...Выше тележной чеки - Андрей Валентинов

Подбежал Лоэн, неся в шлеме воду. Кей обмакнул руку, смочил сжатые губы. Стана вновь застонала, веки слегка дрогнули:

– Ты… Велегост, ты здесь? Ты пришел? Лоэн… Кейна… Вы вернулись? Мы… Я так ждала…

В первый миг Кей даже растерялся, не зная, что сказать.

– Я вернулся, Стана! Мы…

– Я знала… – синие глаза медленно открылись. – Ты ведь победил их всех? Этих… Этих страшных… Правда?

Велегост не нашел, что ответить, а девушка внезапно всхлипнула и уткнулась лицом в его плечо. Кей сидел неподвижно, боясь даже пошевелиться, а Стана плакала, повторяя сквозь слезы одно и то же:

– Вернулся… вернулся… вернулся… вернулся…

Глава третья. Железное Сердце

Кнеж Савас был толст, усат и громогласен. Издали он походил на бочку – на очень большую бочку, по чьему-то странному недомыслию наряженную в богатый парчовый кафтан и увенчанную высокой красной шапкой. И гудел он подстать бочке, даже еще громче. В те редкие мгновения, когда кнеж пытался смирить свой голос, гудение не прекращалось, становясь лишь немного глуше.

– Давно, давно тебе, Кей, надо было меня позвать! Без моих гурсаров тебе вовек не справиться, клянусь Перкуном! Куда твоим заморышам до наших орлов! Всем вы, сполоты, хороши, да только трем вещам не обучены – рубиться, пить и хвастать!

Обижаться было нельзя. Кнеж был давним союзником отца, кроме того, толстяк явно шутил – маленькие глазки смеялись, а пухлая рука так и лезла крутить длинный седоватый ус. Усы у Саваса были приметные – длинные, как у бродников, к тому же выкрашенные в ярко-рыжий цвет. Правый, который явно крутить не полагалось, был лихо заломлен за ухо, украшенное большой серебряной серьгой.

Велегост и не думал обижаться. Кнеж честно выполнил обещание, приведя две сотни одетых в бронь латников в самое сердце Харпийских гор. Привел он и мастеров, сделавших невозможное – за неделю Лосиный Бугор превратился в настоящую крепость. И теперь довольный Савас водил Кея вдоль пахнущего свежей сосной высокого частокола.

– Глиной обмажем – век стоять будет! – пухлая ладонь похлопала по бревну. – Нет, Кей, не справиться тебе без лехитов! Даже если пить да рубиться научитесь, так, как мы, хвастать все равно не сможете!

Велегост улыбнулся – кнеж свое дело знал. Теперь его мастера строили вторую крепость у самой мадской границы. Через несколько дней дорога на закат будет надежна закрыта.

– Хвастаться, говоришь? – Кей бросил взгляд на высокую деревянную вежу, на вершине которой еще возились плотники. – Так похвастай, кнеж!

Толстяк удовлетворенно хмыкнул. Миг – и в воздухе сверкнула голубоватая сталь.

– Погляди на этот меч, Кей! Такого меча ты нигде не сыщешь! Все разрубит – и сталь, и тонкий платок. Да не тем он хорош. Щербинку видишь?

Действительно, тонкое, как бритва, лезвие имело еле заметный изъян.

– Прадед мой, кнеж великий Лашко, исщербил этот меч о ваши ворота, когда вступал с войском в Савмат! И теперь во всей земле лехитской нет меча славнее!

Велегосту показалось, что он ослышался. Лехиты брали Кей-город? Когда? И кроме того…

– Исщербил, значит? – усмехнулся Кей. – О ворота?

– Истинно так, и порукой тому…

– Каменные ворота в Савмате построили только тридцать лет назад, при Кее Мезанмире. Или твой прадед его о дерево исщербил?

Толстяк крякнул, крутанул ус и внезапно захохотал:

– Вот я и говорю, не обучены вы, сполоты, хвастать!

…Все шло, как должно. Уже три дня Велегост был на Лосином Бугре, и за это время сделано немало. Сотня латников с тысячником Воротом ушла к мадской границе, дедичи во главе с Ворожко собирали своих кметов, а лазутчики в Духле внимательно следили за тем, что затевает глава Рады.

Хлопот было много, привычных, обыденных, и недавнее путешествие по страшному Колу теперь казалось странным сном. Никто в крепости не знал, куда ездил Кей, и почему из всего отряда вернулись только пятеро. Теперь их стало меньше. Улог, единственный из кметов, кто уцелел, умер на следующую ночь по возвращении. Заснул – а наутро рядом с товарищами лежал уже закоченелый труп.

Стана все еще не пришедшая в себя после случившегося, почти не показывалась из своего шатра, и Лоэн, которому не досталось работы на строительстве, проводил время в долгих беседах с Танэлой. Велегост заметил, что сестра заметно повеселела. Кейна рассказала брату, что Лоэн пытается объяснить, как управляться с Дверью. Румские слова не очень помогали, и риттер то и дело принимался что-то рисовать прямо на земле.

Каждую ночь Велегост ждал Айну, но поленка ни разу ни пришла. Днем же девушка держалась невозмутимо и строго, не говоря ничего сверх того, что полагается кмету.

Были и другие новости. Среди кметов, пришедших с Савасом, Кей сразу же заметил знакомое лицо. Этого молодого парня он встречал в Валине. Полусотник Чемер служил при дворе Палатина, но не тем славился. Чемер, единственный сын Кошика Румийца, считался достойным наследником своего знаменитого отца. Но Велегост вовсе не был рад. Наверно, Палатин прислал этого парня неспроста. Терпеть соглядатая под боком не хотелось, но Кей решил не ссориться раньше времени. На советах Чемер молчал, ни во что не вмешиваясь и не пытаясь ничего подсказывать. Бледное лицо дедича казалось равнодушным и даже сонным, словно Чемеру невыносимо скучно в этих глухих краях. Лишь однажды полусотник обратился к Кею с неожиданной просьбой: не может ли тот дать ему десяток плотников. А еще лучше – полтора десятка, да не простых, а из тех, что поопытнее. Люди требовались на строительстве, но среди новобранцев-харпов оказалось немало людей, умевших владеть топором и способных заменить мастеров-лехитов. Итак, нужные работники нашлись. Чемер коротко поблагодарил, небрежно добавив, что у него наметилось одно «дельце». Он так и сказал – «дельце», не пожелав, однако, ничего пояснять, Велегост же не стал настаивать. Стало интересно. Что задумал сын всезнающего Кошика?

Танэла поселилась в единственном доме, который уже успели выстроить. Правда, до крыши руки еще не дошли, поэтому поверх просто накинули плотную шатровую ткань. Не было и окон – только проемы, даже без рам, но Кейна не жаловалась. Лето было в разгаре, и ночью воздух не успевал остыть.

Когда Велегост зашел, сестра что-то увлеченно чертила на покрытой воском доске. Увидев брата, Кейна улыбнулась и отложила острый стилос.

– Письмо? – Велегост кивнул на восковку. – Кому пишешь, апа?

Танэла покачала головой:

– Учусь. Лоэн кое-что мне объяснил…

– Дверь?

Кей удивленно поглядел на доску. На ней ничего не было, кроме черточек и кружков. Кружки оказались разные – побольше и поменьше.