Мудрость змеи: Первобытный человек, Луна и Солнце - Виталий Ларичев

На луночных строчках других лент тоже в отдельных местах выгравированы серповидные разделители. Они, как правило, отмечают полнолуния или четверти умирающей Луны. С точки зрения возможного выделения рубежей лунных лет интересны разделители на строчках 52 ленты 207 и 64 ленты 187, определяющие моменты полнолуний. Если принять их за указатели годовых, связанных с полнолуниями рубежей, как это наблюдается и сейчас при счислении времени по Луне на юге и юго-востоке Азии, то придется признать, что продолжительность лунных лет в трехлетнем цикле эпохи древнекаменного века отличалась неодинаковым количеством суток — 355, 357 и 351.

Любой, знакомый со сложными структурами древних календарей и сложностями решения в древности проблемы совмещения трудно совместимого — лунного и солнечного потоков времени, вправе задать вопрос: если спирали на скульптуре действительно представляют собой отражение не просто идеи времени, а точный, выверенный до суток трехлетний лунный календарь, то как палеолитический человек Сибири практически вел счисление времени? Понятно, что сам по себе лунный календарь не может достаточно долго использоваться, поскольку через несколько десятков лет отставание его от солнечного окажется настолько значительным, что начнется путаница с сезонами и стабильность системы счета времени разрушится. Четкое выделение с помощью лент спиралей 177 и 187 сезонных блоков не позволяет уклониться от решения этой задачи, ограничившись заявлением, что это был, учитывая его глубокую древность, просто лунный календарь со скользящими по годам сезонами, нечто вроде того самого «странного» календаря Ромула, как его представляют те, кто уверен, что обитатели Апеннинского полуострова и в начале VII века до нашей эры еще не разработали рационального счисления времени. Ведь сезоны — это прежде всего Солнце, и, значит, календарь ачинского поселения был комплексным — лунно-солнечным.

По ранним календарям зоны Средиземноморья и Ближнего Востока известно, что жречество, ответственное за точность счисления времени, разработало разные варианты выравнивания счета его по Луне и Солнцу[17]. Как бы ни отличались друг от друга эти системы, суть их сводилась к способам интеркаляций, добавлению в должное время знаменитых dies inter-calaris Помпилия Нумы, составляющих священный mensis mariedonius, дополнительный месяц «увязывания» времени лунного и солнечного. Они-то и сохраняли стабильность календаря. Поскольку на ачинской скульптуре «записаны» три лунных года, то закономерен вывод о том, что счисление времени в древнекаменном веке Сибири велось не по два года, как указал делать римлянам реформатор Помпилий Нума, а циклами по три года, после чего, надо полагать, и производилась интеркаляция, отсчет dies intercalaris, вставка интеркалярия, дополнительного месяца, призванного подстроить лунный календарь к солнечному.

В рациональности такому способу не откажешь, поскольку именно после лунного трехлетия количество dies intercalaris, которое требуется для выравнивания его с трехлетием солнечным, становится близким продолжительности сидерического месяца. Интеркаляция такой продолжительности в календаре, для которого характерно внимание к месяцам не только синодическим, но к сидерическим и драконическим, представляется вполне естественной. Вставку из 22–23 дней в конце двухлетия лунного календаря Нумы если и можно оценить как месяц, то календаря иного, майского, с его 18 «месяцами» по 20 суток каждый.

Есть ли, однако, какие-то определенные подтверждения высказанным предположениям? Две лунки лепты 3 простой спирали, что располагаются правее серповидного разделителя, который как раз и определяет на спиралях точный временной рубеж трех лунных лет, позволяют ответить на такой вопрос. Эти две лунки, выходящие за временной порог лунного трехлетия, по всей видимости, и позволяли осуществлять интеркаляцию mensis mariedonius в календарную систему людей древнекаменного века. Месяц этот не «записан» в завершенном виде (29 знаков), а сделан лишь намек на него посредством всего лишь двух лунок, которые как раз и обозначают дни, выходящие за пределы лунного трехлетия. Да он, этот своеобразный «mensis mariedonius», и не мог быть точно «записан», поскольку из-за непостоянства Луны его продолжительность в конце трехлетия трудно предугадать с необходимой точностью. Но такие расчеты должны были произвести те, кто на ачинском поселении 20 тысяч лет назад отвечал за точность счисления времени. Интеркаляцию они, как представляется, могли осуществлять так: движение Луны по лункам спиралей доводилось до знака 1063, а после этого она как бы «топталась», занимая позиции то второй, то третьей лунки ленты 3, пока не наступал день накануне полнолуния. Сам же момент полнолуния следовало опять, как и три года назад, совместить с первой лункой ленты 45. Такой прием позволял закрепить за определенными лунками спиралей конкретные фазы Луны (точность в пределах около двух позиций), а за лентами — сезонные блоки.

