В объятиях смерти - Патриция Корнуэлл

Вино было дорогим бургундским местного производства, сухое, со слабым металлическим привкусом. Сколько же еще ждать, пока полиция закончит? Мне показалось, что некоторое время назад я слышала громыхание грузовика прибыла аварийная служба, чтобы отбуксировать мою машину.

- Заботу о Кери я принимала как нечто неизбежное. Так сложилась судьба, - сказала мисс Харпер. - Я буду скучать по нему только потому, что это мой брат, и не собираюсь сидеть здесь и врать, каким он был замечательным. - Она снова пригубила вино. - Должно быть, я кажусь вам бесчувственной.

Это нельзя было назвать бесчувствием.

- Я ценю вашу честность, - сказала я.

- Кери отличался воображением и переменчивостью. У меня мало и того, и другого, и если бы не обстоятельства, я бы не выдержала. Конечно, я бы не жила здесь.

- Жизнь в этом доме означала изолированность. - Я предполагала, что именно это имела в виду мисс Харпер.

- Я не возражаю против такой изоляции, - сказала она.

- А против чего тогда вы возражаете, мисс Харпер? - спросила я, протягивая руку за сигаретами.

- Хотите еще вина? - ответила она вопросом на вопрос. Половина ее лица скрылась в тени.

- Нет, спасибо.

- Я бы хотела, чтобы мы никогда не переезжали сюда. В этом доме не произошло ничего хорошего, - сказала она.

- Что вы будете делать, мисс Харпер? - Меня замораживала пустота ее взора. - Вы останетесь здесь?

- Мне некуда больше идти, доктор Скарпетта.

- Мне кажется, что будет совсем нетрудно продать "Катлер Гроув", сказала я. Мое внимание снова переключилось на портрет над каминной полкой. Девочка в белом жутко усмехалась в отсветах пламени камина над секретами, которые она никогда не расскажет.

- Трудно уйти от своих черных легких, доктор Скарпетта.

- Простите, я не поняла.

- Я слишком стара для перемен, - объяснила она, - я слишком стара, чтобы гнаться за хорошим здоровьем и новыми взаимоотношениями. Прошлое дышит мне в спину. Это моя жизнь. Вы молоды, доктор Скарпетта. Когда-нибудь вы узнаете, что значит оглядываться назад. Вы обнаружите, что от своего прошлого никуда не скрыться, что оно тянет вас назад, в знакомые комнаты, где по иронии судьбы произошли события, ставшие причиной вашей окончательной отчужденности от жизни. Вы обнаружите, что громоздкая мебель, вызывавшая горькое разочарование, со временем сделалась уютной, а люди, которые не оправдали ваших надежд, стали ближе. Вы обнаружите, что бежите назад, в объятия боли, от которой когда-то убегали. Так проще. Вот и все, что я могу сказать. Так проще.

- У вас есть какие-нибудь идеи насчет того, кто мог сделать это с вашим братом? - спросила я напрямик, потеряв надежду сменить тему разговора.

Она ничего не ответила, широко раскрытыми глазами пристально вглядываясь в огонь.

- А как насчет Берил? - настаивала я.

- Я знаю, что ее изводили много месяцев, прежде чем все это случилось.

- Много месяцев перед ее смертью? - уточнила я.

- Мы с Берил были очень близки.

- Вы знали, что ее преследовали?

- Да. Я знала, что ей угрожали, - сказала она.

- Она сама рассказала вам об этом, мисс Харпер?

- Разумеется.

Марино просматривал телефонные счета Берил и не нашел ни одного междугородного звонка в Вильямсбург. Не обнаружилось также ни одного письма от мисс Харпер или ее брата.

- Значит, вы много лет поддерживали с ней близкие отношения? спросила я.

- Очень близкие. По крайней мере, настолько, насколько это было возможно из-за той книги, которую она писала, и очевидного нарушения договора с моим братом. Все это вылилось в такую грязь... Кери был в ярости.

- Как он узнал об этом? Она рассказывала ему о том, что писала?

- Ее адвокат рассказал.

- Спарацино?

- Я не в курсе подробностей того, что он рассказывал Кери, - на лице мисс Харпер появилось суровое выражение, - но мой брат был проинформирован о книге Берил. Он знал достаточно, чтобы выйти из себя. Адвокат за кулисами подогревал страсти. Он ходил от Берил к Кери, туда и обратно, представлялся союзником то одного, то другого, в зависимости от того, с кем разговаривал.

- Вы знаете, в каком состоянии ее книга находится сейчас? - осторожно поинтересовалась я. - Она у Спарацино? Готовится к публикации?

- Несколько дней назад он звонил Кери. Я случайно слышала обрывки их разговора, из которых поняла, что рукопись исчезла. Упоминается ваш отдел. Я слышала, как Кери говорил что-то о медицинском эксперте. Полагаю, имелись в виду вы. И в этот момент он разозлился. Я заключила, что мистер Спарацино пытался определить, насколько возможно, что рукопись - у моего брата.

- А это возможно? - Я тоже хотела это знать.

- Берил никогда бы не отдала ее Кери, - ответила она голосом, лишенным эмоций. - Какой был смысл жертвовать ему свою работу? Он был непреклонен в оценке того, чем она занималась последнее время.

Мы немного помолчали. Затем я спросила:

- Мисс Харпер, чего так боялся ваш брат?

- Жизни.

Я ждала, пристально наблюдая за выражением ее лица. Она снова всматривалась в огонь.

- Чем больше он ее боялся, тем больше отступал перед нею, - произнесла она странным тоном. - Затворничество странным образом влияет на разум человека, выворачивая его наизнанку, запутывает в клубок мысли и идеи до тех пор, пока они не начинают разлетаться в стороны под сумасшедшими углами. Я думаю, что Берил была единственным человеком, которого мой брат когда-либо любил. Он прикипел к ней, чувствовал непреодолимую потребность обладать ею, накрепко привязать -ее к себе. Когда он решил, что она его предает, что он больше не имеет над ней власти, его сумасшествие стало чрезмерным. Я уверена, что он стал воображать всякую чепуху, которую она могла о нем разгласить. О нашей жизни здесь.

Когда она снова потянулась за своим бокалом, ее рука дрожала. Она говорила о своем брате так, как будто тот был мертв уже много лет, и в ее голосе слышались резкие интонации. Похоже, колодец ее любви к брату был выложен твердыми кирпичами ярости и боли.

- У нас с Кери никого не осталось, когда Берил покинула нас. Мои родители умерли. У нас не было никого, кроме нас самих. Кери был тяжелым человеком. Дьявол, который писал как ангел. О нем нужно было заботиться. Я старалась помогать ему в его стремлении оставить свой след в мире.

- Такие жертвы часто сопровождаются обидой.

Молчание. Отсветы огня плясали на ее изысканном лице.

- Как вы разыскали Берил? - спросила я.

- Она сама нашла нас. В то время она жила во Фресно со своим отцом и мачехой. Она писала и была поглощена этим занятием. - Рассказывая, мисс Харпер не отрывала глаз от огня. - Однажды Кери через своего издателя получил от нее письмо, к которому был приложен короткий рассказ, написанный от руки. Я до сих пор хорошо помню его. Она подавала надежды зарождающееся воображение, которое просто нуждалось в шлифовке, в наставнике. Таким образом, началась переписка. А несколько месяцев спустя Кери пригласил ее навестить нас, послал ей билет. Вскоре он купил этот дом и начал его восстанавливать. Он сделал это для нее. Красивая девочка принесла в его мир волшебство.

- А вы? - спросила я.

Она ответила не сразу.

Полено в камине шевельнулось, и вверх взметнулся сноп искр.

- После ее переезда к нам не все было гладко в нашей жизни, доктор Скарпетта, - сказала она наконец, - я видела, что происходило между ними.

- Между вашим братом и Берил?

- Я бы не стала держать ее взаперти, как он это делал. В своих неустанных попытках удержать Берил, всецело завладеть ею, он потерял ее.

- Вы очень сильно любили Берил.

- Это невозможно объяснить. - Ее голос дрогнул. - С этим трудно было справиться.

Я продолжала зондировать:

- Ваш брат не хотел, чтобы вы поддерживали с нею связь?

- Особенно в течение последних нескольких месяцев, из-за ее книги. Кери осудил и отрекся от нее. Ее имя в этом доме не упоминалось. Он не позволял мне поддерживать с нею какие бы то ни было контакты.

- Но вы все-таки поддерживали, - сказала я.

- Весьма ограниченные, - с трудом произнесла она.

- Должно быть, это очень болезненно - быть отрезанной от кого-то, кто так дорог.

Она снова смотрела на огонь.

- Мисс Харпер, когда вы узнали о смерти Берил?

Она не ответила.

- Кто-нибудь позвонил вам?

- Я услышала об этом по радио на следующее утро, - пробормотала она.

"Боже мой, - подумала я, - как ужасно".

Она больше ничего не сказала. Ее раны были за пределами моего восприятия, и как бы я ни хотела ее утешить, сказать мне было нечего. Так, в молчании, мы просидели довольно долго. Когда я, в конце концов, посмотрела украдкой на часы, то обнаружила, что уже почти полночь.

До меня вдруг дошло, что в доме очень тихо - слишком тихо.

После тепла библиотеки в прихожей было холодно, как в соборе. Я открыла заднюю дверь и разинула рот от изумления. Под молочным кружением снега подъездная аллея представляла собой сплошное белое одеяло с едва заметными следами шин, оставленными проклятыми полицейскими, уехавшими без меня. Мою служебную машину давно отбуксировали, и они забыли, что я все еще в доме. Черт побери! Черт побери! Черт побери!