаров, которые большевики предлагали иностранным партнерам. Ее компаньоном стал директор фирмы «Вестингауз Электрик» Ричард Крейн. Тот самый Крейн, который в качестве представителя Вильсона принял участие в организации Февральской революции. После операций, которые он провернул с Ольгой, этот бизнесмен сделал широкий «благотворительный» жест – подарил Гарвардскому университету колокола московского Свято-Даниловского монастыря. Чего ж не расщедриться за счет краденого? (Кстати, еще одно «совпадение» – и офис Крейна, и упомянутая компания Отто Кана «Америкэн Интернешнл Корпорейшен» для эксплуатации отсталых стран располагались по уже известному нам адресу – Бродвей-120[158]).

В делах по разворовыванию российских богатств встречаются другие «знакомые» лица. Возглавлял Гохран, помогая Льву Давидовичу расхищать хранившиеся там ценности, выдвиженец Свердлова цареубийца Юровский. В комиссию по разграблению Церкви вошел другой цареубийца, Белобородов. У Александра Гомберга, бывшего «литературного агента» Троцкого, в Советской России неплохо пристроились братья. Сергей Гомберг (Зорин) стал референтом у Зиновьева, возвысился до члена ЦК. А Вениамин Гомберг возглавил Русско-Германскую торговую компанию и Всесоюзный химический синдикат. Бывший директор заводов Нобеля Серебровский, на квартире коего Лев Давидович жил в 1917 г., сперва занялся поставками для Красной армии, потом получил под начало Главнефть и Союззолото. Ну а Вениамин Свердлов, заняв пост начальника отдела ВСНХ, по-прежнему поддерживал отношения со своим старым партнером Сиднеем Рейли – и через него перепродавал за границу пушнину, нефть, антиквариат…

Знал ли об этих безобразиях Ленин? Да, знал. Но по какой-то причине вынужден был терпеть их. Летом 1921 г. он попытался было бороться с Троцким. 16 июня по предложению Ленина Политбюро приняло постановление об освобождении Льва Давидовича от обязанностей наркома по военным и морским делам и направлении его наркомом продовольствия на Украину – в «почетную ссылку»[157]. Однако Троцкий постановление просто напросто проигнорировал. 27 июля он встретился с Владимиром Ильичем с глазу на глаз, и сразу после беседы Ленин идет на попятную, рассылает членам Политбюро записку об отмене прежнего решения. Какой уж у них произошел разговор, остается тайной. Но ясно, что у Троцкого имелись определенные рычаги для давления на Ленина. Один из биографов Льва Давидовича, Нагловский, упоминает, будто между ним и Лениным существовало какое-то «джентльменское соглашение».

После упомянутой встречи Владимир Ильич не только отменяет опалу, но почему-то считает нужным дополнительно ублажить Троцкого! Отдает в его ведение ряд промышленных и сельскохозяйственных предприятий в окрестностях Москвы, получивших название «Москуста». В марте 1922 г. инспекция Рабкрина выявляет в «Москусте» вопиющие злоупотребления. Нормально работавшие предприятия оказались за полгода развалены, превратились в обычную «отмывочную» кормушку для перекачивания на нэповский рынок государственных средств[157]. Но и это сходит Троцкому с рук. Никаких мер в отношении него не предпринимается. Что еще раз подтверждает – Ленин успел попасть в некую очень даже заметную зависимость от Льва Давидовича.

«Вождь номер два» находился в пике своего могущества. Жил по-царски, заняв дворец Юсупова в Архангельском. Держал штат лучших поваров, прислуги. Проводил собственные приемы, переговоры, совещания, о которых не считал нужным информировать правительство. Очень тщательно следил за своим здоровьем, его опекали персональные врачи, даже в самые тяжелые моменты гражданской войны Троцкий не забывал брать отпуска, ездил на курорты, на охоты и рыбалки[35]. И все же Ленин вел собственную линию. Точно так же, как Брестский мир он считал вынужденной, временной мерой, пока не получится разжечь революцию в Германии, так и в начале 1920-х считал «временной» необходимость ублажать иностранных хищников. Был уверен, что экономические связи позволят «революционизировать» страны Запада. Так что издержки в его глазах получались оправданными. Ну а против Троцкого Владимир Ильич начал использовать Сталина.

Иосиф Виссарионович и впрямь во многом выглядел противоположностью Льва Давидовича. В махинациях с зарубежными кругами он замешан не был. Не был и позером, не играл на публику. Жил очень скромно, аскетично, занимал трехкомнатную квартиру в одном из флигелей Кремля, причем не один, а поселил в ней семью старого товарища Аллилуева, женившись на его дочери Надежде. Никакими дополнительными благами, не положенными ему по должности, не пользовался. Был постоянно в работе, не гнушаясь кропотливой неблагодарной «текучки».

