Времена и нравы (сборник) - Коллектив авторов

Он сказал, что теперь его будущее, их судьбы, судьба их брака и еще его дяди полностью в руках Ду Мэй.

Ду Мэй холодно ответила:

– И еще судьба Чэнь Цзэво.

Она покинула «Домик любви», так и не ответив на вопрос мужа, что же им теперь делать, потому что и сама не знала ответа на этот вопрос. Она шла по улице, вспоминая лишь одну фразу, сказанную Чэнь Цзэво в момент, когда она уже собиралась уходить: «А еще судьба сына». Ей так хотелось бы найти человека, чтобы излить душу, поделиться тем, что давило на сердце, и облегчить страдание. Но такого человека не было. Чэнь Цзэво беспокоился за нее, поэтому быстро расплатился и пошел следом. Ду Мэй взяла такси, оставив его позади. Водитель спросил, куда ее везти, но она словно оцепенела, а потом ответила:

– Езжайте пока просто прямо.

На ближайшем перекрестке со светофором таксист снова спросил, куда ехать. Она ответила:

– Не спрашивайте, просто поезжайте вперед.

Слезы постыдным образом текли по лицу, за столько лет, с самого момента расставания с тем человеком, она ни разу не плакала. Таксист вез ее сквозь море машин. Он понимал, что в жизни этой женщины произошло что-то печальное. У него было много таких клиентов. Примерно через полчаса он снова спросил, куда ехать. Она подумала о том месте, куда она может пойти, – ее родной дом, и назвала таксисту адрес. То было место, где она выросла, но теперь почти не бывала там. За эти годы из-за семьи, ребенка, работы она ездила туда лишь по праздничным и выходным дням и на дни рождения родителей. Лица ее папы и мамы засветились радостью при виде дочери, приехавшей столь внезапно. Однако очень скоро они поняли, что тут что-то не то. Ду Мэй плакала. Мама спросила, в чем дело, не поссорилась ли она с Чэнь Цзэво. Ду Мэй ответила, что нет, и пошла в свою комнату, в которой жила раньше и которую после свадьбы родители сохраняли для нее в прежнем виде. Она заперла дверь на ключ, упала на кровать, но слез уже не было.

Зазвонил телефон, но она, не глядя, отключила его. Утром, посмотрев на свое изможденное отражение в зеркале, она немного успокоилась, потом тщательно накрасилась. Ей надо было быть сильной, ни в коем случае нельзя было дать своим подчиненным, девушкам и юношам, увидеть, что она плакала. В редакции она с преувеличенным воодушевлением поздоровалась с сотрудниками и начала собрание, посвященное выбору тем для статей. Она и не догадывалась, что ее показной душевный подъем, наоборот, открыл ее тайну всем. Одна юная журналистка, которая нравилась Ду Мэй и которую звали Бин Эр, тихо спросила:

– Что с вами?

Она округлила глаза:

– Ничего, все в порядке! А что со мной не так?

– Все не так!

Эта фраза, словно игла, проколола и выпустила воздух из ее наигранной бодрости.

Другой журналист, которого звали Шэн Нань, произнес:

– Говорят, что вот-вот состоится суд по делу об убийстве полицейского торговцем Чэнь Цзэво. Кто им будет заниматься?

Внезапно ей не удалось справиться с собой:

– Да кто хочет, тот пусть и занимается!

Сотрудники переглянулись, не понимая, какая муха ее укусила. Она почувствовала свою эмоциональную неустойчивость, успокоилась и сказала:

– Извините! Только что я… Кто этим делом занимался, тот пусть и продолжает.

Шэн Нань ответил:

– Раньше вы и Бин Эр занимались этим делом.

Она помолчала, размышляя, заниматься им дальше или нет. Если да, то у нее будет больше возможности проявить инициативу, но, подумав о том, что придется сталкиваться с «тем человеком» – так она в мыслях теперь называла мужа, – с которым она не хотела встречаться, Ду Мэй не понимала, как ей следует поступить.

– Может быть, все-таки этим делом по-прежнему будете заниматься вы и Бин Эр? – предложил Шэн Нань.

Она ответила:

– Да, сейчас пусть пока будет так. А если нет, то еще раз созовем совещание.

После собрания она пребывала в растерянности. Завибрировал телефон – Вэй Гунчжи прислал сообщение о том, что послезавтра он снова пойдет к своему подзащитному Чэнь Цзэво, и спрашивал, не хочет ли она пойти вместе с ним. Если да, то он все организует. Ду Мэй ничего не ответила, а через несколько минут пришла вторая эсэмэска – Вэй Гунчжи снова прислал предыдущее сообщение. Она снова не ответила. Еще через пару минут раздался звонок от Вэй Гунчжи, но звонил он не на ее мобильный, а на номер редакции. Ду Мэй сняла трубку и сразу услышала голос Вэй Гунчжи. Он спросил, удобно ли ей сейчас разговаривать. Она сказала:

– А что случилось?

