Собор под звездами - Дмитрий Леонтьев

— Значит надо спрятать так, что б даже они не нашли, — сказал Касаткин. — Есть у меня одна идея, но нужна ваша помощь… Я неважно себя чувствую, одному не справиться…

— Все что угодно, — заверил дьякон.

Они спустились в подвал, где в подсобных помещениях хранились материалы для ремонта, замесили в ведре цементный раствор, сложили в мешок с десяток кирпичей, прихватили баночку «английских» белил, мастерок, кисть…

— Несите все это за мной, — сказал Касаткин.

— И куда?

— Над приходом Марии Магдалины есть отверстие дымохода, там большая ниша, места хватит. Снимем заслонку и заложим кирпичами. После побелки не найдут, хоть ломом простукивать будут.

— Почему именно там? Дымоходы везде есть…

— Надо же не только спрятать, но и потомкам место указать… Есть у меня одна идея… Не зря же я состоял в комитете «Измайловского досуга», мои стихи ведущие поэты Петербурга хвалили… Оставим намек, что б сведущий человек смог найти и через сто и через двести лет… Если они собор не взорвут… Но тут уж мы бессильны… Мы же сделаем все, что можем, а там — как Бог даст… Только записать не на чем…

— А вот, на фотокарточке и запишите, — нашелся отец Сергий. — Это фото одного из настоятелей собора… Пусть он и хранит подсказку…

— Хорошая идея, — согласился Касаткин. — Дайте мне пару минут…

Некоторое время он стоял молча, формулируя и рифмуя мысль, затем быстро и без помарок набросал на обратной стороне карточки четыре строчки.

— И что это значит? — сказал диакон, прочитав.

— Вот в дороге голову и поломаете, — улыбнулся штабс-капитан. — Вам проще, вы знаете где тайник, поэтому быстро сообразите, а вот постороннему человеку, плохо знающему собор, придется трудно… Не потеряйте фото… Мало ли что…А теперь — за работу…

…Закончив, они простились.

— Куда вы теперь? — спросил Касаткин.

— Не знаю… Туда, где можно служить Богу…Попытаюсь перейти по льду Финский залив… Регент Финляндии Маннергейм — бывший русский офицер, принимает беженцев… Если дойду… Буду молиться за вас…

— Спасибо, батюшка. Удачи вам.

— И вас — храни Бог…

Диакон еще раз окинул взглядом собор, перекрестился и вышел.

(Молодой и сильный, он сумеет обмануть чекистов и добраться до Финляндии… Через три года будет рукоположен в сан священнослужителя… И еще через четыре года арестован «СМЕРШом» под Выборгом во время службы, когда советские войска войдут в город. Чудом выжив в лагерях, будет принят в Троицко-Сергиевой лавре, где и окончит свои дни, окруженный братьями, в мире и уважении… Предчувствуя смерть, он найдет способ передать бережно хранимую фотографию с посланием в Троицкий собор, выполнив обещание данное много лет назад…)

Дмитрий Александрович вынул часы, откинул крышку и посмотрел на стрелки. Приближалась полночь. Он вновь спустился в подвал, отыскивая в многочисленных комнатах фонарь, открыл дверь на винтовую лестницу, ведущую на купола и стал подниматься. Идти ему было тяжело. Он часто опускался на ступеньки передохнуть. Злился, коря себя за слабость, поднимался и снова шел…

— Догоню, — твердил он непонятное. — Все равно догоню… Успею…

Пот заливал лицо, в висках стучало, в голове нарастал гул. До башни главного купола, куда он стремился, оставалось метров пятьдесят… Еще два, ну три мучительных перехода, и он зажжет фонарь, который будет виден далеко за пределами города… Он сделал еще шаг и тяжело рухнул навзничь, прижимая к груди заветный фонарь…

Шофер остановил хлебный фургон, переоборудованный под «автозак» и сообщил:

— Дальше не проедем. Сами видите.

— Дойдем, — весело сказал товарищ Гурин. — Не в первый раз. Семенов, открывай дверь, выводи осужденных.

Чекист снял навесной замок с двери и скомандовал:

— На выход!

Окоченевшие священники с трудом выбрались из промерзшего грузовика. Из машины сопровождения вышел отряд одетых в тулупы чекистов. Было заметно, что все уже изрядно пьяны, но время от времени все равно прикладывались к фляжкам. В последние месяцы работы палачам прибавилось: приходилось расстреливать по сто человек в день. Один из чекистов достал из машины канистру с одеколоном — запах крови и пороха шел от них такой, что по воспоминаниям одного из них «даже собаки от нас шарахались, а если и лаяли, то — издалека».

Священникам связали руки за спиной проволокой, последовала команда: «Вперед!».

