Желание и наслаждение. Эротические мемуары заключенного - Луис Мендес

Глава 14

Француженка

Я стал вроде как директор школы при тюрьме города Сан-Паулу. Для меня, заключенного, это было большой честью и солидным повышением. До меня никто из заключенных такого не удостаивался.

Выдвинули меня представители Фонда поддержки трудящихся заключенных, которые несколько лет подряд готовили нас к преподавательской деятельности. Звали их Апаресиду и Зе Антониу. Один окончил факультет психологии, другой – философский факультет. Хорошие были люди. Они прошли по конкурсу на должность наблюдателей за учебным процессом и уже собирались уезжать. Поскольку на смену им никого не присылали, они решили, что более подходящей кандидатуры на их прежнюю должность, чем я, не найти. За три года я многому у них научился. Пришла пора применить полученные знания на практике.

Вначале было непросто, потому что я еще вел уроки истории для начинающих. Мне и в голову не приходило, как, оказывается, трудно координировать работу людей. Времени не хватало, опыта тоже. Зато было интересно. Положение у меня было завидным. Я ощущал себя почти свободным.

У меня нашелся помощник, учивший заключенных грамоте. Звали его Алешáндри. У него был пятилетний педагогический стаж. Единственной проблемой оказалась статья, по которой он был осужден – 213-я, изнасилование. Но он завоевал наше расположение своею мягкостью, многознанием и трудолюбием. Я координировал работу педагогов и руководил всей школой. Финансовая сторона меня не касалась.

Учителей было девятнадцать. Очень разные и довольно сложные люди. Я хорошо узнал своих коллег, с некоторыми даже подружился. Они всячески поддерживали меня в стремлении создать образцовую школу. Наблюдательница по имени Арлéте ежедневно приходила побеседовать с нами. Обязанности ее были многообразны – она координировала еще девять школ при других тюрьмах. Говорила, что питает к нам особую нежность. В других школах учителя были свободными, и только у нас – заключенными.

У нас был координатор от Фонда – он же один из руководителей профсоюза учителей. Он давал уроки в разных школах штата Сан-Паулу. На нас у него не хватало времени. Приходил он от раза к разу. Главной его обязанностью было обсуждение школьных проблем с заведующим воспитательным отделом и его помощниками. Поскольку он практически не занимался текущими делами, этим приходилось заниматься мне. Но, будучи заключенным, я не имел права оспаривать решения начальства. Это было против правил. Заключенный должен слушать и молчать. А порою нужно было спорить, защищать школу, дидактические методы и учителей.

Всячески сдерживая себя и вдохновляясь стремлением принести пользу школе, я добился введения новой штатной единицы – учителя-координатора. Он-то пользовался бы уважением и пониманием со стороны начальства.

Мы подготовили нескольких учителей. Арлете разрабатывала курсы и методику (она окончила факультет психологии и училась в аспирантуре) и предпринимала смелые эксперименты. Подход у нее был комплексным, методика – тщательно разработанной. Ведь здесь приходилось иметь дело со взрослыми, тем более с заключенными – а это не так просто. Дидактический материал был недостаточным, большинство классов плохо оборудовано. В школе, размещавшейся в восьмом корпусе, например, были протечки из канализационных труб. Вонь стояла нестерпимая. Но мы ходили туда, чтобы давать уроки, какими бы ни были условия. И это удавалось. Я старался провести мысль о нашей двойной ответственности. Во-первых, перед школой и перед Фондом (мы получали примерно 80 % минимального размера оплаты труда), а во-вторых, перед учениками – нашими товарищами по несчастью. Это этика. Еще я внушал, что раз уж мы тут живем, то наш долг – улучшать жилищные условия. Мы стремились каждого нашего товарища, которого извлекали из мрака невежества и безграмотности, привлечь к решению этих задач. Насилие, которым пронизан тюремный быт, – это плод невежества и отторжения от общества. Раз никто о нас не заботился, мы должны были позаботиться о себе сами. Нужно держаться вместе.

Каждый из корпусов имел свои особенности. В шестом размещался воспитательный отдел и учительская. В остальных – только классы. Учителей расселили по разным корпусам.

Ученики нас уважали – величали «сеньорами». Дисциплина была отменной. Многие из тех, кто курировал нашу школу, восхищались ею. Говорили, что показатели дисциплины, трудолюбия, педагогического мастерства и прилежания учеников выше, чем в школах на воле.

Постоянно приходили люди перенимать наш опыт. Поскольку руководителем был я, у меня все брали интервью. В 2000 году Арлете освободила меня от уроков и оставила за мной только руководящие функции.

Мой карьерный рост продолжался. Теперь я занимался распределением заключенных по классам. Мы организовали запись на наши курсы (для начинающих и для продолжающих) и везде расклеивали плакаты. Я распределил учителей по корпусам, где они объединялись в группы со своими руководителями. В то же время мы привлекали к педагогической деятельности заключенных. Они занимались на курсах у Арлете.

Из почти что тысячи заключенных мы выбрали восемь кандидатов в учителя. Я составил расписание уроков для каждого корпуса и целую неделю, с помощью Алешандри, устанавливал ограду вокруг школы. В пятницу к вечеру всё было готово. Я собрал учителей и распределил по классам и по урокам. Всё разъяснив, я доложил начальнику, что уроки начнутся в понедельник. В камеру вернулся совсем обессиленный. Слишком насыщенной оказалась неделя, я весь выложился. Доработался до стресса.

В субботу и воскресенье я отдохнул. В понедельник, поскольку я успел распределить обязанности между учителями, мне оставалось только проверить, всё ли идет так, как предусматривалось. И действительно – всё шло точно, как часы. Во всех классах уроки проводились одновременно. Я был доволен – дальше некуда. Был необычайно рад, что работа так хорошо поставлена и скоординирована. Сердце радовалось, что классы выкрашены и ярко освещены. И это сделал я – первый заключенный, назначенный на столь высокую должность и сумевший успешно справиться с возложенными на него обязанностями. Всё это добыто моим путом, моими стараниями и моим усердием. Это доставляло мне огромное удовольствие.

С радостным чувством вошел я в кабинет начальника воспитательного отдела и доложил, что в школе всё по высшему разряду. Он позвонил Арлете и сообщил ей об этом. Она хорошо ко мне относилась, и я был рад, что смог принести ей пользу. Я реализовал свои возможности. Был в ладу со всеми и с самим собой. Доказал, что на многое способен. Начальство, считавшее, что со своими обязанностями я не справлюсь, вынуждено было изменить свое мнение.