Ты пожалеешь - Тори Ру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты просто секси! — Она щелкает пузырем жвачки и поднимает вверх палец, а я скриплю зубами.
— Ты тоже. А где твой ненаглядный Джокер?
— Уже здесь! — Катя поворачивается к сцене и в предвкушении сжимает кулаки.
Раздается громоподобное приветствие, Никиас дует в микрофон, благодарит собравшихся и объявляет:
— А сейчас — то, ради чего вы все здесь собрались. Я знаю, вы хотите их. Ита-а-а-ак… «Self-harm»! Разорвем эту «Адскую вечеринку»!
Место за барабанами занимает здоровяк в маске Хэллбоя, диджей с ангельскими крыльями встает за пульт, а к микрофону выходит… Харм.
По инерции пячусь назад, налетаю на кого-то спиной, и это удерживает меня от падения.
Харм в образе католического священника — черные джинсы, застегнутая на все пуговицы рубашка и колоратка у горла. Но в глазах горит дьявольский огонь, а на лице сияет самодовольная улыбка, от которой по коже пробегает озноб.
Катя разочарованно моргает, оценивая его внешний вид, но тут же исправляется — визжит и посылает ему воздушный поцелуй.
Он отвечает ей тем же.
И в моем тупом мозгу складывается премилая картинка. Вот же оно.
Харм и Катя… вместе.
А ведь моя интуиция орала об этом много дней!
С губ срывается нервный смех, хотя по щеке сползает едкая капля.
Два месяца боли и слез, улыбок вопреки всему, надежд, тревог и диалогов с пустотой… против двух месяцев их жаркого секса на шелковых простынях.
Этот урод наврал мне даже про мать.
Интересно, а знает ли он, что Катя — моя лучшая подруга?..
Интересно, а знает ли Катя, что он…
— Твою ж… — Пол под ногами становится вязким, стены качаются, картинка мутнеет. «Знакомства» с ним я не переживу.
Расталкиваю локтями слэмящуюся нечисть и бегу к подсобкам.
Пара шагов — и спасение: пальто, ботинки, шарф, промозглый тихий вечер… Нельзя, чтобы дыра в груди возникла снова. Но, черт, кажется, она уже там…
На пути вырастает грозный Никиас и сует мне в руки пустой поднос.
— Куда намылилась, тезка? — Он подталкивает меня обратно в зал. — Нам не хватает людей. А ну живо работать!
Глава 27
Удары барабана и басы отдаются в желудке, гитара и семплы оглушают, голос Харма пробирает до мурашек. На танцполе беснуется и горланит разгоряченная толпа, кондиционеры не справляются с наплывом посетителей, вжав голову в плечи, я ношусь от столиков к кухне и обратно, и по спине течет пот.
Душа обмирает, словно мышь в мягких лапах неизбежной смерти, дурные предчувствия не дают покоя. Сегодня что-то произойдет. Все полетит кувырком…
Обвязав могучую талию черным фартуком и вооружившись подносом, Никиас сам бросается в бой, и я, улучив момент, сбегаю в подсобку.
Забиваюсь в угол, прячу лицо в ладонях и глубоко дышу.
Нам троим все равно придется общаться.
Нужно сделать выбор и следовать ему до конца. Ранить Катю я не могу. Значит, буду до последнего изображать, что мы с ее парнем не знакомы.
Возвращаюсь в зал, когда сет группы заканчивается — Харм доводит зрителей до экстаза песней про спички и смерть, снимает гитару, ныряет в толпу и плывет по волнам обожания до тех пор, пока его бережно не ставят на ноги.
Под овации группа идет к зарезервированному столу у окна. Взбудораженная Катя виснет на Харме, что-то настойчиво тараторит, озирается в поисках меня и поднимает руку.
— Ника! Иди сюда! — Читаю по губам и врастаю каблуками в дрожащий от музыки пол. Я ищу пути к отступлению, но Никиас, пролетая мимо, орет:
— Тезка. Тебя зовут. Пятый столик!
Подкашиваются коленки, от шока и гребаного бессилия не хватает воздуха.
Но я расправляю плечи и смело иду навстречу унижению.
Весь мой путь Катя яростно подмигивает мне и незаметно тычет пальцем в сторону Харма. А меня накрывает осознание: она не может иметь подругу-официантку, и все наше «знакомство» ограничится такой вот игрой «в шпионов». От ее глупости и снобизма мутит, но жалость перевешивает — подхожу к столику, дежурно скалюсь, достаю блокнот и чирикаю:
— Счастливого Хеллоуина, ребята! Выбрали что-нибудь?
Харм срезает меня холодным взглядом, но я не ведусь и с показным равнодушием ожидаю, когда его друзья и девушка определятся с ответом.
Тогда он откидывается на спинку стула и, глядя мне прямо в глаза, тихо сообщает:
— Да, выбрал. Я хочу тебя.
Сердце подпрыгивает к горлу, и карандаш до дырки царапает листок. Кошусь на Катю, но она так и сидит, уткнувшись носом в меню.
Харм точно больной. Что он несет? На миг реальность отключается, и мы просто смотрим друг на друга.
Но заливистый смех Кати не дает оторваться от грешной земли:
— Никиас очень креативный парень! С такими названиями коктейлей «Бессонница» будет иметь успех!
Я вспыхиваю, чертыхаюсь про себя, дрожащей рукой записываю заказы и отваливаю. Мы заучивали меню наизусть, как же я могла забыть, что у всех коктейлей и блюд нашего клуба названия с эротическим подтекстом?
Этот придурок опять развел меня, и я ненавижу себя за непроходимую тупость и отсутствие воли.
Стоило ему со мной заговорить, и я поплыла. И мне было абсолютно пофиг на сидящую рядом Катю.
Да что со мной не так…
Идиотский развеселый костюм жмет и оголяет все что можно, я чувствую себя беззащитной и раздетой. Больной ублюдок видел меня в еще более откровенном виде и сейчас, за столиком, глумился и издевался. Надо было огреть его подносом и высказать все, что я думаю о нем. Надо будет плюнуть ему в коктейль.
Передаю бармену список и прошу у него водки. Он поддается на уговоры и, оглядевшись вокруг, наливает шот. Опрокидываю пойло