Стоит ли говорить о том, что жрецы-астрономы ледниковой эпохи Сибири определяли, наблюдая за фазами Луны, когда следует отмечать появление первого серпа, четвертей и полного диска. Праздновались, надо полагать, и окончания, каждого из лунных годов, когда они «умирали», и, вероятно, особо пышно — начала их. В этой связи возникает мысль: не есть ли зигзагообразные развороты строчек каждой из лент, а также сами ленты как части спиралей своего рода графики календарных, астральных по характеру празднеств, вроде древнеримских? В ходе их, как на то намекают фаллическая скульптура и спиральные, охватывающие ее змеевидные ленты, свершались ритуалы, связанные с плодородием, воспевающие жизнь, призванные обеспечить возрождение природы и бережно сохраняющие память об отошедших в мир иной предках. Змеи, спиральными витками обвивающие скульптуру, были хранителями сокровенных астрономических знаний. "Эти мудрые змеи вызывают в памяти образ библейского змия — стража Древа познания, которое символизировало собой мир со всеми его светилами — «плодами». «Отведать» (то есть познать) их, очевидно, и соблазнял первых людей Земли Адама и Еву коварный змий-искуситель, возжелавший, чтобы они в познаниях своих сравнялись с самим творцом Вселенной. Такие размышления позволяют усмотреть в фаллической, разделенной по золотому сечению скульптуре из бивня мамонта астрономико-календарную модель космоса, похожую на древнегреческую[18].

Но проблемы расшифровки смысла скульптуры и оценки «записанной» на ее поверхности календарной системы древнекаменного века Сибири еще далеко не исчерпаны. Обратим, в частности, внимание на знаменательный календарный блок 45 + 177 = 222, что составляет 0,61 года. Если это не случайное совпадение, то при циклическом счислении времени по три года палеолитический человек мог, в принципе, с относительной легкостью выделять важный в «жизни» Луны период продолжительностью 18,61 года. Для этого следовало только дождаться момента, когда ночное светило, пропутешествовав по всем спиралям шесть раз, начинало свой годовой проход девятнадцатого года по лентам 45 → 177. В конце последнего блока как раз и завершался знаменитый цикл, со сменой которого фазы Луны опять совпадали с теми же календарными числами, что и 18,61 года назад. Но не менее важно и то, что знание этого периода возврата Луны к состоянию «высокой» или «низкой» дает возможность предугадать лунное или солнечное затмения. Ведь известно, что они происходят в зависимости от того, в какой стадии этого цикла находится ночное светило: когда Луна достигает стадии «высокой» или «низкой», то следует ожидать затмение, близкое по времени равноденствиям, если же она становится «средней», то близкое солнцестояниям[19]. Человек палеолита мог заметить эту закономерность и предсказывать время, когда могли случаться затмения.

В спиральном календаре просматриваются и другие признаки внимания древнего человека к затмениям. Драконические календарные блоки спиралей, а также лента повтора затмений 177 свидетельствует о том, что моменты затмения светил действительно волновали первобытного человека. Он, очевидно, стремился разработать такое счисление времени, которое позволяло бы ему постоянно быть начеку в случае приближения грозного природного знамения. Кажется, и сама скульптура отражала ту же генеральную идею: фаллическое изделие из бивня мамонта выглядит под определенным углом зрения как пластическое изображение змия с широко распахнутой пастью, а выпуклый «золотой поясок» на теле его — как выпирающий сквозь кожу космического чудовища контур проглоченного светила. Поскольку затмение в древности представлялось актом заглатывания небесным драконом Луны или Солнца, то такая семантика скульптуры, покрытой «затменными» лентами спиралей, думается, не лишена основания.