Бабушкин внук и его братья - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Потому и пусто, что странно, – отозвался Арбуз.
«Странно, но не страшно», – подумал я. И захотелось в глубь рощи.
– Пошли дальше.
– А не заблудимся? – пискнула Настя.
Арбуз хмыкнул:
– Где? Вся роща триста шагов в поперечнике.
Николка быстро глянул на меня. Так, словно знал что-то больше других. И взял меня за локоть горячей ладошкой.
– Мя-а… – вдруг негромко донеслось сверху.
Прямо перед нами на изгибе могучего бронзового ствола сидел серый тощий котенок. Не маленький уже, а «переходного возраста». Поглядел на нас и опять разинул розовый рот. На этот раз беззвучно.
– Ой, киса… – Вячик отпустил Настину руку. – Наверно, он забрался, а слезть боится… Сейчас, Мурилка, я тебе помогу…
Он скинул кроссовки и полез по сосне. Забраться по причудливо скрученному стволу и веткам было нетрудно.
Мы задрали головы. Я смотрел и думал, что бабушка так и не завела котенка. Сама она об этом не заговаривала, а я не напоминал. А то опять начнет разговор о своей будто бы недалекой кончине…
Может, принести ей этого найденыша?
Котенок будто ждал Вячика. Но когда Вячик протянул руку, этот серый плут, словно белка, сиганул на другое дерево. И скрылся в хвойной гуще.
Вячик полез обратно, прыгнул с двух метров и стал отклеивать от ног сосновые чешуйки. Они были похожи на клочки розовой папиросной бумаги. Потом он выпрямился и засмеялся:
– Вот жулик, да? Обдурил меня. А я-то хотел стать героическим спасателем…
Вячик не сердился на котенка. В его глазах горели те же искры, что и на сосновых иголках. И был он очень славным. Я не мог это не заметить. Несмотря даже на то, что он то и дело с Настей.
Я подумал, что Вячик изменился с прошлой осени. Раньше он на весь белый свет смотрел с опаской, будто исподлобья. И никогда не смеялся так, словно звал других порадоваться вместе с собой…
А Николка мягко, но настойчиво тянул меня за руку. Дальше…
И я пошел за ним, за молчаливым, а остальные за нами.
Скоро мы увидели постройки. Обшитый досками дом, приземистые сараи и что-то вроде трансформаторной будки. На ней висели оборванные и скрученные провода. Все тут было заброшено, у стен и окон стоял прошлогодний, в рост человека, репейник и хищно зеленела свежая крапива.
– Полезем внутрь? – неуверенно сказала Настя.
Мы запереглядывались. И хотелось, и… не очень. А Николка вдруг тихо, но твердо сообщил:
– Не надо внутрь. Надо туда… – И потянул меня в проход между кирпичной будкой и сараем. Проход был заросший, но Николка упрямый. Хорошо ему в шароварах и футболке с длинными рукавами. Но мы не спорили. Шипя от укусов, лезли за Николкой. Была сейчас в этом шестилетнем пацаненке особая уверенность.
За проходом оказался отгороженный полуповаленным забором двор. С лопухами и подорожником. В лопухах валялись бочки и козлы для пилки дров. И какие-то ржавые штуки, словно составленные из батарей отопления. Николка без остановки повел нас дальше.
Мы пролезли сквозь пролом в заборе.
Завязанная роща как-то сразу оказалась позади. Здесь был невысокий смешанный лес. Через него вела тропинка, местами скрытая под ползучими стеблями мышиного гороха. Мы пошли друг за дружкой: Николка, я, потом остальные. И скоро оказались на краю дороги.
Это была проселочная дорога. Она шла по неглубокому логу с поросшими березняком склонами. Видно было, что в этом году здесь не ездили. А может, и в прошлом не ездили. В колеях росли высокие лиловые колокольчики.
В траве пробежал кто-то рыжий – может, лиса, а может, бродячий кот.
– Непонятное дело, – сказала Настя. – Мы с Вячиком недавно объехали всю рощу кругом. Решили прокатиться, ну и объехали. Только внутрь не заезжали… И этой дороги мы не видели. И этого леса. Тут должны быть домики и ограды. Верно, Вячик?
Он смущенно кивнул. Он понимал, о чем я думаю. «Без меня ездили, да? Хорошо вам на колесах-то. А меня, „безлошадного“, взять с собой не захотели…»
– Тебя, Алька, тогда почему-то не оказалось дома, я звонила с автомата, – сказала Настя.
Ну и ладно. Я вздохнул. Вернее, вдохнул здешний воздух. Пахло уже не соснами, а лесными травами. На стеблях, колосках и листьях блестели капли. Неужели здесь недавно шел дождик?
Мы пошли по сырой колее, и скоро лесистый лог кончился. Дорога вывела нас на склон, с которого мы увидели поля и перелески. Такой простор! И над этим простором стояли круглые белые облака.
– Дальше пока не надо, – вдруг сказал Николка.
– Почему? – удивился Вячик.
– Потом…
Было в этом «потом» что-то убедительное. Мы послушались. И заоглядывались.
Рядом с дорогой валялся небольшой столб. В его макушку был вбит железный штырь. На штыре кто-то укрепил широкую доску. Давно укрепил. Раньше на доске была надпись, но теперь краска облезла, не разобрать.
Такие столбы ставят у въезда в деревни и у мостов – чтобы все знали название населенного пункта или речки. Но здесь не было ни того, ни другого…
Была только тишина. Тишина безлюдных пространств, которые нам неожиданно открылись рядом со Стекловском.
В этой тишине ощущался близкий вечер.
– Ладно, пошли домой, – слегка виновато решил Арбуз. Будто ему пора, а нам еще нет.
Мы не спорили. Мы знали, что придем сюда еще много раз. На эту дорогу…
Не по ней ли ушел неизвестно куда незнакомый нам друг Демида, изучавший явления странного мира?.. Хотя Демид говорил, наверно, в переносном смысле.
Мы пошли назад. Прежним путем миновали рощу. С ее окраины я опять увидел город, измененный стеклянными глыбами воздуха. Но ничего не сказал ребятам, постеснялся. Может, они и сами видят, да молчат.
Застеклянскую улицу пересекал ручей, впадавший в Стеклянку. Мы прошли через горбатый бревенчатый мост. Николка шел рядом со мной. Я шепотом сказал ему:
– Мост – это книга со сказкой про Снежную королеву. А еще – старый самолет, забытый на краю заросшего аэродрома. Да?
Он ничего не ответил. Но глянул опять с лукавинкой.
– Завтра снова пойдем туда, – сказал я ребятам. – Правильно?
Однако оказалось, что завтра Арбуз и Николка не могут. И послезавтра не могут. Уезжают на свой загородный участок. А Вячик сказал, что его дома съедят заживо, если не поможет матери со стиркой.
– А у нас в кружке заключительное занятие перед летним перерывом, – заявила Настя.
– Ну, тогда через два дня! Только обязательно!
И все согласились, что да, обязательно. А Настя вдруг сказала:
– Вы знаете, что синьор Алессандро сочиняет для театра новую сказку?
– Ты откуда знаешь? – изумился я. Настя почти не бывала в театре Демида. Разве что на спектаклях.
– От Маргариты. Она недавно стала заведовать нашим кружком мягкой игрушки. Вместо прежней руководительницы, та в декретный отпуск ушла… Маргарита зовет меня помогать ей готовить костюмы для нового спектакля.
Это было здорово!
Настя вдруг взглянула на меня с какой-то осторожностью.
– А ты не уедешь в Подмосковье с родителями?
Я в этот миг совсем твердо решил, что не уеду.
А на следующее утро я из-за этого крупно поспорил с отцом.
Я понимал: он думает, будто я не хочу ехать, потому что не желаю встречаться с Алексеем. Ревную, мол, отца к старшему сыну. А я – ничего подобного. Мне хотелось с ним встретиться. Может, и подружились бы. Но еще больше мне хотелось быть летом с ребятами. Особенно после открытий в Завязанной роще. Но ведь не объяснишь отцу, какой там таинственный мир. Скажет – бред подросткового воображения.
– Если я не хочу расставаться с друзьями, что тут такого?
– Ну да, – с нарочитой грустью кивнул отец. – Друзья, они бывают ближе брата. Братья – они ведь такие, какие есть, а друзей мы выбираем сами…
Тогда я сказал, что есть еще одна причина: не хочу оставлять бабушку одну.
Бабушка возразила:
– Я не одна, мы постоянно бываем с Надеждой Петровной, помогаем друг другу.
Надежда Петровна – это женщина из соседней квартиры, бабушкина ровесница.
«Не можешь меня защитить, да?» – глазами упрекнул я бабушку. Но бабушка отвела глаза. Она не хотела быть причиной моей ссоры с родителями.
Тогда я сказал отцу в упор:
– Десять лет скрывали от меня, что есть брат, а теперь вдруг срочно понадобилось: знакомься без разговоров! А у меня своя жизнь. Не поеду, и все! Насильно, что ли, потащите?
Я знал – насильно не потащат. Но отец впервые откровенно вспылил и, уходя на работу, грохнул дверью. Мама ушла за ним, на меня не взглянула.
Тогда я тоже ушел из дома. Нет, не демонстративно, без хлопанья дверью. Просто сказал:
– Бабушка, я к Вячику.
Но к Вячику я не пошел. Плохо мне было, одиноко. Я дошагал до трамвайной остановки и поехал. Сам не зная куда.
ФУТЛЯР ОТ ВИОЛОНЧЕЛИ
В кармане у меня нашелся неиспользованный трамвайный билет. Вот и хорошо, не надо бояться контролеров. Я щелкнул компостером. Приткнулся к стенке задней площадки, у открытого окошка. В вагоне было тесно, в спину упирались чьи-то локти, зато снаружи – ветерок.