– Я тебе только что CMC присылал.

– Телефон лежит далеко, я не слышала.

Он услышал, что ее голос звучит несколько приглушенно, и понял, что, вероятно, причина этому – их вчерашняя беседа, поэтому наигранно заботливо спросил:

– Ду Мэй, что с тобой? Заболела?

– Слегка простудилась, ничего страшного.

Вэй Гунчжи повторил то, что было написано в его сообщении, и спросил, не хочет ли она пойти. Ду Мэй не успела ответить, как он произнес:

– Тебе стоит пойти. Обязательно! Но если нет времени, то я договорюсь с твоей сотрудницей. В прошлый раз видел, что она с тобой занималась этим делом, вроде бы ее зовут Бин Эр, у меня есть ее номер телефона.

Вэй Гунчжи отрезал ей все пути к отступлению, деваться было некуда. Сейчас еще все можно было держать под контролем, но если на встречу пойдет Бин Эр, то контроль будет утрачен. Ду Мэй согласилась пойти вместе с Вэй Гунчжи. Повесив трубку, она вспомнила слово, которое только что всплыло в ее голове, – контроль. Сердце заныло.

Контроль. Контроль чего? Зачем он нужен?

Она не знала, она еще не понимала, как поступить, какую позицию ей следует занять. Она подумала о том, что надо все держать под своим контролем, контролировать количество осведомленных, чтобы их было как можно меньше. Позднее, когда все уже осталось в прошлом, Ду Мэй вспоминала свои чувства в этот момент: она представляла себя еще одним судьей Чэнь Цзэво. Конечно, это было уже потом. А в тот день она была как на иголках, непрерывно посматривала на телефон – она ждала звонка от мужа. Ей хотелось рассказать ему, что ее опять пригласил Вэй Гунчжи, и вместе с ним проанализировать, что задумал Вэй. Но до самого окончания рабочего дня Чэнь Цзэво так и не позвонил. Домой она не поехала, но и к родителям тоже, а чтобы они не волновались за нее, сняла номер в гостинице по соседству с редакцией. Вечером Чэнь Цзэво так и не позвонил, и это обеспокоило ее. Она прекрасно его знала, все-таки столько лет вместе прожили. Обычно во время ссоры, кто бы ни был виноват, если Ду Мэй злилась, он всегда приходил мириться первым. Но сейчас его вина была столь велика! Уже прошел целый день, а он так и не позвонил. Если ему неловко и стыдно, то мог бы попросить сына позвонить. Тут она подумала, что можно самой позвонить сыну и расспросить его, но в итоге не стала этого делать. Она размышляла о том, какие цели преследует Вэй Гунчжи, приглашая ее на встречу с настоящим Чэнь Цзэво.

Правда выяснилась на следующий день. Ду Мэй и Вэй Гунчжи отправились на встречу. Это был третий раз, когда она увидела Чэнь Цзэво. Он сидел, отгороженный окном с решеткой, с наголо выбритой головой и одетый в синюю с белыми полосками форму заключенного. Казалось, что по сравнению с первой их встречей он стал намного бодрее. Тогда он был словно одеревеневший, с лицом, выглядевшим застывшей печальной маской. А сейчас он выглядел спокойнее, как будто уже принял решение о скорой смерти. Он выразил благодарность Вэй Гунчжи за помощь, но сказал, что все равно виноват и вину его искупить можно только смертью. Он не желал сотрудничать и мечтал лишь о смерти, и тогда Вэй Гунчжи пришлось применить «метод умышленного раздражения с помощью возражений». Он произнес:

– Умереть легко! Но если вы умрете, то разве сможете искупить вину? Жить и проводить каждый день в покаянии – вот на это требуется настоящая смелость!

Но метод не дал желаемого результата. Чэнь Цзэво сказал, что не хочет жить, потому что постоянно страдает. И стоит ему подумать о том юноше, которого он убил, – и жить не хочется.

– Но если ты умрешь, что будет с твоими женой и детьми?

– Если я не умру, то все равно буду всю жизнь сидеть в тюрьме и помочь им не смогу, а стану для них лишь обузой.

Вэй Гунчжи не стал развивать эту тему, но затем намекнул Чэнь Цзэво, что председательствующий судья его полный тезка – тоже Чэнь Цзэво и, согласно проведенному Вэй Гунчжи расследованию, закончил с ним одну и ту же школу в один и тот же год. Вэй Гунчжи попросил его вспомнить, был ли в тот год ученик с таким же именем. Чэнь Цзэво ответил, что не было. Вэй продолжил:

– Насколько мне известно, в старшей школе вы были лучшим учеником, а в итоге даже в простой университет не поступили. Но если бы вы поступили в университет, вся ваша жизнь пошла бы по-другому.

Вэй Гунчжи полагал, что после такого намека его подопечный ухватится за эту спасительную соломинку. Однако Чэнь Цзэво покачал головой: