Черный сокол - Евгений Сапронов

   Разгромленные в селе Спасском сотни состояли из легковооруженных лучников, но шлемы имелись у всех, это был непременный атрибут любого монгольского воина, даже бездоспешного.

   Часть шлемов была чисто монгольской. Они были похожи на русские только ниже и закруглены сильнее и еще, спереди торчал железный козырек.

   Бармицы на шлемах были сделаны из покрытого тканью войлока с ватной набивкой и простеганы ромбиками. Некоторые монголы носили такие же простеганные ватные капюшоны, а на них надевали китайские каски с небольшими полями и острыми штырьками на макушке.

   Сотники и несколько десятников носили шлемы тяжелой кавалерии. Они были коническими, как русские, но надевались не до бровей, а ниже и до половины прикрывали уши, а для глаз спереди имели полукруглые вырезы.

   На этих шлемах были бармицы из кожаных полос. Та, что крепилась к самому шлему, шла от виска до виска, а следующая была длиннее и представляла собой кольцо, которое спереди крепилось к наноснику.

   В общем, шлемы тяжелой монгольской кавалерии можно было назвать закрытыми. В них видны были только глаза. Все остальное скрывали широкие ошейники, частично входившие один в другой и соединенные между собой ремешками. Самое нижнее кольцо было широким, следующее уже и так далее. "Ошейники", шириной в ладонь, были склеены под прессом, костным клеем, из четырех слоев воловьей кожи и имели толщину чуть больше двух сантиметров.

   Осмотрев трофеи, Горчаков пришел к выводу, что кожаные бармицы прочнее кольчужных. В комплекте с этими шлемами шли доспехи из таких же полос. Те, части, что защищали грудь и спину были похожи на римскую лорику сегментату. Наплечники выглядели практически, как в самурайских доспехах, только длиной до кистей рук. Доспехи были долгополыми, они наполовину закрывали голенища сапог. Кроме того, на груди и плечах шли ряды нашитых на кожу железных пластин - узких, прямоугольных и закругленных сверху.

   Доспехов тяжелой кавалерии Олегу перепало только два комплекта. Один он отдал Учаю, а во второй облачил Берислава, велев надевать под доспех выданную кольчугу пацирного плетения. В свои старые латы, которые после похода вернул Неждан, Горчаков обрядил Вадима, для чего их пришлось подогнать. "Удачно, что это ранний милан" - подумал при этом Олег. Те латы, что сейчас носил он, здесь больше никто не смог бы надеть - большие. В шестнадцатом веке такие доспехи делали только индивидуально, с кучей примерок и подгонок.

   Все остальные монголы карательного отряда носили либо толстые стеганки в виде длинного пальто с разрезом сзади, либо "бронежилеты", как назвал их Горчаков. Они тоже были сделаны из четырехслойной бычьей кожи и также склеенной, но представляли собой уже не полосы, а две цельных половинки, выкроенные точь-в-точь, как армейский бронежилет. И надевались так же. У некоторых воинов жилеты были усиленны железными пластинами, но только на груди. Они шли рядами и перекрывали друг друга, как черепица.

   С ударным оружием для своей дружины у Олега проблем не возникло. В большом ассортименте имелись боевые топоры и палицы. Топорики были узкими, загнутыми наподобие кирки и со скошенным назад лезвием, чтобы углом пробивать доспехи. Одни палицы были с навершиями в виде железных шаров, другие бронзовые, граненыё с шипами. Третьи были отлиты в виде массивных шестоперов.

   Как понял Горчаков, изначально, топорики и палицы были основных ударным оружием отряда. Лично ему досталось только девять монгольских сабель. Они были практически прямыми и слегка изгибались лишь в последней трети. Кроме того монгольские сабли плавно сужались от основания клинка к самому острию, которое получалось узким и заточенным с двух сторон.

   Перебитые русским отрядом воины, как видно успели поучаствовать в разгроме Волжской Булгарии, а потом повоевать с половцами и аланами.

   В "пятую часть" Олега вошли пятьдесят две трофейные половецкие сабли и шесть кольчуг с короткими рукавами.

   Сабли половцев имели изгиб по всей длине клинка. У одних он был легким, другие были изогнуты сильнее. Почти метровые лезвия имели одинаковую ширину по всей длине и резко сужались только в самом в конце.

   Себе для личного пользования Горчаков отобрал шесть лучших жеребцов, а оставшихся, сто сорок предложил Всеволоду Юрьевичу по четыре гривны. Суздальский князь купил лошадей, не задумываясь. Часть его пехоты тоже была посажена на коней. Но Всеволод, как видно, считал, что в войне с кочевниками, много конницы не бывает.

