Призраки не умеют лгать - Анна Сокол

Он гнал машину так же, как гнал её Сергий. Если это приблизит Демона к разгадке, то он готов повторить его путь от начала до конца.

Он копался в прошлом чужой семьи, вытащил на свет ворох непритязательных сведений и деяний, не жалел никого и ничего. А эта девушка не замечала, не видела мерзости её близких людей. Невзирая ни на что, оставалась собой. Демон поймал себя на жгучем желании сохранить её, сохранить эту чистоту для себя. Слишком пугающе эгоистичным было это стремление, слишком похожим на… Дмитрий отогнал непрошеную мысль.

Темноту за стеклом лениво рассекал тусклый свет фар. Что чувствовал Сергий Артахов, гоня машину сквозь ночь? Боялся не успеть? И за кого больше: за себя, за ребёнка или за женщину, сидящую рядом?

От областного медицинского центра псионник почему-то ожидал большего. Три приземистых двухэтажных корпуса и два флигеля — вот и вся больница, даже территория не огорожена. Демон сразу потребовал главврача и невролога.

В глубинке страх перед службой контроля был одновременно сильнее и слабее, чем в городах. Сильнее, потому что власть тут уважают больше, а слабее, потому как большинство проблем люди привыкли решать сами.

На срочный вызов с небес второго этажа в приёмный покой спустился главврач. Молодой. Слишком молодой для такой должности. Дмитрий скептически нахмурился. Вон как улыбается, от уха до уха, зубы мудрости проглядывают, смазливое лицо, очки в тонкой золотой оправе, модная стрижка, загар, словно он только что из отпуска вернулся. Может, правда? А может, ты, Демон, несправедлив, и это талантливый врач, у которого нет времени на знакомство с девушками, вот он и не спускает глаз с Лены.

— Нефедов Вселорав Иммунович, — представился врач и осведомился, — Что случилось?

— Нападение блуждающего, — ответил Станин, указывая на девушку. — Весь комплекс процедур для выживших после атаки: энцефалограмму, анализы, что там ещё?

— Сделаем, — доктор был полон оптимизма.

Ждать пришлось долго. Часа три Дмитрий просидел на подоконнике перед входом в отделение диагностики. Безликий выкрашенный бежевой краской коридор тянулся через всё здание, как и длинный, постоянно повторяющийся узор линолеума, как и яркие, режущие глаза круглые шары светильников.

Демон взял сигарету, щёлкнул зажигалкой, погасил огонь и снова зажёг.

— Надолго к нам? — подошедший Вселорав, не доросший ещё до Иммуновича, открыл окно.

— Зависит от вас.

Врач внимательно посмотрел на Дмитрия.

— Я к тому, стоит ли уведомлять службу контроля в Дистамире? Или визит частный?

— На ваше усмотрение. Мне нужны документы из архива, и я их получу. А как это будет оформлено и оформлено ли вообще, мне всё равно.

Теперь задумался Вселорав. О взаимоотношениях служб он знал не понаслышке. Медики всегда первыми шли на поклон к псионникам, по той простой причине, что количество умерших на больничных койках составляет более шестидесяти процентов от общей смертности. Сопротивляемость их кад-артов повышают в первую очередь.

— Санкция на изъятие хоть есть? — натужная улыбка врача исчезла, уступив место вполне нормальным эмоциям.

— Разрешение пациента сгодится?

— Конечно. Кто пациент?

— Девушка, — Демон выкинул незажжённую сигарету на улицу, — Алленария Артахова. Она здесь родилась. Сведения именно об этом событии мне и нужны.

— Родители живы? — спросил врач.

— Вряд ли, — ответил Станин, в тайне радуясь, что не пришлось говорить этого при Лене. Надежда — это всё, что у неё есть, а отнимать последнее плохо.

— Ладно, — сдался Вселорав и закрыл окно.

Глава 8. Родительское благоразумие

Я поймала себя на мысли, что начинаю ненавидеть больницы. Какой-то замкнутый круг: что ни сделаешь, куда ни пойдёшь, всё едино, рано или поздно окажешься здесь. Жизнь человека начинается в казённых стенах среди людей в белых халатах и зачастую там же и заканчивается.

Молодой мужчина, которого нам представили как главврача, сидел за большим столом и очень эмоционально ругался в телефонную трубку. Едва зайдя в кабинет, я поняла, что с документами возникли проблемы. И именно с нужными.

— Я не могу отвечать за своих предшественников, — он грохнул трубкой об аппарат, та жалобно звякнула. — Архив в таком состоянии, что удивительно, как там до сих пор мыши всё не съели. Простите, но помочь вам, увы, ничем не могу, — молодой врач казался искренне расстроенным.

Мой телефон, в последнее время словно нарочно мешающий всем и вся, заиграл весёленький марш. Я виновато посмотрела на мужчин и сбросила вызов. Опять Влад.

— Сколько ещё историй болезни пропало? Полка? Стеллаж? Секция?

Врач молчал, по лицу было понятно, каков будет ответ.

— Нет, — Вселорав посмотрел на псионника, — из этой секции больше ничего не пропало.

Это случилось снова. Если что-то может пролить свет на события… на смерть девочки, то это непременно пропадает. Все ниточки исчезают буквально из рук, будто кто-то невидимый перерезает верёвку.

— Поднимите кадровые списки, — Дмитрий не просил, он требовал. — Я хочу поговорить с каждым, кто работает здесь двадцать пять лет и более, будь это даже бухгалтер или буфетчица.

Главврач, не мешкая, отдал распоряжение по телефону и снова стал что-то торопливо объяснять.

Что же случилось тогда? От чего она умерла и почему винит во всем меня? Почему пропала медкарта? И самое главное — почему на этого призрака не действуют привязки?

Это вопрос к Демону, но спрашивать я не спешила. По той простой причине, что, когда он ответит, я больше его не увижу. Дело будет закрыто. Мысли были плохие, очень плохие. Пока блуждающий не остановлен, могут пострадать люди. Уже пострадали, из-за меня. Но понимание этого нисколько не уменьшало тайного желания продлить…, даже не знаю, как назвать то, что происходило между нами.

Надежда на списки, принесённые худенькой девушкой в белом халате, не оправдались. Ни один из нынешних сотрудников не проработал в областном роддоме так долго. Предыдущий глава успел умереть, как и его зам. Многие переехали и были переведены в другие учреждения. А так как мы не знали, кто именно принимал роды у мамы, то проверить уйму народа, мотаясь по всей империи, нереально.

Станин, не спрашивая разрешения, конфисковал бумаги и, не прощаясь, покинул кабинет. Ещё одна отрезанная нить. Навалилась усталость. Поскорей бы вернуться в машину и уснуть под шорох шин, поскрипывание руля и мерный рокот мотора. Дмитрий будет рядом, и я смогу отдохнуть.

В больнице всё затихло, дежурный персонал предпочитал проводить время в подсобках или специальных комнатах отдыха. Лишь старушка-техничка вяло возила замусоленной тряпкой по полу. Она бросила на нас короткий взгляд исподлобья — жадный, какой-то болезненно любопытный. Я замедлила шаг.