Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем Вашингтон, о чем Майер никак не мог знать, начал проводить жесткую политику истощения Юга, призванную измотать мятежников и быстро закончить войну. В апреле последовала капитуляция Ли, и перед вступлением федеральных войск в Монтгомери было сожжено более 88 тыс. тюков хлопка, включая все запасы Алабамской складской компании.
Эмануэль Леман на Севере, пережив первый удар блокады Линкольна, смог продолжать свой бизнес в течение всей войны, но в ограниченных масштабах. Он продавал тот хлопок, который удалось провезти через блокаду из Майера, и занимался посредничеством в поставках из Англии, которую он посетил несколько раз. В Лондоне он нашел атмосферу, более благоприятную для его южных симпатий, чем в Нью-Йорке. Майер написал ему туда, предложив, чтобы Эмануэль, благодаря связям с такими людьми, как Уоттс и Герберт, стал агентом по продаже облигаций Конфедерации. Эмануэль обнаружил, что европейский рынок для ценных бумаг южан — по крайней мере, на ранних этапах войны — был значительно лучше, чем для северян.
В Лондоне Эмануэль Леман и Джозеф Селигман встретились друг с другом, каждый со своим запасом облигаций, два продавца для двух враждующих держав. Их отношение друг к другу было прохладным, сдержанным. Несмотря на то, что оба они были верны своему делу в «нечестивом мятеже», как его называли, они не занимались ведением войны. Они занимались тем, что делали деньги.
До начала войны Август Бельмонт был финансовым советником президента США. В первые месяцы войны Линкольн опирался на Бельмонта в поисках денег Ротшильдов так же сильно, как Гиттерман и Квартермейстерский корпус опирались на Селигманов в поставках обмундирования. Это поставило Бельмона в неловкое положение. Отражая общее настроение в Европе, Ротшильды сильно сомневались в шансах Севера на победу и оказывали Бельмону и Казначейству США лишь вялую и нерешительную поддержку. Собиратели средств Линкольна были вынуждены искать новые источники снабжения и нашли их в продаже облигаций таких людей, как Джозеф Селигман. По мере того как война продолжалась, влияние Бельмонта в Вашингтоне падало, а уважение к Селигману росло. К концу войны, хотя он, возможно, и не выиграл войну, Джозеф Селигман был очень дорог сердцу Вашингтона.
Очевидно, настал момент, когда Джозеф смог воплотить в жизнь свой великий план. Уже через несколько часов после капитуляции Ли Джозеф созвал своих братьев для организации международного банкирского дома Селигмана. Дом должен был охватить весь американский континент и охватить всю Европу. Каждому брату будет поручено задание, соответствующее его темпераменту и талантам. Уильям Селигман, купивший громадную швейную фабрику и любивший хорошую еду и вино, должен был отвечать за Париж. Генрих, который дольше всех из братьев оставался в Германии, получил Франкфурт. Исаак, первый Селигман, встретившийся с президентом, был назначен в Лондон и получил указание сделать все возможное для встречи с Ротшильдами. Джозеф, Джеймс и Джесси, чей старый друг Грант был американским героем того времени, должны были остаться в Нью-Йорке. Авраам и Леопольд, которого Джозеф, как он уже знал, считал наименее компетентным из своих братьев, были направлены в Сан-Франциско — город, который теперь, когда великая золотая волна пошла на убыль, приобрел меньшее значение. Дом Селигмана был откровенной копией дома Ротшильдов, и Джозеф это признавал. В конце концов, какие еще были модели?
Компания J. & W. Seligman & Company, World Bankers, официально появилась на свет. Но еще более значимый момент произошел несколько дней спустя, когда Джозеф шел по Нассау-стрит. С противоположной стороны, прихрамывая от старой дуэльной раны, ставшей его визитной карточкой, шел сам великий человек — Август Бельмонт. Приблизившись, Бельмонт посмотрел на Джозефа, слегка улыбнулся, прикоснулся к своей шелковой шляпе, сказал: «Привет, Селигман» и, прихрамывая, пошел дальше. Джозеф понял, что он приехал.
Вечером Джозеф купил жене подарок. Следует помнить, что 1860-е годы не были периодом высокого вкуса. Это была эпоха всяких штучек, статуэток, антимакассаров, каучуковых фабрик и рояля, знойно поблескивающего под испанской шалью. Подарок Иосифа Бабету считался одним из декоративных «must have» того времени — позолоченная скалка, призванная показать, что ее обладательница «уже не печет хлеб сама, а может выдержать финансовую нагрузку, покупая готовые буханки в бакалее».
Война закончилась. Начался бум. На Юге оживился рынок хлопка, и вскоре Селигманы открыли еще один офис в Новом Орлеане. Именно там Джозеф Селигман совершил выдающийся подвиг послевоенной дипломатии. Он пригласил на ужин генерала Улисса С. Гранта, бывшего командующего Северными войсками, и бригадного генерала Пьера Густава Борегара, бывшего командующего Потомакской армией Юга, человека, руководившего обстрелом форта Самтер.
Безусловно, одной из величайших трагедий в истории Гражданской войны является то, что беседа за столом Селигмана не была записана. Но известно, что ужин начался с «восхитительных маленьких креветок из залива» и что два генерала «дружелюбно беседовали». Грант выпил довольно много эльзасского вина и в какой-то момент захотел спеть. После ужина генералы сыграли в бильярдную в снукер. Грант проиграл, после чего оба старых врага отправились на короткую прогулку, рука об руку, по усыпанному звездами саду, а Джозеф Селигман благосклонно улыбался им вслед.
ЧАСТЬ III. В ОСНОВНОЙ МАССЕ 1866-1899 ГГ.
11. ТОРГАШИ В ШЛЯПАХ
Джеймс Труслов Адамс называет годы после Гражданской войны «эпохой динозавров». В это время в Америке скапливались состояния в невиданных ранее масштабах. Двадцатью годами ранее в США не было и пяти человек с состоянием в пять миллионов долларов, а с состоянием в один миллион — менее двадцати. Вскоре нью-йоркская газета сообщила, что в одном только городе Нью-Йорке насчитывается несколько сотен человек, состояние которых составляет не менее миллиона, а некоторых — более двадцати миллионов. Кроме того, состояния делались невиданными ранее способами — на сталелитейных заводах, паровых машинах и нефти с холмов Пенсильвании. Через всю страну тянулись телеграфные линии, на Западе открывалось скотоводческое царство, железные дороги строились яростно и безрассудно — параллельно друг другу и наперекор друг другу, чтобы связать источники богатства воедино,