Хорошо проявил себя в годы войны. После успешной обороны Царицына его стали направлять на разные угрожаемые участки. В декабре 1918 г. в Пермь – при прорыве колчаковцев, в мае 1919 г. в Петроград – при прорыве армии генерала А.П. Родзянко. Он умел организовать, навести порядок, разобраться в причинах неудач. Но при этом, как ни парадоксально может прозвучать, проявил себя менее жестоким, чем Троцкий или Ленин. Свой первый приказ о расстреле он подписал 18 августа 1918 г., и относился приказ не к пленным, не к заложникам или мирным жителям, а к предателям. Иосиф Виссарионович распорядился казнить участников раскрытого в Царицыне заговора во главе с военспецом Носовичем и инженером Алексеевым, готовивших мятеж – причем заговор был связан с иностранцами, с американским и французским консулами.

Но вот что особенно любопытно – после этого расстрела на Сталина обрушились обвинения в жестокости со стороны… Троцкого. Который в это же самое время буквально залил кровью Свияжск и Казань. Постарались оговорить Иосифа Виссарионовича и какие-то лица в окружении Ленина. Несмотря на то, что Владимир Ильич сам рассылал направо и налево «расстрельные» телеграммы, но тут почему-то прислушался к обвинениям, осерчал и далеко не сразу признал свою неправоту. Словом, уже в те времена «оборотни» в советском руководстве считали Сталина помехой и использовали любой повод, чтобы «копнуть» под него.

В ходе войны с Польшей в 1920 г. Юго-Западный фронт, который курировал Иосиф Виссарионович, внес решающий вклад в победу. Но он еще раз проявил себя противником «мировой революции». Настаивал на том, чтобы довольствоваться изгнанием интервентов с российской территории. Его мнение не приняли в расчет, перспективы победного марша на Варшаву и Берлин слишком увлекли Ленина, что обернулось тяжелым поражением. Впрочем, такие разногласия проявлялись только в рабочих вопросах. Сталин никогда не заострял их, оставаясь одним из самых верных последователей Владимира Ильича, ни разу не оказывался в лагере тех или иных оппозиций. Иногда позволял себе спорить с Лениным, но в уважительных тонах, как младший со старшим, а если вождь настаивал на своем мнении, всегда уступал.

И Владимир Ильич ценил такую верность. При собственной перегруженности он делает Сталина ближайшим практическим помощником, надежным и безотказным проводником своих идей. В дополнение к посту наркома по делам национальностей Иосиф Виссарионович становится наркомом госконтроля, а потом наркомом Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрина), призванной наводить порядок в стране, налаживать контроль во всех сферах. И те же самые качества: преданность вождю, организаторские способности, авторитет среди партийцев – плюс неприязнь к Троцкому, делали его идеальным противовесом Льву Давидовичу. При этом Ленин мог оставаться вроде бы ни при чем, в стороне, не нарушая «джентльменских соглашений».

В сентябре 1921 г. с подачи Владимира Ильича Политбюро учредило комиссию по военным вопросам под председательством Сталина. Его, таким образом, запустили в ведомство, где ранее распоряжался только Троцкий. И Иосиф Виссарионович столкнулся с вещами просто умопомрачительными. Например, с огромнейшими заказами на винтовки, пулеметы и прочее вооружение, которые делались за границей на сотни миллионов золотых рублей. Хотя в России после Мировой и гражданской войн оружия было в избытке, его дарили туркам. Имелись и мощные отечественные оружейные заводы. То есть, после «паровозного заказа» готовились новые прикрытия для утечки за рубеж русского золота. Но едва Сталин принялся разбираться с этими делами, как он немедленно приобрел нового врага в лице… Крупской.

Кстати, эта личность в исторической литературе до сих пор не получила надлежащего освещения. Ее изображают сугубо «при» Ленине – тихой, незаметной бабушкой, вечно несчастной. В действительности Надежда Константиновна была особой далеко не простой. Есть версия, что в период эмиграции в Мюнхене она была близка к Парвусу, не исключена ее связь с орденом иллюминатов, который, напомню, нередко использовал женщин. А для оказания влияния на Ленина жена была идеальной фигурой. Мемуары Крупской выдают откровенно русофобские взгляды. После революции она проявила себя совсем не тихоней, а деятельницей весьма активной и энергичной, помогая в Наркомпросе Луначарскому крушить русскую культуру и систему образования. Ну а как только Сталин оказался на пути Троцкого и стоявших за ним сил, последовали выпады против него.