Томирис - Булат Жандарбеков

Ларкиан оценила силу аланов и, признаться, несколько побаивалась угрюмого Батразда с его сыновьями-великанами. Недавние пришельцы, длинноногие богатыри аланы, сразу же заняли, наряду с сильнейшими племенами сираков и аорсов, ведущее положение в савроматском союзе племен. Прежде соперничавшие аорсы и сираки, обеспокоенные могуществом нового племени, предав забвению междоусобные свары, заключили негласный союз между собой, чтобы удержать господствующее положение своих племен.

Умная Ларкиан, учитывая чувства, испытываемые аланами к своим прежним сородичам — массагетам, поселяла племя подальше от границ с саками, чтобы не втянуться в преждевременную войну с грозными соседями. А чтобы гнев аланов нашел себе выход, выделила им пастбища и угодья в предгорьях Кавказа, рядом с сонмом разбойничьих племен и народов. В кровопролитных войнах с меотами, синдами, галгоями аланы далеко раздвинули своими мечами пределы савроматских владений, войдя железной занозой в самое сердце Кавказа. И когда Батразд свалил к ногам Ларкиан отрубленные головы вождей побежденных племен вперемешку с богатыми трофеями, царица савроматов подчинилась требованию аланов — идти на массагетов!

Обширную долину у подножия Черных гор заполнили сакские воины. Дым тысяч костров сливался в темно-серые, изменчивые облака. Внимание всех было приковано к словно срезанной, плоской вершине огромного кургана, на который собралась вся родовая знать массагетов: главный жрец Тор, царица Томирис, верховный вождь сакской армии Рустам, жрецы, вожди, старейшины, батыры. Они стояли, образовав полукруг у площадки, на которой горел огонь священного очага под бронзовым треножником, и отблески пламени скользили по лезвию огромного, в рост человека, меча — воплощения духа войны, вонзенного острием глубоко в землю. Беспокойно подрагивая всем тел ом, переминалась с ноги на ногу привязанная за железный штырь молочной белизны кобылица. Её доили две жрицы. Одна дергала за тугие соски, другая подставляла горловину бронзового сосуда под звенящие струи.

Тор, взывая к духу войны быть милостивым и благожелательным к сынам сакского народа и не лишать их своего покровительства, взял из рук жриц сосуд с кумысом и излил его на меч. Затем, простерев руки над духом войны, стал пронзительным голосом заклинать его вдохнуть в своих сынов — саков богатырскую силу, непреодолимое мужество и беспредельную отвагу для победы над злыми савроматами. Жалобно заржав, забилась судорожно кобылица, которой надрезали шею, вскрывая вену. Жрец-помощник поспешно подставил пустой сосуд под теплую струю и, наполнив его, передал главному жрецу, и тот опрокинул сосуд над мечом. Теперь наступила очередь Рустама. Верховный вождь массагетов твердым шагом подошел к священному мечу, вынул свой акинак и с легким звоном коснулся им духа войны, затем вложил акинак в ножны. Главный жрец Тор, обмакнув палец в жертвенную кровь, начертал на лбу Рустама ломаный крест — символ солнца. Рустам вскинул руки вверх, и разом вспыхнули по всей долине мириады огней. Это каждая десятка зажгла факелы от своего костра. Гулко забили тулумбасы. Рустам возложил правую руку на плечо Скилура, вождя абиев, тот, сплетя рукой руку Рустама, другую положил на плечо Шапура, вождя тохаров, который проделал то же самое, возложил свою руку на плечо Бевараспа, и сомкнулся круг из вождей всех двенадцати племен. За ним образовался большой круг — из старейшин и батыров массагетских родов. В такт дробному ритму, плечо к плечу, нога к ноге, начали вожди боевой танец саков. Его подхватили все воины, и вскоре вся долина закружилась огненными кругами. Ритм, все убыстрялся и убыстрялся. От топота сотен тысяч ног гудела степь. Грозный боевой танец объединил людей из разных родов и племен в единый монолитный народ!

Третий год длилась кровопролитная и изнурительная война. Не сговариваясь, враги делали передышку, зализывая раны и готовясь к новому прыжку. И, наконец, сошлись в решительной схватке.

Они, как звери, вгрызались друг в друга, стремясь скорее добраться до горла и, вонзив клыки, захлебнуться сладкой вражеской кровью.

Бой раздробился на тысячи поединков. На Рустама страшились взглянуть и свои, и чужие. Он носился по полю битвы, как воплощение смерти, сея гибель вокруг себя. Но это были савроматы, и они стояли насмерть, не пятясь, погибая там, вде стояли.

Ларкиан, наблюдавшая за битвой с возвышения, поняла, что, пока не будет уничтожен Рустам, врагов не одолеть, и процедила сквозь зубы: "Неужели у нас не найдется витязя, способного сразить это страшилище?"

Седоволосый Батразд склонился перед Ларкиан и попросил оказать ему милость, поручив эту славную для воина задачу. Ларкиан подумала: "Могуч, но стар... погибнет. Но что за беда? Батразд толкнул меня на эту войну, пусть и расхлебывает. Да и слишком опасным становится вождь аланов". И вслух сказала:

— Я очень многим тебе обязана, чтобы отказать в этой просьбе. Иди и победи, вождь!

Томирис увидела, как железный клин — Батразд с сыновьями и телохранителями — врезался в живое тело сакского войска, рассекая его, как нос ладьи речную воду. Наткнувшись на Рустама, клин сам уподобился воде, обтекая сакского богатыря, словно утес, и сомкнувшись за его спиной. Рустам был окружен.

Томирис уже подняла руку, чтобы послать на выручку "бешеных", но опустила ее, увидев, что предстоит поединок. И действительно, сыновья и телохранители-аланы, повинуясь Батразду, образовали круг, освобождая место для ристалища. Оба войска замерли в ожидании. Но схватка была недолгой Лишь на мгновенье задержалась рука Рустама при виде седой бороды и... страшный удар обрушился на аланского вождя... голова с седой бородой мягко подпрыгнула на земле, покатилась и застыла лицом вверх. Вопль горя и отчаяния огласил равнину. С яростью, мешая друг другу, бросились сыновья Батразда на Рустама. Рыча, как дикий зверь, отбивался сакский богатырь и, отбившись, прорвался сквозь строй аланов. И пока сыновья Батразда разворачивали коней, чтобы вновь исступленно броситься на убийцу отца, Рустам сам ударил по ним. Снова окруженный, словно лев сворой волкодавов, он валил, валил сыновей Батразда одного за другим и опять вырвался из кольца.

Томирис поняла — наступил перелом, и бросила в атаку "бешеных". Массагеты перешли в наступление по всей линии.

Ларкиан увидела, что еще миг, и савроматы будут смяты, и повела за собой женскую конницу — свой последний резерв. С диким визгом мчались бесстрашные, одногрудые амазонки. Все смешалось. Никто не щадил никого и не ждал пощады сам. Два войска уперлись, как горные архары рогами, лоб в лоб. Казалось, что и массагеты, и савроматы решили полечь все до единого на этом окровавленном поле.

Томирис оглянулась. Никого. Все брошено в бой, кроме сотни личных телохранителей и жалкой кучки челяди: шатер-иичих, поваров, конюхов, кравчих.

— Все до единого за мной!— закричала царица и хлестнула плетью коня.

Это был момент, когда на весах единоборства установилось абсолютное равновесие и достаточно было крохотной песчинки, чтобы перевесить. Отряд Томирис и явился такой песчинкой. Ничтожный по силам, он неожиданно оказал огромное психологическое воздействие на противника, и савроматы не выдержали. Дрогнули. Побежали. Бежали, объятые паникой.

У Томирис конь был свежее, и она догоняла Ларкиан. Все чаще и чаще оборачиваясь, царица савроматов погоняла и погоняла свою лошадь. Увидев, что настигнута, Ларкиан, обернувшись, выстрелила из лука. Стрела угодила под глаз вороному коню Томирис, и, прежде чем он упал, всадница успела соскочить с него, перекатилась по земле и быстро поднялась. Схватив лук и твердо упершись ногами в землю, Томирис вытянула вперед левую руку с луком, приладила стрелу, оттянула правой рукой тетиву до мочки правого уха и спустила ее. Упругие, пластинчатые плечи лука, согнутые до предела, распрямились. Стрела, пущенная со страшной силой, пробив панцирь царицы савроматов, вонзилась между лопатками. Ларкиан начала запрокидываться на круп лошади, затем ее тело скользнуло по крутому крупу мчавшегося коня, свалилось на землю.

Томирис, слегка прихрамывая, подошла поближе. Царица савроматов лежала боком, неловко подвернув ногу, надломленное древко стрелы торчало из спины. Ларкиан была мертва.

Томирис, коротко вздохнув, сказала подоспевшим воинам:

— Передайте через пленных тело царицы савроматам. Пусть окажут ей свои почести.

Отбросив савроматов за Даик <Даик (Авест) – река Урал. Предполагается, что название происходит от имени даи-дахов (ср. Жаик, Яик)>, войско саков возвращалось в родные степи. Родные кочевья встретили победоносное войско не ликующими кликами радости, а пепелищами разоренных аулов, толпами беженцев, горестными воплями вдов и плачем детей.