   Вот только пятисот шестидесяти гривен "наличными" у князя с собой не было. Поэтому он выплатил серебром только шестьдесят, а остальные Горчаков должен был получить во Владимире, по выданной Всеволодом расписке.

   Когда все организационные и финансовые вопросы были решены, Олег подумал, что воевать иной раз бывает и выгодно. Один удачный рейд принес ему кучу добра и почти семнадцать килограмм серебра.

   Семнадцать, это потому, что новгородцы все, как один были ребятами ушлыми, и по возвращении в Коломну "несравненных" монгольских лошадок все ж таки пристроили, оптом - своих и воеводы. Отдали, так сказать, в "хорошие руки".

   - На шкуры, да на мясо пойдут, - пояснил Неждан, - а куда их еще? Ежели осада начнется, так горожане все поедят и конину тоже.

   С этими словами он передал Горчакову его долю от "сделки века".

   - Ты, Олег, не взыщи, - развел при этом руками Неждан, - но больно уж хитер князь коломенский, такого и на кривой козе не объедешь. Взял он наших "одров" по пятнадцати кун. Но лучше уж так, не в Новгород, же нам их гнать!

   - И сколько тут? - спросил Горчаков, приподняв увесистый мешочек с серебром.

   - Без малого двадцать три гривны, - ответил приятель.

   Выполнение своей угрозы Батыю, Олег особо сложной задачей не считал.

   "На льду широкой реки противник будет, как на ладони, - думал он, - а по берегам густой лес!".

   На тысячу триста метров стреляли только профессионалы, а Горчаков мог уложить любого во вражеской колонне где-то с половины этой дистанции. Этого было более чем достаточно. Выявить "мишень" - тоже не проблема. Олег помнил, что за чингизидами, что-то такое таскали, вроде бы, палку с перекладиной, с которой свешивались хвосты яков.

   На обратном пути в Коломну, Горчаков, от нечего делать изучал берега и примечал деревья, в ветвях которых, можно было устроить снайперский помост.

   И вот тут, верстах в двадцати от города, его просто "осенило". Олег счел это еще одним подарком фортуны.

   Дело было в том, что от села Спасского и до самой Коломны расстилалась почти идеальная равнина. Знающие местность дружинники, говорили, что она тянется и дальше, до Переяславля, а вот Рязань уже стоит на огромных холмах.

   Насколько помнил Олег, по монгольскому, строго соблюдаемому "уставу", полководец от тысячника и выше не имел права принимать личного участия в сражении. Он был обязан находиться в тылу, на какой-нибудь возвышенности и с нее руководить боем, через особых порученцев.

   Еще Горчаков вспомнил, что Чингисхан, однажды, не найдя в степи подходящего холма, приказал построить башню из повозок, взобрался на нее и оттуда командовал войсками.

   В присмотренном Олегом месте, Ока делала зигзаг, здесь же в нее впадала речка под названием Прорва, и берега двух этих рек образовывали треугольный мыс, с крутыми откосами, приподнятый надо льдом метров на шесть.

   "Если вон там, - рассудил Олег, - в полутора километрах от мыса выстроить поперек реки наше войско, то чингизиды непременно поместят свою ставку на этой единственной возвышенности".

   После этого открытия Горчаков проскакал вверх по Прорве и убедился, что она везде имела ширину пятнадцать - двадцать метров, а через пару верст речка круто сворачивала и текла параллельно Оке. Так вот, за этим поворотом было просто идеальное место для засады. Оттуда конный полк галопом мог пронестись по льду и оказаться в тылу неприятеля за две - три минуты. А если отдельный отряд воинов у основания мыса свернет в лес, то они смогут атаковать и ставку монголов.

   Впечатленный открывшимися перспективами, Олег поспешил в Коломну. Больше всего он боялся, что не сумеет уговорить князей, выступить навстречу противнику. Они разбили лагерь перед городом, огородили его наклонными кольями и, вроде бы, собрались встречать врага рядом с укреплением на льду Москвы-реки.

   Но и в этом деле Горчакову сопутствовала удача. Первым оценил его план Еремей Глебович, да и Всеволоду Юрьевичу с Романом Ингваревичем идея с засадным полком пришлась по вкусу.

   Собственно говоря, никого особо агитировать и не пришлось. Это сам Олег, начитавшись статеек, "сдвинутых" на "восточной мудрости", "евразийцев", слишком низко оценивал тактические способности здешних воевод. Ведь некоторые авторы на полном серьезе писали, что разделение армии на Большой полк и полки Правой и Левой руки, русские позаимствовали у монголов.