Загадай желание! - Диана Фарр

– Вот как? – Малком подошел к столу и заглянул Саре через плечо. На листе бумаги был нарисован цветок, вне всякого сомнения, маргаритка. В одних местах, там, где Сара возила по рисунку рукавом, он был немного стерт, в других, где она слишком медленно водила карандашом, линии были несколько неровными, в третьих – кривоватыми, однако то, что девочка нарисовала именно маргаритку, можно было не сомневаться. – Это точно маргаритка, – согласился он.

– Это не просто какая-то маргаритка! – возмущенно воскликнула Натали и ткнула пальцем в цветок, лежавший перед Сарой. – Это именно эта маргаритка!

Малком перевел взгляд с рисунка на цветок и снова посмотрела на рисунок. Он бы этого не сказал, однако тут же согласился:

– Ну хорошо, именно эта маргаритка. Натали звонко рассмеялась:

– Неужели вы не видите? Посмотрите вот сюда. И сюда. Она показала на скромный цветок. Один лепесток у него был наполовину оторван, а стебель в одном месте надломан, как будто кто-то сгибал несчастное растение, пока не сломал его. И Сара с удивительной точностью и тщательностью выписала и оторванный лепесток, и надломанный стебелек. Малком был поражен. Его дочурка, оказывается, замечает такие детали, на которые он, взрослый человек, не обратил внимания, – детали, отличающие именно этот цветок от его многочисленных собратьев. И внезапно Малком испытал гордость за свою девочку. Может быть, тут особенно и нечем гордиться, запоздало подумал он, и в то же время Малком ничего не мог с собой поделать: гордость переполняла его сердце.

– Ты очень хорошо нарисовала, Сара, – похвалила девочку Натали, коснувшись ее плеча.

Сара, отложив карандаш, робко улыбнулась Натали:

– Я люблю рисовать.

В дверях, ведущих в спальню девочки, появилась миссис Бигалоу.

– Простите, – тихо сказала она, – для Сары приготовлен ленч.

– В таком случае она должна его съесть, – произнес Малком. – Мисс Уиттакер, не пройдете ли вы со мной на веранду?

Натали взглянула на него слегка удивленно.

– Конечно, милорд.

Он предложил ей руку, и она, опершись на нее, спустилась с ним по ступенькам и вышла на веранду, где в дальнем тенистом ее конце уже стоял накрытый на двоих стол. Не забыть бы поблагодарить миссис Ховотч, подумал Малком, стол накрыт изысканно, а еда на вид такая вкусная, что ее так и хочется отведать.

– Пикник! – радостно воскликнула Натали при виде стола. – Это нынче модно!

Улыбнувшись, Малком помог ей сесть.

– Если уж строго следовать моде, то мы должны были сидеть на траве. Однако я вовсе не собирался этого делать, мне просто хотелось побыть с вами вдвоем. И я подумал, что вы отклоните приглашение пообедать со мной в столовой.

Натали рассмеялась.

– Совершенно верно, – согласилась она, усаживаясь на стул. – Хотя не понимаю, почему вы сомневаетесь в своей способности меня уговорить. До сих пор для вас не составляло никакого труда уговорить меня совершать самые немыслимые поступки.

– Я боялся, что удача от меня отвернется.

– Понятно. Очень предусмотрительно с вашей стороны. – Глаза ее сверкнули. – Как вам, должно быть, известно, девиц учат не оставаться с неженатыми мужчинами за закрытыми дверями.

– Это я знаю. – Он уселся напротив и взял салфетку. – Теперь, когда я разоружил вас тем, что заставил выйти из дома, расскажите мне, как прошло ваше утро.

Глаза Натали радостно вспыхнули.

– Я так довольна вашей Сарой! – с восторгом заявила она.

И принялась с энтузиазмом рассказывать о достижениях девочки. Опасаясь испытать разочарование – а он не сомневался, что испытает его, – Малком откинулся на спинку стула и внимательно слушал, не сводя глаз с ее выразительного лица.

Он ожидал, что она станет хвалить Сару, просто потому, что считала своей обязанностью выискать в ребенке хоть что-то положительное. Однако Натали, судя по всему, руководствовалась вовсе не этими соображениями. Перечисляя все факты, свидетельствующие, по ее мнению, об остром уме и творческих способностях Сары, загибая при этом пальцы, она прямо светилась радостью. Малком не уловил ни одной фальшивой нотки, не услышал ни одного уклончивого замечания. Натали хвалила его дочь щедро и искренне. Это было похоже на чудо. Он слушал ее, и душу заполняло счастье.

Впрочем, Натали не заметила, какое впечатление произвели ее слова, и весело продолжала:

– Но самое главное, как мне кажется, это то, что она любит читать и рисовать. А ребенка, который получает искреннее удовольствие от учебы, очень легко учить.

Малком откашлялся и заметил:

– Вы подтверждаете впечатление, которое создалось у меня самого. – Он взглянул на нее и криво усмехнулся. – До сего момента, однако, я считал, что являюсь жертвой родительского тщеславия. Вы первый человек, чье мнение совпадает с моим. Скажу вам больше: самые авторитетные врачи центральной Англии в один голос утверждают, что Сара слабоумная. Натали изумленно воззрилась на него:

– Не может этого быть! Любой, кто пообщается с вашей дочерью хотя бы пять минут, сразу поймет, что она необыкновенно умна.

Малком насмешливо взглянул на нее.

– Единственное, что может быть понятно при общении с Сарой, – это то, что она странная девочка. – Сказав это, он почувствовал знакомое стеснение в груди: неприятные воспоминания вновь дали о себе знать. Отвернувшись, чтобы не встречаться с Натали глазами, он проговорил: – Большинство людей замечают в первую очередь ее странности, а не ум.

Натали молчала, и Малком покосился на нее. Она смотрела отсутствующим взглядом в тарелку и хмурилась.

– Ну что? – с вызовом спросил он. – Неужели вы, проведя с ней целое утро, этого не заметили?

– Она не похожа на других детей, – согласилась Натали. – Вы мне об этом говорили.

– Вы не считаете ее глупенькой, и за это я вам благодарен. Но не произвела ли она на вас впечатление ленивой, или своевольной, или непослушной?

Голос его прозвучал более резко, чем ему самому бы хотелось. Натали оторвалась от созерцания тарелки. Во взгляде ее сквозил упрек.

– Нет, сэр, – ответила она. – Она милая, застенчивая девочка. Ничего ненормального в ее поведении я не заметила. Разве что… – Не договорив, она прикусила губу, словно сердясь на себя. – Нет, совсем ничего, – запинаясь, договорила она.

Воцарилось молчание, во время которого Малком задумчиво выбрал персик из вазы с фруктами, стоявшей посередине стола.

– «…совсем ничего», – повторил он наконец. – И в то же время вы согласились со мной, когда я сказал, что она не похожа на других детей.

Натали покраснела и, избегая смотреть на него, принялась медленно намазывать масло на хлеб.

– Мне кажется, она одарена чересчур богатым воображением, к тому же обладает замечательной способностью отрешаться от всего мира и сосредоточивать все внимание на работе, которой занимается, особенно если она ее интересует. Я думаю, именно эти две ее характерные черты – особенно последняя – создают впечатление, будто девочка ленива и непослушна. Или, если хотите, слабоумна.