Любовные каникулы - Светлана Оникс

Не сговариваясь, мы шагнули на борт катера. Прохладный морской ветер остужал и отрезвлял мою ошалелую головку. Как будто после тяжелого похмелья...

На набережной Гоша опять наклонился к моим губам. И его поцелуй был уже не обжигающим, а грустным и томным, словно он допивал со дна бокала последние капли... Почему мне опять кажется, что за мной кто-то следит? Я оглянулась украдкой. Точно. Белобрысый землячок моего принца, видимо, тоже провел бессонную ночь. Волновался, несчастный, куда это мы подевались. А здорово мы всех одурачили. Пойди поищи нас на этих ста семнадцати островах, особенно если переправа не работает.

— Смотри, там твой родственник мается. — Я специально нахально ткнула пальцем прямо в бесцветную фигуру.

Принц увидел его и помрачнел.

— Извини, Санни. Я сейчас. Он больше не будет нам мешать.

И он быстрыми размашистыми шагами направился к этому противному типу. Я со скрытым злорадством представляла себе, что он сейчас ему говорит! Да принц он, в конце концов, или кто? Пусть влепит ему хорошенько! Да я на его месте враз отучила бы своих подданных своевольничать и мешать исполнению монаршей воли!

Эти два сдержанных датчанина словно заразились итальянским темпераментом, такая яростная была между ними перепалка. Жаль, что я ни слова не понимаю. Мне кажется, я бы получила удовольствие.

Мой белобрысый недруг фыркнул недовольно и ушел с глаз наших долой, как и велел ему мой принц. Вот так-то!

— Что ему от меня надо? — спросила я, когда Гоша вернулся и вновь обнял меня.

— Ты здесь ни при чем.

— Ничего себе ни при чем! Он мне уже угрожал!

— Жаль, ты не сказала раньше, — стиснул зубы Гоша. — Не думай о нем больше. Думай обо мне, дорогая...

И опять всю дорогу до отеля мы останавливались на каждом шагу, чтобы обменяться быстрыми поцелуями, поминутно оглядываясь, не крутится ли поблизости какой-нибудь пронырливый репортер. Да зря беспокоились, они еще спят под одеялками, склонив переполненные впечатлениями головы, отяжелевшие от возлияний прощального банкета.

Все ближе к отелю, и все медленнее становятся шаги, и все дольше поцелуи, каждый из которых последний. Но потом еще самый последний... и еще самый-самый... И меня приятно будоражит их запретная опасность... Любишь ты, Санька, ходить по самому краешку...

Едва мы завернули за угол, как я сразу же увидела Андрея. Он мерил шагами небольшой пятачок перед входом, с тревогой и нетерпением поглядывая по сторонам.

Ага! Испугался! Решил, что не вернусь... Господи, какой злюка! Обещал же стать врагом — вот и держит слово. Но все же приятно, что и ему не удалось поспать в эту ночь. Не смог в своем номере усидеть, выскочил на улицу. Нечего было запирать! Сам виноват! Радуйся, презренный, я все же появилась. И как раз вместе с первым лучом восходящего солнца! Советую запомнить этот дивный кадр. Только не говори после, что ты его сам придумал. Он повернулся и заметил нас. Ну и что? Стоим в обнимку. В чем криминал? Я не подхожу и не сбрасываю испуганно руку Георга. Хочешь — сам подходи. Только что ты мне можешь сказать?

Я знаю, что хороша сейчас. Я это читаю в глазах моего принца. И горжусь тем, что мы рядом. Мы сумасшедше красивая пара. А красота не может ассоциироваться с пошлостью. Это только такие умники, как Андрей, умудряются во всем раскопать какую-нибудь чернуху... Я выдержала его испепеляющий взгляд и ответила счастливой улыбкой. Думай что хочешь!

Андрей фыркнул, как разъяренный тигр, и скрылся в отеле. Вот и правильно. Третий лишний.

Я повернулась к Георгу... Он крепко сжал мою руку, словно испугался, что я тоже сейчас уйду. Но мне правда пора. И глаза просто слипаются... И зачем длить томительное прощание?

Умница... он все понял по одному только взгляду. Галантно взял мои пальцы, поднес к губам.

— До свидания, Санни. Спокойной ночи.

— Доброго утра, Гоша...

Я хотела улыбнуться, но не получилось. Как я прикипела к этому скандинаву всего за несколько дней...

Все, Санька, не думай об этом. Финита. Кода. Он датский принц, а ты московская актриса. Он вернется из Венеции в свой родовой замок, а ты домой, к мужу. Судьба столкнула нас по ошибке, а теперь старается быстро расставить все по местам.

Мы долго стояли, неотрывно глядя в лицо друг другу, прощались и не могли распрощаться. Надо всего лишь повернуться и шагнуть к отелю. Но это должна сделать я. Он ни за что не уйдет первым. А у меня нет на это сил. Рядом с нами надоедливо заклацал затвор объектива... Надо же, что еще за ранняя пташка? Я повернула голову, и этим наконец оборвала напряженную, звенящую нить наших взглядов.

Смотри-ка! Мой «любимый» репортеришка... Тоже ночь не спал. Рожа помятая, глаза красные... Что, все вокруг лунатики, что бродят в полнолуние до рассвета? Плевать мне на него. Я поднялась на цыпочки, взяла в ладони лицо моего принца и притянула к себе... Какие шершавые щеки. Он словно бледнее стал от своей белой отросшей небритости... Я впилась поцелуем в его губы, теперь уже точно в последний раз. И бесконечно долго ласкала языком каждую клеточку его твердых мужских губ... Верхнюю... нижнюю... снова верхнюю... и влажные крепкие зубы... и пьянящий раскаленный язык...

Журналист вертелся вокруг и нагло снимал... Ну что за бесстыжая профессия! Ладно, начхать! Лови свою сенсацию! Мне нет до тебя дела. Я расстаюсь с моим принцем...

Я наконец оторвалась от него.

— Прощайте, Ваше Высочество...

И не оглядываясь, пошла к стеклянным дверям.

— Я приду тебя провожать, — сказал он.

Я не ответила. Честное слово, я тогда правда думала, что прощаюсь с ним навсегда...

Глава 25

Персона нон грата

Эти, прости Господи, макаронники решили меня доконать. Не успела я душ, простите за выражение, принять, из окошка в последний раз пейзажем полюбоваться, на гондолы посмотреть, а тут в дверь постучали.

Я, как была в халатике на голое тело, так и открыла. На пороге стояли двое в серых костюмах. Один из них молчал, просто тупо таращился на меня, слюнки пускал. Ну я как бы невзначай халатик на груди чуточку распахнула. У дяденьки чуть инфаркт не случился. Смешные они все, мужики. Что русские, что итальянцы, дай только на голую бабу поглядеть. А другой повыдержанней был, что-то лепетал скороговоркой, тыкал мне в нос каким-то удостоверением. Я, признаться, сразу и не поняла, кто они такие.

— Извините, — говорю. — Ошиблись номером. Я вас не знаю. — И хотела уже дверь захлопнуть, как тот, который молчал, ногу свою выставил. А разговорчивый на ломаном английском поведал мне, что они, оказывается, из эмиграционной службы. Во как...

— И чего вам надо? — спрашиваю. А в груди похолодело. Не люблю я все эти дела.