Первым шел настоятель, за ним протодиакон Крестовский, три священника собора и псаломщик. Небо было затянуто тучами, дул леденящий морской ветер, громко хрустел под ногами снег… И тут протодиакон запел. Пел он тропарь Рождеству с некоторым усилием — у него были разбиты губы и выбит зуб, но пел он громко и радостно.

— Молчать! — крикнул сзади Гурин. — Молчать, а не то…

— А то что? — прервался на минуту отец Сергий. — Что ты теперь-то со мной сделаешь?

— Умереть по разному можно, — сказал чекист. — Ох как «по разному» …

— Значит, страстотерпцем буду! — отрезал протодиакон, но после секундного раздумья, поправился. — Хотя нет… Раз ты здесь, то — мучеником…

— А в чем разница? — полюбопытствовал Гурин.

— Да в том, что мученикам приходится помирать в окружении таких козлищ, как ты! — отчеканил протодьякон.

— Отец Сергий! — окликнул настоятель.

— А я чё? Я ему Писание растолковываю…

— Я не про то, — строго сказал настоятель. — Ты не отвлекайся. Пой.

Протодьякон продолжил, а чекист лишь сплюнул и решил потерпеть, благо оставалось недолго.

У слегка подмерзшей проруби остановились. Один из чекистов привычными ударами прорубил тонкий лед.

Священников выстроили в ряд. Настоятель, с плотно сжатыми губами, смотрел куда-то в темное небо. Гурин проследил за его взглядом.

— А! — догадался чекист. — Рождественскую звезду ждешь? Извини, папаша — не судьба… Сказки кончились. Собор ты тоже зря ремонтировал — закроем.

— Когда-нибудь откроют, — сказал настоятель.

— Взорвем!

— Отстроят…

— Да некому отстраивать-то будет. Через пятилетку-другую в России верующих не останется. Ни одного!

— Будут, — уверенно сказал настоятель, все еще глядя куда-то вверх.

— Не будет сегодня звезд, — заверил Гурин. — Не судьба! Твой Бог даже над погодой не властен…

— Обернись.

…Над окутанным мраком городом ярко горела звезда…

Рука Гурина невольно поползла к кобуре.

— Ты в нее и впрямь стрелять собрался? — улыбнулся отец Варфоломей. Покрытые инеем и снегом священники улыбались белыми губами.

Гурин опомнился, скомандовал одному из бойцов:

— Это в соборе! Кто-то из недобитков… Взять машину! Привезти сюда! Быстро! А вы что радуетесь?! — повернулся он к священникам. — Это — не звезда!

— Это — звезда, — твердо сказал настоятель. — Уж вы их и закрашивали, и переворачивали, и переделывали, а все не выходит, да? А тебе такой звезды вовек не увидеть…

— Вы со своим фанатизмом совсем ума лишались, — покачал головой Гурин. — Это — свет на башне!..

Настоятель улыбался и смотрел вверх. Падающий снег покрывал его седые волосы.

— Это свет на башне! — крикнул Гурин. — Просто свет!.. Да что я с вами вообще разговариваю?!… Взвод! Слушай мою команду! Становись… Готовсь… Целься… По чужому и вредному для нашей власти элементу… Огонь!..

Дмитрий Александрович еще раз проверил надежно ли закрепил фонарь. Удовлетворенно кивнул, глядя в окно на ленинградскую мглу, и начал спускаться вниз. Боль отступила. Он знал, что это — ненадолго, но ему должно было хватить. В своей каморке он слегка подогрел воду и сбрил бороду и усы. Достал чистую рубашку, переоделся…

Подошел к дверям собора и своими ключами открыл замок. Широко распахнул двери перед остолбеневшими от радости старухами:

— Входите, матушки… С Рождеством!

И, сделав шаг в сторону, встал рядом со скульптурой ангела, пропуская устремившихся в собор людей…

Э П И Л О Г.

Пустота. Но при мысли о ней

Видишь вдруг как бы свет ниоткуда.

Знал бы Ирод, что чем он сильней,

Тем верней неизбежное чудо…

25 августа 2006 года. С.-Петербург.

…Пожар начался во время службы. Первые языки огня заметили идущие по улице прохожие. Предупредили собравшихся в храме. Священники все же довели службу до конца и только тогда начали эвакуацию имущества. Иконы, книги, алтарные святыни и все, что возможно было вынести, относилось подальше от храма.

Пожар разгорался стремительно. Со строительных лесов языки пламени перебрались на главный купол, проникли на чердачные перекрытия. Горящие оконные переплеты рушились вниз, разбиваясь о пол собора взрывами искр. Каменный свод раскалился докрасна, готовый вот-вот обрушиться, и тогда…